Общее языкознание - учебник

новообразованием, появившимся после утраты ёкания [8, 10].

При историческом подходе к изоглоссным явлениям может оказаться, что

изоглоссные явления, связывающие два отдаленных друг от друга диалекта,

просто демонстрируют сохранение в них более архаического состояния. Так,

например, в верхне-сысольском диалекте коми-зырянского языка имеется личное

окончание 3 л. мн. ч. наст. вр. -ныс. То же самое окончание существует и в

ижемском диалекте, расположенном в бассейне Печоры. Южные и западные

диалекты казахского языка связывает изоглосса, выражающаяся в соответствии

звуку с литературного казахского языка звука ш. Эта изоглосса также

иллюстрирует сохранение более архаического состояния. Разбросанность

явлений здесь фактически оказывается мнимой. Изоглосса может соединять

явления конвергентные: в смешанных белорусско-русских говорах наблюдается

так называемое дзекание, например, дзеци вместо дети. То же дзекание

зафиксировано в некоторых казанских говорах [41, 37]. В русских говорах

Крайнего севера, а также в говорах Землянского и Задонского районов на

месте старого ? произносится закрытое е или дифтонг ие, например лкс или

лиес [41, 45]. Эти одинаковые явления, по-видимому, возникли совершенно

независимо друг от друга.

ВОЗМОЖНОСТЬ КОНСОЛИДАЦИИ И ОБОСОБЛЕНИЯ ДИАЛЕКТНЫХ ЧЕРТ

Легкая проницаемость систем диалектов, возможность их смешения,

отсутствие четких диалектных границ и разбросанность диалектных явлений еще

не говорят о том, что диалектов вообще не существует. В определенных

условиях диалектные различия могут выступать более отчетливо и даже иметь

более или менее определенные территориальные границы. На типовой схеме

языкового ландшафта зоны переходных говоров уже можно было заметить, что по

направлению к основному ареалу, занимаемому каждым из диалектов, начинает

уменьшаться степень смешения различных диалектных признаков, и определенные

диалектные черты становятся как бы более устойчивыми. Предположим теперь,

что мы имеем диалект, территориально изолированный от других диалектов, у

которого связь с другими диалектами или очень слаба, или вовсе отсутствует.

Таких диалектов можно найти немалое количество.

Ярким примером может служить хотя бы уже упоминавшийся коми-язьвинский

диалект, территория распространения которого со всех сторон окружена

территорией с русским населением, многие диалекты переселенцев в Сибири,

особенно диалекты татар, чувашей, мордвы и т. п.

Поскольку процесс появления инноваций совершается беспрерывно, а

возможность связи с родственными диалектами крайне ограничена, а нередко и

вовсе отсутствует, то с течением времени этот диалект накопит такое

количество отличительных черт, что будет очень мало похож на другие

диалекты и постепенно превратится в самостоятельный язык. Если все

характерные особенности такого диалекта перенести на карту, то они

обнаружат кучность и сосредоточенность.

Кроме того, не все диалектные особенности имеют одинаковые возможности

дальнейшего распространения. Распространению особенностей одного диалекта

могут мешать особенности языковой системы других диалектов, нормы

литературного языка, различие быта, природных условий и целый ряд других

факторов. Так, например, в некоторых северно-русских говорах есть такие

слова, как зарод 'большой стог сена', наволок 'заливной прибрежный луг',

уландать 'выть', упаки 'валенки' вадья 'озеро с топкими берегами', стожар

'опорный толстый шест в стоге сена', поветь 'задняя часть дома, под которой

помещается хлев', вачкан 'червивый гриб', черемя 'наст' и т. д. Можно с

полной уверенностью сказать, что на русские говоры Московской области эти

диалектные лексические особенности никогда не распространились бы.

Небольшое количество хороших заливных лугов и связанное с ним отсутствие

привычки оставлять большое количество сена на лугах делает ненужным

введение таких слов, как зарод, стожар и т. п. Скудость лесов исключает

возможность постройки больших домов с поветью, как это принято на Севере.

Такие слова, как уландать, вадья, вачкан, черемя и упаки, представляют

собой заимствования из финно-угорских языков. Им оказывают сопротивление

другие слова русского языка, не говоря уже о том, что они этимологически не

связаны ни с одним русским словом. Такие синтаксические особенности

некоторых северно-русских говоров как, например, замена в некоторых случаях

родительного падежа именительным вроде В лесу никакие грибы нет или

пропуски предлогов типа Ухте живет, также не могли бы распространиться в

среднерусских говорах. Вышеуказанные явления возникли под влиянием финно-

угорского языкового субстрата.

В русских говорах не наблюдается тенденций к сокращению сферы

употребления родительного падежа или к утрате предлогов. Поэтому языковой

системой они не поддерживаются. Что же касается происхождения вышеуказанных

конструкций, то первоначально они были созданы нерусскими, плохо знавшими

русский язык, и затем механически распространились в определенных районах.

Все эти обстоятельства ведут к тому, что некоторые диалектные явления

оказываются территориально ограниченными и образуют в определенных районах

пучки изоглосс. Это дает возможность диалектологам выделять не только

ареалы распространения диалектов, но также так называемые диалектные зоны и

группы говоров.

В диалектах, таким образом, осуществляются два разнонаправленных

процесса. С одной стороны, диалекты постоянно смешиваются, их системы

взаимопроникают одна в другую; с другой стороны, действуют факторы, ведущие

к обособлению диалектных явлений, что бывает связано также с появлением

специфических этнических особенностей.

Структурные методы пока еще недостаточно применяются в диалектологии.

Можно предполагать, что внедрение структурных методов в изучение диалектов

даст возможность более четко разграничить особенности отдельных

диалектов. Мы можем, например, соединить одной изоглоссой явления, которые

внешне кажутся совершенно одинаковыми. Однако при структурном подходе может

оказаться, что они далеко не равноценны [87, 388—400].

Наличие общих звеньев в разных диалектных системах подчеркивает связь

между этими системами. Вместе с тем важно учесть, что каждая диалектная

система отличается и своим своеобразием, которое проявляется в частности в

том, что общие звенья в разных диалектных системах могут занимать разное

место. Например, формы матеря, матерю, материй и т. п. в одном диалекте

являются исключением из системы склонения существительных ж.р. с основой на

мягкий согласный (курский), в другом подверглись перераспределению по

классам склонения вместе со всеми другими существительными этого типа, т.

е. весь тип с основой на мягкий согласный перешел в класс существительных с

основой -a (верхнеднепровская группа). Произношение ч без затвора, т. е.

как ш (шашка, шай) в одних говорах наблюдается вместе с изменением ц в с,

т.е. в фонетической системе таких говоров вообще нет, вернее не было,

аффрикат, в других ш употребляется рядом с ц, т. е. в говоре сохраняется

зубная аффриката и исчезает нёбная и т. д.

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ВЫДЕЛЕНИЯ ОТЛИЧИТЕЛЬНЫХ ДИАЛЕКТНЫХ ЧЕРТ

Выше уже говорилось о том, что первоначально диалект представлялся как

замкнутая языковая единица, имеющая четкие границы. Постепенно по мере

накопления и более углубленного изучения материала этот тезис начал

подвергаться сомнению. Начало этому скепсису положил Иоганн Шмидт,

опубликовавший в 1872 г. работу «Die Verwandschaftsverhдltnisse der

indogermanischen Sprachen», в которой была изложена известная теория волн.

Подвергая резкой критике теорию родословного древа А. Шлейхера, И. Шмидт

пытается доказать, что резких границ между отдельными индоевропейскими

языками нет, два граничащих между собой языка всегда обнаруживают некоторые

только им свойственные черты [85, 26]. Известный теоретик

младограмматической школы Герман Пауль также утверждал, что различные

диалектные особенности образуют чрезвычайно сложную систему многообразно

перекрещивающихся линий и что точное деление диалектов на группы и

подгруппы невозможно [83, 238]. Позднее Г. Шухардт [73, 122—140; 86, 32] и

Г. Парис вообще приходят к отрицанию диалектов. «В действительности

диалектов не существует, — заявляет Гастон Парис. — Народные говоры

незаметными оттенками переходят друг в друга» [82, 434]. Укреплению этого

взгляда в немалой мере способствовало опубликование «Лингвистического

атласа Франции» Ж. Жильерона и Е. Эдмонда. Жильерон вообще предлагал

отбросить понятие диалекта и изучению диалекта противопоставить изучение

слова. «С точки зрения Гастона Париса, Поля Мейера и их ученика Жильерона,

все диалектные границы равноценны и представляют сеть беспорядочно

перекрещивающихся линий, разграничивающих единичные фонетические и

грамматические явления, по-разному представленные в разных словах, и столь

же пестрые по своему распространению конкурирующие лексические синонимы»

[33, 127]. В. М. Жирмунский справедливо замечает, что «правильный

методический прием картографирования, принятый в современных

лингвистических атласах, превратился, в особенности у представителей

французской лингвистической географии, в ошибочную научную теорию,

приводящую к атомизации явлений диалекта, отраженных на языковой карте, к

растворению единства языковой территории в пестром хаосе перекрещивающихся

границ отдельных слов» [33, 127].

Особо важное значение для преодоления этих методических ошибок имеет

открытие так называемых пучков изоглосс. Еще автор небольшого атласа

швабских говоров Герман Фишер, принципиально отрицавший существование

диалектов и их границ, обнаружил, что некоторые линии, связывающие

отдельные явления, совпадают друг с другом на значительном расстоянии или

объединяются в пучки (Linienbьndel) [33, 90]. Дальнейшие исследования ряда

немецких и французских диалектологов показали, что граница между диалектами

определяется не одним признаком на всем ее протяжении, а совокупностью

совпадающих между собою признаков. Было установлено, что наиболее

расплывчатыми пучками выступают лексические изоглоссы, наиболее компактными

— фонетические. Морфологические же находятся между ними, приближаясь к

последним. При всем этом у более или менее стабилизованных элементов

совокупность этих пучков образует относительно совпадающие пучки более

общего характера, которые и определяют границы диалекта в целом. Между

основными наречиями располагаются переходные говоры, где границы данной

группы признаков расходятся [33, 91].

В этой связи важны выводы немецкого диалектолога Карла Хаага,

доказавшего иллюзорность хаотической пестроты изолированных границ

индивидуальных языковых фактов. В каждом языковом ландшафте выделимо его

центральное ядро (Kerngebiet), окруженное переходной зоной — «периферией»

(Saumgebiet) или «зоной вибрации» (Vibrationszone). Следует признать, что

дискуссия о границах диалектов, в которой принимали участие И. Шмидт, Г.

Шухардт, Ж. Жильерон, Гр. Асколи, К. Хааг и другие, была важной

демонстрацией наивности представлений младограмматиков о диалекте и его

границах. Было осознано, что диалектная граница, как правило, подразумевает

не резкую линию, а относительно узкую «зону линий». Вместе с тем, в

ряде случаев сохраняют свою ценность и некоторые наблюдения Г. Париса, Ж.

Жильерона и их сторонников: в ареалах нестабилизованных, т. е. переживающих

существенное переформирование диалектов, соответствующие границы

действительно размыты (в этих случаях удается реконструировать лишь былую

компактность границ диалекта эпохи стабильности) [48, 18]. К таким ареалам

относятся, например, зоны более поздней колонизации. В то же время нельзя

не признать наличие пучков изоглосс, центральных зон, зон вибраций и т.п.,

так как в определенных условиях диалектные особенности могут накопляться,

отстаиваться и более четко дифференцироваться. Если система диалекта

проницаема, то вполне естественно, что на границе двух диалектов образуется

переходная зона.

Для современной диалектологии большое значение имеет установление

одинаковых языковых явлений, или изоглосс. Фактор территории при выделении

диалектов является основополагающим. Поэтому диалектное явление должно быть

проецировано на территорию. Изоглосса часто представляет собой линию на

географической карте, соединяющую крайние пункты распространения отдельного

языкового явления. Однако соотносительные варианты данного языкового

явления часто не имеют сплошных границ. Они образуют островки за пределами

своих границ или взаимно проникают, давая для некоторых территорий пеструю

чересполосную картину наличия разных вариантов да одной территории.

Конфигурации изоглосс также могут быть очень разнообразны: они часто

различны для явлений, относящихся к разным уровням системы языка

(фонологии, морфологии, лексики), к разному времени своего появления и т.

д. Поэтому изоглосса на карте практически не всегда обозначается в виде

линии или линий, а часто в виде условных знаков разного цвета и формы.

Территориальное распространение разных языковых явлений редко

совпадает друг с другом. Поэтому картографированная территория обычно

оказывается пересеченной множеством линий, проходящих в разных

направлениях, часто пересекающих друг друга, выделяющих разные территории:

то два (или несколько) больших территориальных массива, то, напротив,

большое количество дробных территорий. Не совпадая полностью, отдельные

группы изоглосс обычно проходят близко друг к другу, образуя «пучки»

изоглосс.

Диалекты языка выделяются на основе пучков изоглосс [57, 15]. В

качестве практической демонстрации этих принципов можно показать диалектное

членение русского языка. При характеристике наречия обычно учитываются

изоглоссы разных уровней — явления фонетические, грамматические и

лексические. Так, например, северное русское наречие будет

характеризоваться следующими признаками: фонетические явления:

различение безударных (в первом предударном слоге) гласных неверхнего

подъема, смычное образование звонкой задненёбной фонемы г и т. д.;

грамматические явления: окончание т твердое при его наличии в форме 3 л.

глаголов ед. и мн. ч.: носит, нос'am и т. д., наличие общей формы для дат.

и твор. п. мн. ч. существительных и прилагательных: с пустым в'одрам — к

пустым в'одрам; лексические явления: распространение слов: сковородник

'приспособление для вынимания сковороды из печи' озимь 'всходы ржи' и т. д.

Подобным же образом на основании учета явлений разных уровней

выделяется и южное русское наречие. В области фонетической оно отличается

неразличением безударных гласных неверхнего подъема, фрикативным

произношением звонкой задненёбной фонемы у и т. д. В области грамматической

его характеризует различение форм дат. и твор. п. мн. ч., например, с

пустыми в'одрами — к пустым в'одрам, распространение форм им. п. мн. ч.

сущ. волк — вор с ударением на окончании: волки, воры и т. д. Для южного

наречия характерны некоторые специфические слова, например, зелени, зеленя

'всходы ржи", зипун 'мужская верхняя одежда кафтанного покроя' и т. д. [57,

236—240].

Помимо наречий, выделяются диалектные зоны. Некоторые специфические

изоглоссы могут выделять отдельные территории внутри наречия. Часто

территория диалектной зоны пересекает территорию разных наречий. Так,

диалектологи-русисты выделяют западную диалектную зону, пересекающую

территорию северного наречия, среднерусских говоров и южного наречия. Ее

характеризуют такие изоглоссы, как наличие j в формах указательного

местоимения с основой то — та (тайа, тойв, тыйе), употребление деепричастия

в роли сказуемого: поезд ушовши и т. д. [57, 242 (карта)]. Северная

диалектная зона занимает почти всю территорию северного наречия, кроме ее

юго-восточной части.

На основании того же учета специфических изоглосс в пределах наречий и

диалектных зон могут быть выделены группы говоров.В системах групп говоров

явления более широкого распространения, присущие наречиям и зонам,

находятся в сочетании с явлениями местного характера, нередко

представляющими собой местную модификацию широко известного в пределах

наречия или зоны явления [57, 263]. Так, например, вологодская группа

северного наречия включает черты северного наречия, северной и северо-

восточной диалектных зон, а также характерный именно для данной группы

говоров круг явлений, образующих основную характеристику данной группы

говоров [57, 265].

Вышеизложенная методика позволяет преодолеть прежнее понимание

диалекта как области с четко очерченными границами и в то же время дает

возможность избежать атомизации отдельных диалектных явлений, ведущей к

отрицанию понятия диалекта.

СОЦИАЛЬНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЯЗЫКА

Каждый язык имеет не только территориальные различия. Неоднороден язык

и в социальном отношении. В этом плане он варьирует в самых различных

направлениях. Могут, например, существовать возрастные особенности языка:

речь ребенка будет всегда отличаться от речи взрослого, речь старшего

поколения нередко отличается от речи младшего, есть языки, в которых язык

женщин в области произношения в известной мере отличается от языка мужчин.

Вариативность речи может зависеть от общеобразовательного уровня. Человек

образованный говорит иначе, чем человек малообразованный. Известный

отпечаток на речевые особенности людей может накладывать род их занятий,

круг интересов и т. п. Принадлежность к определенному классу, социальное

происхождение, среда, в которой человек постоянно вращается, также

способствуют появлению некоторых речевых особенностей.

Внутри данного языка, — отмечал А. Мейе, — определяемого единством

произношения и, в особенности, единством грамматических форм, в

действительности существует столько особых словарей, сколько имеется

социальных групп, обладающих автономией в пределах общества, говорящего на

этом языке [81, 251].

Факторы, способствующие возникновению речевой вариативности в

социальном плане, настолько многообразны, что в пределах этой главы

невозможно дать их полную исчерпывающую характеристику. Необходимо

охарактеризовать, однако, основные типы социальных вариантов речи.

Основная трудность состоит в том, что многие исследователи включают в

понятие так называемых социальных диалектов речи явления, хотя внешне и

сходные, но совершенно различные по своей природе. Нет даже сколько-нибудь

стабильной классификации этих явлений. Не отличается упорядоченностью и

сама номенклатура названий социальных вариантов речи. В русской

лингвистической литературе термины «арго» и «жаргон» употребляются

нетерминологично, нередко выступая как синонимы. Термину «жаргон» иногда

придается стилистически сниженное значение, наблюдается стремление

закрепить этот термин за наименованием замкнутой речевой системы какой-

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85