Общее языкознание - учебник

и противопоставляет его всем Другим видам психической деятельности», —

справедливо пишут по этому поводу И. М. Соловьева и Ж. И. Шиф [58, 335].

Успехи психологической науки вынуждают подвергнуть сомнению гипотезу о

полной независимости и самостоятельности интеллектуальной деятельности.

Следует усомниться в том, что реализация мышления возможна лишь в строго

очерченных пределах, включающих совершенно особый психический материал.

Тезис о том, что осмысленность прочих психических процессов всегда и

исключительно обязана включением со стороны обособленно стоящего

мыслительного аппарата, также вызывает сомнения. Мышление не только и не

просто вносится в память, деятельность памяти способна приобретать и в

самом деле приобретает характер мышления. В отношении представлений

мышление рассматривается как нечто извне приходящее и упорядочивающее их

течение. Не следует, однако, исключать возможность такой динамики

представлений, которая является по своему качеству мышлением. Все более

накапливаются доказательства в пользу понимания мышления как своеобразного

динамического процесса, который может осуществляться различным

психическим материалом, происходить в любой «психической среде», во

всякой «области психики».

Правилен, по нашему мнению, взгляд, рассматривающий мышление как

познавательную деятельность, усматривающий в мышлении высшую ее форму.

Мышление характеризуется не изоляцией от других компонентов познавательной

деятельности, но их охватом, своеобразным сочетанием и взаимодействием

между ними. Мышление осуществляется не только в сфере абстрактно-

логического познания, но и в ходе познания чувственного, а в пределах

последнего осуществляется материалом образов восприятия, памяти и

воображения.

Придавая большое значение абстрактно-логическому мышлению, мы не

забываем, что мышление имеет и другие виды, осуществляемые посредством иных

форм отражения. При этом всякий анализ мышления обнаруживает, что

качественные различия форм отражения действительности, осуществляемого

психикой человека, отнюдь не препятствуют их взаимосвязи и кооперации при

решении мыслительных задач, а, напротив, весьма часто содействуют их

успешному разрешению [58, 335—336].

На точке зрения признания разных видов мышления стоит также выдающийся

психолог С. Л. Рубинштейн. «Теоретическое мышление, раскрывающее

закономерности своего предмета,— замечает С. Л. Рубинштейн,— является

высоким уровнем мышления. Но было бы совершенно неправильно сводить

мышление в целом исключительно к теоретическому мышлению в абстрактных

понятиях. Мы совершаем мыслительные операции, не только решая теоретические

проблемы, но и тогда, когда, прибегая к абстрактным теоретическим

построениям, мы с более или менее глубоким учетом объективных условий

осмысленно решаем любую задачу, оставаясь в рамках наглядной ситуации.

Существует не только отвлеченное, но и наглядное мышление, поскольку в

некоторых случаях мы разрешаем стоящие перед нами задачи, оперируя в

основном наглядными данными.

Наглядное мышление и мышление отвлеченно-теоретическое многообразными

способами переходят друг в друга. Различие между ними относительно; оно не

означает внешней полярности, но оно существенно.

Всякое мышление совершается в более или менее обобщенных, абстрактных

понятиях, и во всякое мышление включаются более или менее наглядные

чувственные образы; понятие и образ-представление даны в нем в неразрывном

единстве. Человек не может мыслить только в понятиях, без представлений, в

отрыве от чувственной наглядности; он не может мыслить одними лишь

чувственно-наглядными образами без понятий. Поэтому нельзя говорить о

наглядном и о понятийном мышлении как о внешних противоположностях, но том

не менее, поскольку представления и понятия не только связаны друг с

другом, но и отличны друг от друга, внутри единого мышления можно

различать, с одной стороны, наглядное, с другой — абстрактно-теоретическое

мышление...»

Понятие отвлеченного мышления, замечает далее С. Л. Рубинштейн,

отражает общее, но общее никогда не исчерпывает особенного и единичного;

это последнее отражается в образе [54, 362—363].

Образное мышление является специфическим видом мышления. Резко

критиковал сторонников «безобразного» мышления И. П. Павлов. На основании

того, что вторая сигнальная система отрицательно индуцирует деятельность

первой сигнальной системы и выступает хозяином ее, Павлов, однако, не

делает вывода, что образы не участвуют в мышлении. Наоборот, возражая

представителям идеалистической психологии и физиологии, он указывал, что в

мышлении непременно должны быть следы, образы, обобщения слов. Эти образы

очень слабы, летучи и постоянно подвергаются действию отрицательной

индукции, поэтому в разное время и в различном состоянии «степень» следов

бывает разная. Отрицание связи мышления с образами Павлов называл

бессмыслицей [44, 42—43]. Современная психология также ставит вопрос о

теоретическом и практическом мышлении. «Традиционная психология,— замечает

С. Л. Рубинштейн,— исходила из внешнего противопоставления мышления и

практической деятельности, при исследовании мышления имелись в виду

исключительно отвлеченные задачи научного мышления и теоретическая

деятельность, направленная на их разрешение... Отношение мышления к

действию всегда мыслится как односторонняя зависимость деятельности от

абстрактного мышления; причем эта зависимость представлялась неизменной на

всех ступенях исторического развития. Всякое действие, которое не было

реализацией теоретического мышления, могло быть лишь навыком, инстинктивной

реакцией — словом, не интеллектуальной операцией; поэтому создавалась

альтернатива: либо действие не имеет интеллектуального характера, либо оно

— отражение человеческого мышления» [54, 364—365].

В настоящее время в связи с новейшими исследованиями эта точка зрения

уже не находит большого количества сторонников.

«С практикой связано в конечном счете всякое мышление: лишь характер

этой связи может быть в разных случаях различным. Теоретическое мышление,

опираясь на практику в целом, независимо от отдельного частного случая

практики; наглядно-действенное мышление непосредственно связано с той

частной практической ситуацией, в которой совершается действие» [55, 365].

Под практическим мышлением обычно понимают мышление, совершающееся в

ходе практической деятельности и непосредственно направленное на решение

практических задач,— в отличие от мышления, выделенного из практической

деятельности, направленной на разрешение отвлеченных теоретических задач,

лишь опосредствованно связанных с практикой [55, 365].

Могут быть разные случаи проявления практического мышления; в одних

случаях практическое мышление, т. е. мышление, включенное в практическую

деятельность, должно по характеру тех задач, которые ему приходится

разрешать, использовать и результаты отвлеченной теоретической

деятельности. Это сложная форма практического мышления, в которое

теоретическое мышление входит в качестве компонента.

Но возможен и другой случай, при котором для решения задачи, встающей

в ходе практической деятельности, отвлеченное теоретическое мышление и не

требуется: встречаются такие элементарные задачи, для различения которых

нужно только сориентироваться в данной наглядной ситуации. В таких случаях

практическое мышление, т. е. мышление, включенное в практическую

деятельность и направленнное непосредственно на решение частных

практических задач, принимает форму наглядно-действенного мышления.

«Наглядно-действенное мышление—это элементарная форма практического

мышления, направленная на разрешение элементарных практических задач» [55,

365—366].

Существуют такие практические задачи, которые могут быть решены на

основании тех данных, которые представлены в наглядном содержании самой

проблемной ситуации. «Для мышления, направленного на разрешение именно

таких задач, характерно, что оно совершается в ситуации действия, в

непосредственном действенном контакте с объективной действительностью, так

что «поле зрения» мышления совпадает с полем действия; у мышления и

действия одна и та же область оперирования; ход мыслительной операции

непосредственно включен в действенную ситуацию, в ход практического

действия; в нем практическое действие реализует каждый этап решения задачи

и подвергается постоянной непосредственной проверке практикой» [55, 366].

«Отношение мышления и речи,—замечает Л. С. Выготский,—... можно было

бы схематически обозначить двумя пересекающимися окружностями, которые

показали бы, что известная часть процессов речи и мышления совпадает. Это —

так называемая сфера «речевого мышления». Но это речевое мышление не

исчерпывает ни всех форм мысли, ни всех форм речи. Есть большая область

мышления, которая не будет иметь непосредственного отношения к речевому

мышлению. Сюда следует отнести раньше всего, как указывал Бюлер,

инструментальное и техническое мышление и вообще всю область так

называемого практического интеллекта, который только в последнее время

становится предметом усиленных исследований» [12, 95].

Многочисленные факты свидетельствуют о том, что и при отсутствии

звуковой речи живой организм в состоянии познать элементарные свойства

предметов внешнего мира и элементарные простейшие связи между ними.

Наглядным доказательством может служить жизнь животных. Животные прекрасно

ориентируются в окружающей среде. Далекие предки человека не имели

звуковой речи, но они также, как и животные, хорошо ориентировались в

окружающей среде, благодаря чему человеческий род сохранился до настоящего

времени. Есть все основания предполагать, что до возникновения звуковой

речи существовали какие-то иные типы мышления, например, мышление

предметное или образное.

Ориентировка в конкретной ситуации, понимание назначения и связей

составляющих ее элементов, а также умение пользоваться ими представляют

тоже своеобразное мышление, но мышление особого рода.

Очень интересными в этом отношении нам представляются некоторые

взгляды И. М. Сеченова относительно характера так называемого предметного

мышления.

Предметных мыслей, по мнению И. М. Сеченова, очень много. Их гораздо

больше, чем раздельных предметов внешнего мира с различимыми в них

раздельно признаками, потому что в состав мысли входят не только отдельные

цельные предметы, но предмет и его часть, предмет и его качество или

состояние.

Все это бесконечное разнообразие мыслей может быть подведено под

формулу, в которой оказываются совмещенными все существенные элементы

мысли. Эта формула представляет трехчленное предложение, состоящее из

подлежащего, сказуемого и связки [56, 375—376].

«В предметной мысли подлежащему и сказуемому всегда соответствуют

какие-нибудь реальные факты, воспринимаемые нашими чувствами из внешнего

мира. Стало быть, общее между ними по смыслу то, что они суть продукты

внешних воздействий на наши органы чувств» [56, 377].

Словесный образ третьего члена — связки — лишен обыкновенного

предметного характера, поскольку она выражает собою отношение, связь,

зависимость между подлежащим и сказуемым. Но связей, зависимостей,

отношений между предметами внешнего мира также очень много. Следовательно,

вышеуказанная формула, будучи простой в отношении общего смысла первых

членов, может оказаться очень разнообразной в отношении третьего. Однако,

по мнению И. М. Сеченова, и эта трудность давным-давно устранена. Все

мыслимые отношения между предметами внешнего мира подводятся в настоящее

время под три главных категории: совместное существование, последование и

сходство. Первой из этих форм соответствуют пространственные отношения, а

второй — преемственность во времени [56, 377]. Весь внешний мир

представляется человеку пространством, наполненным раздельными предметами,

или, что то же, группой предметов, из которых каждому присуща протяженность

и известное относительное положение. Что касается связей по сходству, то

весь прогресс теоретических знаний человека о внешней природе

достигнут, в сущности, сравнением предметов и явлений по сходству [56,

378].

Руководствуясь всеми этими соображениями, И. М. Сеченов приходит к

следующим очень интересным выводам: «Предметная мысль представляет

членораздельную группу, в которой члены с предметным характером могут быть

связаны между собой на три разных лада: сходством, пространственным

отношением (как члены неподвижной пространственной группы) и преемством во

времени (как члены последовательного ряда)» [56, 378—379].

Мысли, как членораздельной группе, соответствует членораздельное

чувственное впечатление, в котором представлены чувственно не только

эквиваленты подлежащего и сказуемого, но и эквивалент связки.

И. М. Сеченову удалось обосновать эти положения также с чисто

физиологической точки зрения. Он подчеркивает, что человек способен

воспринимать окружающие предметы раздельно: «Когда человек рассматривает

окружающую его группу предметов или присматривается к подробностям одного

сложного предмета, глаза его перебегают с одной точки на другую. Вследствие

этого человек получает раздельный ряд зрительных впечатлений от отдельных

частей предмета, в промежутки между которыми вставлены повороты глаз и

головы, т. е. сокращение некоторых из глазных или головных мышц с

сопровождающим их мышечным чувством: помещаясь на поворотах зрительного,

осязательного и других форм чувствования, мышечное чувство придает, с одной

стороны, впечатлению членораздельность, с другой — связывает звенья его в

осмысленную группу» [56, 380].

Постоянная необходимость добывать пищу, чтобы не умереть с голоду,

способствовала развитию у первобытных людей практического мышления [56,

381]. «Не подлежит сомнению,—замечает поэтому С. Л. Рубинштейн,—что

генетически первичной интеллектуальной операцией было разумное действие,

опиравшееся сначала на наглядное мышление — наглядно-действенное (или

сенсомоторное) мышление, точнее, наглядное или наглядно-ситуационное

мышление, непосредственно включенное в практическое действие, не

выделившееся еще из него в самостоятельную теоретическую деятельность» [55,

367]. Лишь затем на основе общественной практики развилось теоретическое

мышление и более высокие виды наглядно-образного мышления.

Можно представить процесс развития мышления таким образом, что каждый

новый тип мышления вытекал из предыдущего. Наглядное мышление выделяется из

практического действия, в которое оно первоначально непосредственно

включено, становясь относительно самостоятельным актом, который

подготовляется предшествующим действием и подготовляет последующее. В связи

с этим изменяется и характер наглядного содержания, которым начинает

оперировать мышление; развивается наглядно образное мышление, в котором

наглядный образ становится носителем обобщенного содержания все более

высокого уровня. «С расширением и углублением общественной практики

формируется абстрактно-теоретическое мышление» [55, 368].

Развитие человеческого мышления обладает одной очень интересной

особенностью, которая существенно отличает его развитие от развития,

скажем, таких явлений, как общественно-экономические формации. Эта

особенность состоит в том, что с развитием более высоких видов мышления, в

частности мышления теоретического, генетически более ранние виды наглядного

мышления не вытесняются, а преобразовываются, превращаясь в высшие формы

наглядного мышления. Развитие мышления не сводится к тому, что над

генетически более ранними примитивными видами мышления надстраиваются

другие, генетически более поздние и сложные. В силу неразрывной внутренней

связи всех сторон мышления между собой и со всей личностью и ее сознанием в

целом, генетически более ранние виды в процессе развития сами поднимаются

на высшую ступень [56, 368]. Поэтому такие типы мышления, как образное,

предметное и техническое, проявляются также и в процессе мышления

современного человека.

В заключение следовало бы отметить еще две важные предпосылки

возникновения звуковой речи — стадный образ жизни первобытного человека и

наличие системы звуковых сигналов.

Стадный образ жизни является одним из естественных средств борьбы за

существование. Трудно предполагать, что далекие предки человека вели образ

жизни одиноких бродяг. Подобно современным человекообразным обезьянам, они

жили стадами. Стадная жизнь давала первобытному человеку целый ряд

преимуществ: гарантию от нападения диких зверей, своевременное

предупреждение о надвигающейся опасности; организация коллективной рыбной

ловли и охоты, в особенности охоты на крупных животных, давала больший

эффект; в стаде первобытный человек мог рассчитывать на помощь и поддержку

в случае опасности и т. п. Но самый главный результат стадного образа жизни

состоял в том, что стадо способствовало формированию специфического

общественного сознания, отражение человеком окружающего мира получило

общественный характер. Известно влияние общества на формирование различных

обычаев, моральных норм, и т. п. Нечто подобное происходило и в данном

случае. У людей вырабатывалось общее понимание закономерностей окружающего

мира. Маркс постоянно подчеркивал ту мысль, что человеческое сознание с

самого начала было сознанием общественным. Наличие общественного сознания

явилось весьма важной предпосылкой для возникновения звуковой речи.

Коммуникация при помощи языка необходимо предполагает у людей наличие

общественного сознания. В противном случае она была бы затруднена. Если

бы эскимосы изучили бушменский язык, а бушмены — эскимосский, то

общение между ними, вероятно, было бы очень затруднено по причине резкого

различия жизненных условий, обычаев и т. п.

Можно также предполагать, что человеческое существо с незапамятных

времен обладало даром голоса. Способность к производству звуков присуща

почти всем живым существам, за исключением живых организмов, стоящих на

низшей ступени физической организации. В настоящее время установлено, что

этой способностью обладают даже рыбы, которые долгое время считались немыми

существами. Безусловно, эта способность выработалась постепенно в

длительном процессе приспособления к окружающей среде и борьбы за

существование.

Производство звуков в животном мире используется для различных целей —

оно может служить для выражения чувств (боли, страха, ярости, возбуждения и

т. п.), для устрашения противника (рычание льва, шипение змеи, кошки и т.

п.), для распознавания других животных, принадлежащих к той же породе, как

средство приманивания самцами самок (пение певчих птиц) и т. д.

Звуки могут использоваться живыми организмами также в сигнальных

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85