Общее языкознание - учебник

41. P. L. Garvin. On linguistic method. The Hague, 1964.

42. G. G. Granger. Logique, langage et communication. — В сб.: «Hommage а

Backelard». Paris, 1957.

43. J. Greenberg. Some universals of grammar with particular reference to

the order of meaningful elements. — В сб.: «Universals of

Language».Cambridge (Mass.), 1966.

44. Е. Т. Hall. The silent language. N. Y., 1959.

45. R. Harweg. Language and music — An immanent and sign theoretic

approach. Some preliminary remarks. «Foundations of Language», 1968, v.

4, №3.

46. Ch. Hockett. The problem of universals in language. — «Universals of

Language». Cambridge (Mass.), 1966.

47. Ch. Hockett. Logical considerations in the study of animal

communication. — W. E. Lanyon and W. N. Tavolga. (eds.) Animal sounds and

communication («Publication №7 of the American Institute of Biological

Sciences»). Washington, 1960.

48. R. Jakobson. A la recherche de l'essence du langage. «Diogиne», 1965,

№51.

49. R. Jakobson. The cardinal dichotomy of language. — «Language: An

inquiry into its meaning and function». N. Y., 1957.

50. R. Jakobson. Shifters, verbal categories and the Russian verb. Harvard,

1957.

51. S. Кarcevski. Introduction б l'йtude de l'interjection. «Cahiers

Ferdinand de Saussure», 1941, №1.

52. R. Karnap. Einfьhrung in die symbolishe Logik, Bd. I. Vienna, 1954.

53. E. Коschmieder. Die noetischen Gnindlagen der Syntax. — В кн.: E.

Koschmieder. Beitrдge zur allgemeinen Syntax. Heidelberg, 1965.

54. E. Koschmieder. Aus den Beziehungen von Sprache und Logik. Там же.

55. E. Koschmieder. Das Gemeinte. Там же.

56. E. Koschmieder. Die Sprache und Geist. Там же.

57. A. Martinet. Arbitraire linguistique et double articulation. «Cahiera

Ferdinand de Saussure», 1957, №15.

58. A. Martinet. La double articulation linguistique. — TCLC, 1949 v. 5.

59. A. Martinet. A functional view of language. Oxford, 1962.

60. A. Martinet. Rйflexions sur la phrase. — В сб.: «Language and Society».

Copenhagen, 1961.

61. Chr. Metz. Remarque sur le mot et sur le chiffre. «La Linguistique»,

1967, №2.

62. Т. Milewski. Jкzykoznawstwo. Warszawa, 1965.

63. G. A. Miller. Langage et communication. Paris, 1956.

64. G. Mounin. Dйfinitions rйcentes du Langage. «Diogиne», 1960, №31.

65. G. Mounin. Les systиmes de communication non linguistiques et leur

place dans la vie du XX-e siecle. — BSLP, v. 54, 1959.

66. Ch. Morris. Signs, language and behaviour. N. Y., 1946.

67. A. Nehring. Sprachzeichen und Sprechakte. Heidelberg, 1963.

68. L. Prietо. Messages et signaux. Paris, 1964.

69. L. Prietо. Principes de noologie. The Hague, 1964.

70. A. Schaff. Szkice z filosofii jкzyka. Warszawa, 1967.

71. A. Schaff. Specific features of the verbal sign. — В сб.: «To honor

Roman Jakobson». The Hague-Paris, 1967.

72. Т. A. Sebeok. The informational model of language. — В кн.: «Natural

Language and the Computer», 1963.

73. Т. A. Sebeok. On chemical signs. — В сб.: «To honor Roman Jakobson», v.

III. The Hague-Paris, 1967.

74. Chr. Sшrensen. Word-classes in Modern English with special reference to

proper names with an introductory theory of grammar, meaning and

reference. Copenhagen, 1958.

75. G. L. Trager. Paralanguage: A first approximation. «Studies in

Linguistics», 1958, v. 13.

76. В. Trnka. On the linguistic sign and the multilevel organization of

language. — TLP, 1. 1964.

77. H. Uldall. Speech and writing. — RiL, II.

78. J. Vachek. Some remarks on writing and phonetic transcription. — Rih,

II.

79. V. H. Yngve. A model and a hypothesis of language structure.

«Proceedings of the American philosophical society», I960, 104, 5.

СПЕЦИФИКА ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

(в связи с закономерностями развития языка)

Специфические свойства языка как семиотической системы создаются не

только благодаря его особой роли в обществе, его непосредственной связи с

мышлением, сознанием, эмоциями, эстетическими вкусами и деятельностью

человека, но также вследствие того, что развитие языка, непрерывное и

стихийное, не поддающееся контролю и планированию, загадочное и

неравномерное, постоянно меняет в языке распределение семиотических

связей. Новые функциональные отношения накладываются на старые,

сосуществуют с ними или постепенно их изживают. Оценивая эволюцию языка с

точки зрения знаковой теории, Ф. де Соссюр подчеркивал, что «каковы бы то

ни были факторы изменяемости, действуют ли они изолированно или

комбинированно, они всегда приводят к сдвигу отношений между означающими и

означаемыми» (курсив Соссюра), и далее: «Неизбежность подобных смещений

усугубляется и предопределяется тем, что язык по природе своей бессилен

обороняться против факторов, постоянно передвигающих взаимоотношениями

означаемого и означающего знака» [8, 84].

Уже Соссюр, таким образом, вполне определенно отметил неотвратимое

влияние фактора развития на семиотическую характеристику языка. Посмотрим

более конкретно, какие черты языка как знаковой системы возникают под этим

воздействием, насколько они универсальны и как они соотносятся с методикой

лингвистического анализа.

НАЛИЧИЕ В ЯЗЫКЕ ПРОМЕЖУТОЧНЫХ ОБРАЗОВАНИЙ

Как всякий организм, язык, эволюционируя, остается функционально

тождественным самому себе. В этом отношении его уместно противопоставить

семиотике искусств. Смена выразительных средств в искусстве может

происходить в иных случаях резко и решительно, так что члены общества

перестают понимать его язык. Появление новых течений в живописи и поэзии

нередко обрывает коммуникацию между художником и зрителем, поэтом и

слушателем до тех пор, пока аудитория не научится соотносить знак с

явлением. Еще и сейчас широкая публика не принимает язык Пикассо и Леже,

Врубеля и Сарьяна. Это, однако, вызывает лишь споры в выставочных залах, но

не нарушает нормальной жизни общества, не ведет его к краху, подобному

тому, который, согласно преданию, последовал за строительством вавилонской

башни. Резкое и внезапное изменение системы языковых знаков невозможно.

Язык развивается исподволь, шаг за шагом, медленно и едва заметно для

общества перестраивая свою структуру (см. подробнее гл. «Язык как

исторически развивающееся явление»). Заменяя одни выразительные средства

другими, он не перестает в то же время выполнять роль основного средства

коммуникации. Постепенность развития языка при непрерывности исполнения им

коммуникативной функции, более того, прочная связанность этих явлений (язык

развивается только в процессе коммуникации), ведет к тому, что в каждом

синхронном состоянии языка присутствует большое количество единиц и

категорий, лишь частично изменивших свое качество, находящихся в процессе

преобразования. Наличие переходных, промежуточных элементов резко

отличает язык от искусственно созданных семиотических систем.

Новые конструкции, единицы и категории языка берут свое начало в

старых и качественно иных образованиях. Так, словосочетания нередко

преобразуются в сложные слова (ср. умалишенный, местожительство,

сногсшибательный), компоненты сложных слов могут превращаться в суффиксы

(ср. нем. -schaft, -heit, -keit, -tum, -lich, -bar, англ. -ful, -less,

русск, -вод, -вед), знаменательные слова часто становятся служебными (ср.

ввиду, несмотря, благодаря, пусть, бы, хотя). Все эти явления иллюстрируют

процесс «понижения ранга» лингвистических единиц; от словосочетания к

слову, от основы слова к аффиксу, от полнозначного слова к служебному.

Иногда приходится наблюдать обратный этому процесс «повышения» уровня

единицы. Так, в русском языке (как, впрочем, и в ряде других европейских

языков) элементы сложных слов типа фото, радио, авто, метро, кино и т. п.

постепенно обрели статус слова. Таким образом, в языке постоянно происходит

кругооборот структурных единиц языка, породивший в свое время идею о

цикличности языкового развития.

Эволюция синтаксического строя языка также происходит путем нарушения

баланса между формой и функцией. Существующие синтаксические модели

постепенно начинают втягиваться в новую для них орбиту, выражать иное

содержание. Так, в романских языках указательные конструкции стали широко

применяться в целях эмфазы. Ср. фр. Le риre me l'a dit 'Отец мне это

сказал' и C'est le риre qui me l'а dit. 'Именно отец сказал мне об этом'.

Язык, в отличие от прочих знаковых систем, является самопорождающим

организмом, который из себя же самого создает свою новую структуру. В

каждую эпоху его существования в нем присутствует множество образований, не

подводимых с точностью ни под одну из его структурных категорий. Хорошо

известны длительные споры о том, следует ли считать английские конструкции

типа stone wall, cannon ball сложными словами или словосочетаниями,

являются ли элементы типа англ. for, on, up в положении после глагола (ср.

look for, go on, get up) наречиями или послелогами, а сами эти конструкции

— производными словами или устойчивыми словосочетаниями. Германисты ведут

долгую полемику о том, относятся ли к разряду морфем элементы cran- в

cranberry, -ceive и -fer в receive, conceive, refer, transfer, нужно ли

считать компонентами сложных слов (т. е. основами), аффиксами или

полуаффиксами немецкие элементы -mann (Seemann),-zeug (Spielzeug), -stoff

(Rohstoff), -stьck (Werkstьck), -mut (Hochmut), -lebre (Sprachlehre), ober-

(Oberkellner), unter- (Untergruppe). Промежуточный характер (между словом и

морфемой) имеют вспомогательные элементы в так называемых аналитических

формах слов (ср. русск. я буду работать, он стал слушать, англ. he has

done, фр. j'ai lu, исп. уо he dicho и т. д.). Переходное качество

(между морфемой и служебным словом) имеет английский элемент 's (саксонская

форма генитива), постепенно превращающийся в послеложный оформитель

именной группы (ср. the king of England's hat). Множество переходных

категорий возникает в процессе прономинализации, захватывающем не только

полнозначные слова (ср. русск. один, человек, вещь, дело, штука, фр. on,

исп. uno) и словосочетания (фр. quelqu'on, chaqu'on, исп. nosotros,

vosotros, usted usнa), но и придаточные предложения (ср. русск. кто-нибудь,

кто хочешь, кто бы то ни было, исп. quienquiera, cualquiera). Не вполне

ясен статус инфинитива (подлежащее или дополнение) в предложениях типа

Невозможно решить эту задачу.

Подобных примеров можно привести величайшее множество, но каждый, кто

работает над материалом конкретных языков, и без этого хорошо знает, сколь

многочисленны и разнообразны сосуществующие в языке промежуточные единицы и

категории. Трудности, связанные с их описанием, привели к тому, что в

последнее время стала популярна мысль о целесообразности отказа от

«прокрустова ложа» жесткой и бескомпромиссной схемы и предпочтения метода

количественных оценок, согласно которому каждое языковое явление должно

определяться по месту, занимаемому им на шкале постепенных переходов [11;

13, 259; 15]. Подобный подход к материалу желателен в диахроническом

исследовании при наблюдении над процессом накапливания в языке новых черт и

отмирания старых. Вместе с тем создание описательных грамматик предполагает

достаточно четкую систематизацию материала, при которой нельзя уклониться

от проведения классификационных границ, даже если они окажутся зыбкими и

условными. Проблема критериев разграничения не может быть снята применением

скользящих классификаций, проводимых то по одному, то по другому признаку.

Поэтому оценка промежуточных, переходных образований относится к собственно

лингвистической проблематике, излишней в анализе знаковых систем, не

развивающихся самопроизвольно. И тем не менее общая идея, на которую

опирается лингвист в своих оценках, определяется, как будет показано ниже,

именно семиотическим (функциональным) подходом к языку.

НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ СООТВЕТСТВИЯ ФОРМАЛЬНО-ГРАММАТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЕДИНИЦ

ЯЗЫКА ИХ ФУНКЦИОНАЛЬНОМУ ТИПУ

Хотя промежуточные образования располагаются между самыми различными

классами единиц, можно говорить об общей для всех них коллизии, состоящей в

утрате соответствия между формой и содержанием, между функцией и

структурным типом. Причина появления промежуточных образований заключается

не только в постепенности языковой эволюции, но и в том, что форма и

функция языковых элементов изменяются с разной скоростью. Устойчивость

грамматической структуры сильнее, чем устойчивость грамматической функции,

вследствие чего функциональные преобразования происходят обычно быстрее,

чем изменения формальные. Язык, по замечанию О. Мандельштама, «одновременно

и скороход и черепаха» (О. Мандельштам. О природе слова. Харьков, 1922,

стр. 7). Таким образом, одной из постоянных характеристик естественных

языков является присутствие в них сдвигов между формой и функцией

структурных элементов. Так, идиоматизуясь, словосочетание становится

функциональным эквивалентом слова. Однако оно продолжает члениться на

грамматически раздельные слова. Такие названия цветов, как анютины глазки,

кукушкины слезки, львиный зев и куриная слепота ничем функционально не

отличаются от таких названий растений, как подсолнечник, подорожник,

столетник и одуванчик. Но морфологическая структура первых остается

неслитной, двучленной.

Сохранение прежней структуры связано не только с естественным

сопротивлением языковой формы, но и с сознательным воздействием общества,

следящего за сохранением стабильной формы гораздо строже, чем за

сохранением стабильного значения. В русском языке, например, имена и

отчества людей, двойные топонимы, единые в функциональном отношении, часто

претерпевают в устной речи и морфологическое слияние. Говорят «сказал Иван-

Иванычу», «советовался с Пал-Палычем» и пр. Однако такое употребление почти

не проникает в письменную форму литературного языка и не закрепляется

нормативно. В устном разговоре соответствие формы и функции могло бы быть

достигнуто легко и естественно. М. И. Цветаева рассказывает, что, не зная в

детстве отдельных значений слов, входящих в состав сочетания памятник

Пушкину, она употребляла его слитно как название одного предмета. «Памятник

Пушкина был не памятник Пушкина (родит. падеж), а просто Памятник-Пушкина в

одно слово, с одинаково непонятными и порознь несуществующими памятники

Пушкина». Поэтому казалось естественным говорить «у Памятник-Пушкина», «к

Памятник-Пушкину», «сын Памятник-Пушкина» (М. Цветаева. Мой Пушкин. М.,

1967, стр. 37).

Изменение функции языкового знака в конце концов может привести и к

изменению его формальной структуры. Так, став показателем буд. вр. всп.

глагол habзre в большинстве романских языков превратился в грамматическую

морфему в составе глагола. Ср. фр. jе fermerai, ит. parlerу, исп. hablarй.

В иных случаях такого структурного сдвига не происходит совсем.

Превратившись в показатель перфектности, habзre не был поглощен

спрягаемым глаголом и сохранил свою формальную отдельность,

отчлененность. Ср. фр. j'ai lu, исп. he leнdo, ит. ho letto. В

грамматическом строе этих языков появился новый структурный тип единиц,

функционально адекватный сосуществующему с ним флективному типу слов. Это

дало повод говорить о нефлективной морфологии.

Таким образом, в языке могут сосуществовать разные по своей структуре

формальные классы единиц, соотносимые с одним функциональным типом. Это

свойство, возникающее в ходе перестройки языковых систем, отсутствует в

искусственно созданных кодах.

Грамматическая характеристика единиц языка, как можно было убедиться,

не сразу приходит или совсем не приходит в соответствие с развившейся у них

новой структурной функцией. Это вызывает необходимость моделирования

промежуточных единиц, в определение которых вводится признак

функционального сдвига. Так, идиомы обычно квалифицируются как единицы,

эквивалентные слову по значению и подобные словосочетанию по своему

речевому «поведению». Аналитические формы слова определяются как единицы

функционально равнозначные морфологической словоформе, но сохранившие

раздельность оформления. Хотя в определении подобных единиц присутствует

указание на их двойственность, их функциональной стороне придается большее

значение, чем их формальным чертам. Поэтому их принято относить к тому

разделу грамматики, в котором изучается данный тип функции, а не данный тип

формы: идиомы изучаются в лексике (а не в синтаксисе), а аналитические

формы слова — в морфологии.

Так же решается вопрос и об отдельных, разрозненных единицах,

испытавших функциональный сдвиг. То, что падежные формы типа русск. шагом,

утром, порой, разом, и т. п. приобрели адвербальное значение, служит

основанием для их отнесения к классу наречий, несмотря на формальную

тождественность творительному падежу соответствующих существительных. Если

в испанских образованиях cualqniera 'кто-нибудь', 'какой-нибудь' и

quienquiera 'кто-нибудь' возобладало значение неопределенности и компонент

quiera перестал соотноситься по смыслу с глаголом querer 'хотеть', то это

дает повод считать приведенные образования неопределенными местоимениями,

несмотря на то, что показатель множественного числа присоединяется в них к

первому компоненту, вклиниваясь внутрь слова: quienesquiera, cualesquiera.

Поскольку знаковая функция языка в процессе коммуникации (т. е. отнесения

единиц языка к элементам опыта, денотатам) непосредственно регулируется

означаемым знака, а не его означающим, можно полагать, что функциональные

критерии больше соответствуют семиотическому подходу к языку и в этом

смысле являются более структурными. Признаки формы существенны постольку,

поскольку они позволяют судить об изменении функции.

ОТСУТСТВИЕ ПОСТОЯННОГО СООТВЕТСТВИЯ МЕЖДУ ТИПОМ

ОЗНАЧАЮЩЕГО И ТИПОМ ОЗНАЧАЕМОГО

В предшествующем разделе говорилось о соответствии функционального

содержания единиц их грамматическому типу. Ниже пойдет речь о соотношении

функциональных классов единиц с манифестирующими их звуковыми элементами.

В искусственных знаковых системах обычно строго соблюдается

соотнесенность определенного типа значения и определенного типа формы. В

системе алфавитов (например, во французском алфавите) надстрочный знак,

выражающий дополнительную характеристику звука, не может иметь значения

отдельного звука. В арабской письменности диакритический знак обозначает

огласовку и не может соответствовать согласному. Знак препинания указывает

на интонацию, расположение пауз, коммуникативное задание (например,

вопрос), но никогда не прочитывается как отдельный фонетический сегмент. В

этих системах обозначения некоторые типы означаемого соотносимы с

некоторыми типами означающего. Поэтому определение структурного класса

единиц в терминах значения может быть перекодировано в определение, данное

в терминах формы. В естественных языках столь строгое соответствие формы и

функции не прослеживается, хотя и в них существует иерархическая система

единиц содержания и выражения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85