Общее языкознание - учебник

пользуются люди. Поэтому физиологические особенности человеческого

организма, специфические особенности коммуникационной техники и, наконец,

специфика языкового знака, органически не связанного с природой

обозначаемого, превращают язык в особый феномен, отличающийся целым рядом

характерных свойств.

Если бы язык служил только средством выражения предметов и явлений

окружающего мира, отраженных в нашем мышлении, их свойств и закономерных

связей, то можно полагать, что подобный язык был бы мало похож на те живые

языки, которыми люди пользуются в повседневной жизни.

Хотя в некоторых планах речи и возможна сухая констатация того,

что происходит в окружающем мире, не она является характерной для

человеческого языка как средства коммуникации. Шарль Балли справедливо

замечает, что идеей является всякий психический акт, при котором мы,

преодолевая собственное «я», проникаем в область того, что существует

отдельно и независимо от нас. Однако это усилие почти всегда тщетно, ибо мы

являемся рабами собственного «я», мы постоянно примешиваем его к

действительности, и последняя не отражается, а преломляется в нас, т. е.

подвергается искажениям, причина которых кроется в самой природе нашего

«я». Далее Балли указывает, что нашу индивидуальность составляет

эмоциональная сторона нашего существа: наши чувства, побуждения, желания,

стремления — одним словом, все, что составляет нашу духовную жизнь, что так

или иначе отражается на деятельности нашего физического существа, все, что

стимулирует нас к действию, все, из чего складываются не зависящие от

рассудка темперамент и характер человека [2, 22—23].

В акте речи проявляется отношение говорящего к совершаемому действию,

трактовка его как действия, вполне реального или нереального, желаемого,

предполагаемого или потенциально возможного. Это отношение лежит в основе

категории модальности, которая, как известно, не играет никакой

существенной роли при характеристике предметов и явлений.

Говорящий стремится сделать речь более доходчивой и доступной

пониманию своего собеседника. Осуществление этой необходимости ведет к

появлению целого ряда средств, как, например, логическое ударение,

употребление различного рода выделительных и усилительных частиц,

пояснительных и вводных слов, стремление к экспрессии, выражающейся в

употреблении слов в переносном, или метафорическом, значении, в подборе

специальных образных выражений и более сильно действующих на восприятие

языковых средств.

Свойства предметов материального мира не зависят от их

пространственного расположения. Кусок гранита не будет менять своих свойств

в зависимости от того, находится он в десяти метрах от говорящего или на

расстоянии километра от него, будет он лежать под деревом или на вершине

горы. Между тем в процессе речи пространственные характеристики имеют очень

большое значение, и для их выражения имеется целая система языковых

средств, например, различного типа местоимения, местоименные наречия и т.

п.

Отличительной особенностью коммуникативных актов, осуществляемых при

помощи языка, является их ярко выраженная избирательность. Ситуация, в

которой происходит общение, может иметь бесчисленное множество самых

различных характеристик, но в каждом коммуникативном акте из этого

континуума отбирается что-то одно, и на него направляется внимание

собеседника. Возникает необходимость наличия в языке особых

дейктических средств. Этим объясняется, например, тот примечательный факт,

что ни один язык мира не обходится без местоимений.

Различные пространственные характеристики также обладают дейктической,

ограничительной функцией, хотя и более слабо выраженной, чем у местоимений.

Пространственные характеристики нужны для ориентации собеседника,

концентрации его внимания на определенных предметах или явлениях, более

четкого отграничения содержания высказываемой мысли и т. п.

В окружающем нас мире нет таких явлений, как определенность или

неопределенность предмета, тем не менее во многих языках мира имеются

артикли. Артикли также относятся к чисто вспомогательным средствам речевой

ориентации.

Во многих языках мира существует такая часть речи, как союзы. В

реальном мире вещей и явлений нет ничего, что бы соответствовало союзам.

Союзы созданы человеком как техническое средство для выражения логической

связи между отдельными высказываниями. В этом легко убедиться при

непосредственном наблюдении различных реальных ситуаций. Если вы видите,

что молния ударила в дерево, и оно сломалось, вы не нуждаетесь в каких-либо

связующих средствах между этими явлениями, так как причина и следствие даны

наглядно. Другое дело, когда сообщается об этом в речи или письменно на

бумаге. Связь между суждениями можно выразить, например, таким способом:

Дерево сломалось, потому что в него ударила молния.

Во многих языках существует целая система так называемых придаточных

предложений. Однако придаточные предложения относятся только к технике

речи. В. Н. Мороз справедливо замечает, что никаких придаточных актов

познания никогда не было. Что касается так называемых придаточных

предложений, по крайней мере определительных, подлежащных, места, времени и

других, то они имеют те же функции, что и определение [40, 75].

В среде логиков до сих пор идет спор о том, является ли вопросительное

предложение суждением. Большинство логиков склоняется к тому, что

вопросительное предложение по своей сущности не является суждением,

поскольку говорящий в данном случае не ставит задачей раскрытие каких-либо

новых средств предмета.

Более правы, пожалуй, те логики, которые вопрос рассматривают как

форму суждения, использованную в специальных целях. Вопросительное

предложение является специфическим атрибутом коммуникативной техники,

поскольку в окружающем нас мире нет явлений, аналогичных вопросу.

Таким же специфическим атрибутом коммуникативной техники является

побудительное предложение.

В некоторых языках существует явление, называемое consecutio temporum

(последовательность времен), когда постановка времени в придаточном

предложении в известных случаях определяется временем главного

предложения. Это также чисто языковое явление, не имеющее логических

обоснований в реальной действительности.

В окружающей нас действительности каждый предмет может быть только

самим собой. Так, например, разветвление реки по существу не имеет ничего

общего с рукавом одежды, хотя оно может иметь общее с ним наименование, ср.

русск. рукав реки и рукав пальто. Сосна в реальной действительности никогда

не может превратиться в хлеб, но слова, служащие для их наименования, могут

совпасть в одном звуковом комплексе, ср. фр. pin 'сосна' и pain 'хлеб'

(произн. рF?) [52, 89]. Лошадь и корова разные животные, но морд. li?me

'лошадь' и финск. lehmд 'корова' произведены от одного и того же корня.

Один и тот же предмет в языке может иметь несколько названий, ср.

глаза и очи, путь и дорога, хотя ни один из предметов окружающего мира не

может заключать в себе несколько противоположных сущностей. Совершенно

разные предметы нередко обозначаются в языке одним и тем же комплексом.

Так, например, дхвр в языке хинди может иметь следующие значения: 1) дхвр

'ливень', 2) дхвр 'долг', 'задолженность', 3) дхвр 'провинция', 'область',

4) дхвр 'лезвие', 'острие', 5) дхвр 'край, конец'.

Одно и то же значение может быть выражено самыми различными способами,

например:

1. Мы с Иваном друзья со школьных лет.

2. Мы с Иваном дружны со школьных лет.

3. Мы с Иваном дружим со школьных лет.

4. Мы с Иваном в дружбе со школьных лет.

5. У нас с Иваном дружба со школьных лет.

Если подходить к отражению реальной действительности в языке с точки

зрения точности и адекватности отражения, то различные метафорические

выражения типа: смерть пожинает свои плоды, темнота окутала море, солнце

погрузилось в океан, река играет, перед домом выросли сугробы снега, ревет

водопад, тоскует одинокая рябина, промчались годы и т. д.— следует

рассматривать как порождение человеческой фантазии.

Предмет или явление могут не обнаруживать никаких существенных

изменений на протяжении многих десятков тысяч лет, хотя их название в языке

может измениться неоднократно. Название огня в большинстве финно-угорских

языков сохраняет старое наименование, существовавшее, по-видимому, еще в

языке-основе, ср. финск. tuli, сев. саамск. dollв- ~ dolв-, морд. tol, мар.

tul, удм. tyl 'огонь'. В коми-зырянском языке для обозначения огня возникло

новое слово. Латинский глагол edo 'есть', имеющий параллели во многих

индоевропейских языках, был заменен во французском языке новым глаголом

manger 'есть'.

В реальном мире существует закон корреляции между изменением

внутренней сущности и внешней формы. Так, например, любое изменение

молекулярной структуры какого-либо вещества приводит к образованию другого

вещества, совершенно не похожего по своему внешнему виду на исходное.

В языке такого закона нет. Предмет может измениться до неузнаваемости,

но его наименование может сохраниться, ср. древнегреческое слово dТmoj

'дом', существовавшее еще в гомеровскую эпоху, и современное русское дом.

В объекте не могут осуществляться одновременно все его состояния —

прошлое, настоящее и будущее. Окружающий нас мир никогда не воспроизводит

своего исторического прошлого в данный момент, не говоря уже о проекции

чего-либо в план будущего.

Благодаря наличию таких свойств человеческой психики, как память и

воображение, человеческая речь может иметь три временных плана — план

настоящего, план прошедшего и план будущего.

Однако самая примечательная особенность человеческой речи состоит в

том, что, несмотря на единство форм логического мышления у всех народов

мира, конкретные языки, их словарный состав и грамматический строй

отличаются довольно большим разнообразием. Этот факт на первый взгляд может

показаться довольно парадоксальным, поскольку коммуникация в основном

строится на базе отражения человеком законов объективного мира, на базе

логического мышления, и в то же время логическое мышление как бы совершенно

безразлично к тому, как оно выражается и чем выражается.

В действительности так оно и происходит. Всякий мыслительный акт

связан с выражением значений. Без выражения значения нет мышления. Поэтому

первейшим условием осуществления любого мыслительного акта является

выражение значения. Все языковые средства могут быть пригодны, если они это

обеспечивают. Поясним этот тезис некоторыми примерами. Возьмем для

иллюстрации довольно простой пример: Птица сидит на высоком дереве. Это

предложение с логической точки зрения представляет суждение, имеющее

субъектно-предикатную структуру.

Целевое задание этого суждения состоит в раскрытии признака

определенного понятия, в данном случае птицы. Признак этого понятия 'сидит'

не только раскрывается, но и получает некоторую детализованную

характеристику — локальное определение. Указывается, что птица сидит на

дереве. Если транспонировать это смысловое задание в сферы различных языков

и проследить, какими средствами оно может быть выражено, то мы не получим

той единой схемы, которую допускает его логическая трактовка. В некоторых

языках необходимо будет выразить языковыми средствами, будет ли эта птица

для говорящего определенной или неопределенной, т. е. употребить

соответствующий артикль. В одних языках определенный артикль будет

препозитивным, а в других постпозитивным. Различным может быть и его

происхождение. Он может возникнуть из указательного местоимения, но

есть случаи, когда определенный артикль развивается на базе притяжательного

суффикса. В тех языках, где артикль изменяется по падежам, как, например, в

немецком, в именительном падеже единственного числа он будет иметь особую

форму, но есть языки, где определенный артикль по падежам не изменяется,

например, венгерский. В языке, имеющем именные классы, слово 'птица' должно

получить определенный показатель класса. Некоторым аналогом таких именных

классов в русском языке является род. Слово 'птица' в русском языке

принадлежит к женскому роду. В тех языках, где деление имен на классы

отсутствует, слово 'птица', естественно, не получит никакого классного

показателя. Раскрываемый в слове признак, в данном случае определенное

состояние, в различных языках мира обычно выражается глаголом. В этой

области мы можем найти не меньшее разнообразие. Глагольная форма может

иметь специальное личное окончание, указывающее, что действие или состояние

осуществляется субъектом 3-го лица. Некоторые языки мира — китайский,

японский, вьетнамский, монгольский, индонезийский, аварский и др. могут

обходиться без личных окончаний, поскольку личные местоимения могут с

успехом осуществлять ту же функцию. Есть языки, где роль личных окончаний

выполняют личные префиксы. Неодинаково и место глагола во фразе. Например,

в кельтских языках глагол чаще всего располагается в начале предложения.

Наоборот, во многих языках агглютинативного строя он стремится занять

конечное положение.

В языках, имеющих именные классы, показатель класса субъекта действия

может в целях согласования наличествовать и в глагольной форме.

В тех языках, где существуют особые типы спряжения для переходных и

непереходных глаголов, спряжение глагола 'сидеть' естественно будет

отличаться от переходных глаголов типа 'читать' (что-либо) или 'рубить'

(что-нибудь). В некоторых языках, например, абхазо-адыгских, локальная

характеристика признака может быть включенной в состав глагольной формы

путем присоединения к основе глагола особого префикса, соответствующего по

значению русскому предлогу на. Получается нечто вроде птица дерево насидит.

В некоторых языках проводится различие между действием, совершающимся

вообще, безотносительно ко времени, и действием или состоянием,

совершающимся в данный момент. По этой причине глагол 'сидеть' в данном

случае будет употреблен в форме настоящего времени данного момента, ср.

англ. Present continuous tense. Что касается самой структуры этого времени,

то опять-таки в разных языках, где это время употребляется, она может быть

неодинаковой. В английском языке это время образуется из форм настоящего

времени вспомогательного глагола 'быть' и причастия настоящего времени,

например, I am writing 'Я пишу в данный момент'. Примерно но той же

схеме оно строится в ирландском и валлийском языках. В скандинавских языках

в этих целях также будут употреблены формы настоящего времени

вспомогательного глагола 'быть', но они соединяются не с причастием

настоящего времени, а с инфинитивом, которому обычно предшествует предлог,

ср. исл. нg er aр lesa 'я читаю в данный момент' и т. д.

В турецком языке это время образуется на базе формы местного падежа

инфинитива, к которой присоединяются аффиксы сказуемости, например, о

yazmaktadir 'он пишет в данный момент'. В албанском языке для выражения

этого значения достаточно простой частицы, которая обычно ставится перед

формами настоящего времени, например, plani ро realizohet 'план (в

настоящее время) выполняется успешно'.

Если ограничиться только теми языками, в которых не различается

настоящее время данного момента, то в самой структуре настоящего времени в

разных языках можно найти немало различий. В некоторых иранских языках,

как, например, в персидском и афганском, настоящее время имеет специальный

отличительный префикс, в ненецком, эвенкийском и хантыйском языках оно

будет иметь особый суффикс, исторически восходящий к суффиксу

многократности, в армянском и хинди оно будет состоять из причастия и

вспомогательного глагола 'быть', в китайском и вьетнамском языках оно будет

представлять собой чистую основу и т. д.

Локальная характеристика состояния на дереве также может быть выражена

в разных языках разными способами. В русском и вообще во многих

индоевропейских языках для обозначения местонахождения предмета на

поверхности какого-либо другого предмета обычно употребляются предлоги. В

агглютинативных языках вместо предлогов, как правило, употребляются

послелоги. Наблюдаются случаи, когда это значение выражается местным

падежом. Некоторые языки, как, например, прибалтийско-финские, различают

две серии локальных падежей — внешне-местные и внутренне-местные. По этой

причине местонахождение на чем-либо выражается особым падежом суперессивом.

В абхазо-адыгских языках, как говорилось выше, показатель местонахождения

может быть выражен специальным глагольным префиксом.

Словосочетание высокое дерево в разных языках также может быть

выражено по-разному. В одних языках, как, например, в славянских, тюркских,

финно-угорских, монгольских и т. д., прилагательное высокий будет

предшествовать слову дерево, в других языках, как, например, в романских,

кельтских и индонезийском, оно будет ставиться после слова дерево; в

некоторых языках, имеющих склонение и родовое деление имен существительных,

прилагательное будет согласовано с именем существительным в падеже и

роде. Можно найти языки, где члены этого словосочетания будут соединены по

способу простого примыкания. В иранских языках словосочетание высокое

дерево образует так называемую изафетную конструкцию, ср. таджикск. дарахти

боланд 'высокое дерево' где к слову дерево будет присоединен связующий

элемент, исторически восходящий к относительному местоимению. В албанском

языке два члена этого сочетания будут соединены между собой так называемым

связующим артиклем и т. д.

С. Л. Рубинштейн, пытаясь ответить на вопрос, в чем состоит различие

между мышлением и языком, выразил этот ответ в довольно оригинальной и

несколько парадоксальной форме: «Говорить — не значит мыслить. Мыслить —

это значит познавать; говорить — это значит общаться. Когда человек мыслит,

он использует языковой материал и мысль его формируется, отливаясь в

речевые формулировки. Но задача, которую он, мысля, решает — задача

познавательная» [54, 170].

Если определить эту особенность точнее, то следовало бы сказать, что

говорить — это одновременно мыслить и общаться, но общаться по определенным

правилам, применяя те способы языкового выражения, которые приняты в данном

коллективе. В противном случае говорящий рискует быть непонятым.

Соотношение между мышлением и языком можно образно сравнить с

соотношением между теплой одеждой и ее национальной формой. Всякая теплая

одежда должна согревать человека и спасать его от холода, но в разных

странах мира она может быть неодинаковой по внешней форме. Тем не менее она

успешно выполняет свою функцию: человеку в ней тепло и в то же время он

одет, как это принято обычаем.

Многие из вышеперечисленных особенностей знаковой коммуникативной

системы невозможно понять, не ознакомившись с различными внутренними

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85