Общее языкознание - учебник

немецкого языка может быть охарактеризован как обладающий ударением,

закрепленным за первым слогом, то появление продуктивных лексических групп

с ударением на конце слова, например, глаголов на -ieren (типа spazieren),

образованных по французской глагольной модели, делает подобную

характеристику неточной. Однако бесспорно, что в применении к единицам

других языковых уровней, включая и морфологическую подсистему,

специфические структурные черты литературного языка проявляются более

сильно. В частности, в немецком языке оформление специальной формы буд. вр.

с werden, а также второго буд. вр., парадигмы кондиционалиса и

инфинитива перфекта действ. и страд. залогов происходило преимущественно в

литературном языке. В финском языке некоторые формы пассива (пассив с

глаголом быть) оформляются, по-видимому, под влиянием шведского языка и

связаны по преимуществу с книжно-письменной традицией.

Нормализационные процессы и кодификация — различительные признаки

главным образом национальных литературных языков — подготавливаются в

предыдущие периоды менее строгим, менее последовательным, менее осознанным

отбором и регламентацией, сосуществующими с широкой вариативностью.

Допустимость вариантов сосуществует с нормой и в национальный период

истории языков, но в донациональный период само понятие нормы было более

широким, допускающим иной диапазон варьирования.

VI. Соотношение литературного языка и диалекта — степень их близости и

расхождения перекрещивается с соотношением литературного языка и

разговорных форм общения. Очевидно, что максимальным является расхождение

между старыми письменно-литературными языками (в тех случаях, когда они

продолжают функционировать наряду с развивающимися новыми литературными

языками) и диалектами, как это имело место, в частности, в Китае, Японии,

арабских странах и т. д. Однако и в других исторических условиях в тех

странах, где имеется значительная диалектная дробность и относительно

устойчивы позиции диалекта, расхождения между отдельными диалектами и

литературным языком могут быть довольно значительны. Так, в Норвегии один

из вариантов литературного языка bokmеl (см. ниже) отличается от диалекта

не только в фонетической системе, но и в других аспектах языкового строя:

сопоставление северо-норвежского диалекта Rana mеlet на берегу Рана-фьорда

с riksmеl или bokmеl обнаруживает, например, следующие особенности: мн. ч.

существительных типа haest 'лошадь' имеет в диалекте окончание -а, в bokmеl

-er; наст. вр. глагола 'приходить' в диалекте — gaem, в bokmеl — komer;

местоим. 'я' в диалекте — eg, в bokmеl — je; вопр. местоим. 'кто', 'что' в

диалекте — kem, ke, в bokmеl — vem, kem и т.д. [45, 27-37].

При определении степени расхождения литературного языка и диалекта

необходимо иметь в виду и то обстоятельство, что ряд строевых элементов

характеризует исключительно литературный язык. Это относится не только к

определенным пластам лексики, включая ее иноязычный пласт, политическую и

научную терминологию и т. д., но и к строевым элементам морфологии и

синтаксиса (см. стр. 522).

Литературный язык в некоторых случаях оказывается архаичнее диалекта.

Так, в русском литературном языке стойко удерживается система трех

родов во всей именной парадигме, в диалектно окрашенной речи ср. р.

вытесняется формами женск. р. (ср. моя красивая платье). В немецком

литературном языке сохраняется форма род. п., тогда как в диалектах она

давно стала неупотребительной и т. п. Но вместе с тем диалект нередко

сохраняет исчезнувшие в литературном языке элементы.

Существенно и то обстоятельство, что разные территориальные диалекты

одного и того же языка обнаруживают разную степень близости к литературному

языку: в Италии диалекты Тосканы были ближе к общему литературному языку,

чем диалекты других областей, что связано с процессами формирования

итальянского литературного языка; во Франции эпохи формирования единства

литературного языка наиболее близок к нему был франсийский диалект,

послуживший основой формирования литературного языка; в Китае выделяется в

этом отношении северный диалект и т. д.

В этой связи отмечается и близость территориальных диалектов к тем

областным вариантам литературных языков (по преимуществу в феодальную

эпоху), которые связаны с языковыми особенностями определенных диалектных

территорий. В применении к русскому языку выделялись литературно-письменные

традиции Киева, Новгорода, Рязани, Пскова, Москвы. Г. О. Винокур поэтому

указывал даже, что «язык древнерусской письменности, какими бы

стилистическими приметами он ни отличался, это в принципе язык диалектный»

[11, 67]. Не соглашаясь с данной формулировкой, поскольку в принципе именно

стилистические приметы, сочетание старославянской и русской языковых стихий

обусловили наддиалектный характер языка древнерусских памятников, отмечаем,

однако, безусловно большую близость этих вариантов письменно-литературного

языка к характерным особенностям соответствующих диалектных областей.

С вопросом о соотношении строевых признаков литературного языка и

диалекта тесно связана проблема диалектной базы национальных литературных

языков. Не останавливаясь здесь на этом вопросе, поскольку он

рассматривается подробнее в других разделах, отметим лишь, что, как

показывает материал из истории разных языков, процесс формирования единого

литературного языка национального периода настолько сложен, столь

специфичны закономерности этого процесса по сравнению с жизнью

территориального диалекта и столь многообразны формы сочетания в этом

процессе особенностей разговорных койнэ определенной территории (а не

просто диалекта) и особенностей разных перекрещивающихся традиций книжного

языка, что в истории литературных языков с длительной письменной традицией

редко единая норма литературного языка является кодификацией системы

диалектных признаков одной какой-либо местности. Это отмечали в

исследованиях по материалу разных языков многие авторы (см., например, [15,

26]), наиболее последовательно эту точку зрения развивал на материале

русского языка Ф. П. Филин [34]. P. А. Будагов в этой связи выделяет два

пути развития литературного языка на базе диалекта: либо один из диалектов

(чаще столичный или столичный в перспективе) превращается в основу

литературного языка, либо литературный язык впитывает в себя элементы

разных диалектов, подвергая их определенной обработке и переплавляя в новую

систему [6, 287]. В качестве примеров первого пути приводится Франция,

Испания, а также Англия и Нидерланды, в качестве примеров второго пути —

Италия, Словакия. Однако в условиях имевшейся смены диалектной базы и

взаимодействия разных письменно-литературных традиций вряд ли английский и

нидерландский литературные языки являются подходящими иллюстрациями для

первого пути, так как здесь именно происходило «поглощение литературным

языком элементов разных диалектов», которые подвергались обработке и

переплавлялись в новую систему. Сомнение вызывает и вопрос о том, в какой

степени городские койнэ (Парижа, Лондона, Москвы, Ташкента, Токио и т. д.)

могут рассматриваться как территориальные диалекты в собственном смысле

этого слова. Во всяком случае в применении к говору Москвы, Лондона,

Ташкента их интердиалектный характер представляется весьма вероятным [29,

133—142; 34, 27; 40, 91—121]. По-видимому, в большинстве случаев для

процессов формирования единых норм литературных языков определяющую роль

играла не система строевых признаков территориальных диалектов, а городские

койнэ, обладающие в большей или меньшей степени интердиалектным характером.

Иные отношения между литературным языком и диалектом существуют в

истории формирования младописьменных языков. Здесь связь с «опорным»

территориальным диалектом значительно более непосредственная и

прямолинейная: ср. осетинский литературный язык, сложившийся на базе

иронского диалекта, или чеченский литературный язык, с так называемым

«плоскостным» опорным диалектом и т. д. Обращает на себя внимание, однако,

тот факт, что в становлении младописьменного аварского литературного языка

определенную роль играл «болмац», своеобразный интердиалект или обиходно-

разговорное койнэ [27, 5].

Литературный язык и разновидности обиходно-разговорных форм существования

языка (городские и областные койнэ, разные типы интердиалектов)

Литературный язык, выступая как единственная обработанная форма,

противостоит не только территориальным диалектам, но и разным типам

обиходно-разговорной речи, не входящим в систему функциональных стилей

литературного языка. Эти типы обиходно-разговорной речи занимают

промежуточное положение между диалектом и литературным языком. Подобно

территориальному диалекту, они представляют собой необработанную форму

языка; подобно диалекту, многие из них представляют собой региональные

образования. Но в отличие от диалекта все разновидности обиходно-

разговорной речи являются не узко-локальными образованиями: они выступают в

качестве устной формы общения либо на территории распространения нескольких

диалектов в функции областного, но интердиалектного койнэ, либо являются

городскими койнэ, сложившимися в результате взаимодействия нескольких

диалектных стихий, либо, наконец, используются в функции регионально-

неограниченного средства устного общения, конкурируя тем самым с устной

формой литературного языка. Во всех случаях они противостоят диалектной

дробности и функционируют как наддиалектные или интердиалектные образования

большего или меньшего диапазона. Эта специфика характерна как для dialetto

regionale в Италии, так и для разновидностей Umgangssprache в Германии, для

чешского обиходно-разговорного языка и т. д.

Формирование этих наддиалектных образований обычно является

результатом процессов концентрации и взаимодействия диалектов либо в рамках

всей территории, либо в пределах известных областей. Этим объясняется тот

факт, что в истории многих литературных языков становление единого

общеобязательного стандарта в большей или меньшей степени связано с

областными или городскими койнэ, поскольку в них реализовались начальные

этапы развития обобщенного наддиалектного типа. Обращалось внимание на то,

что определяющую роль в становлении единой системы русского языка сыграло

московское городское койнэ. Ф. П. Филин отмечал в этой связи, что еще в

феодальную эпоху в крупных городских центрах образовались междиалектные

койнэ, являвшиеся результатом взаимодействия нескольких диалектных систем.

Московское городское койнэ сложилось на базе северо-великорусских и южно-

великорусских диалектов, как один из средне-великорусских переходных

говоров [34, 27—29]. Аналогичные процессы выделял Н. И. Конрад в применении

к формированию единых литературных языков в Японии и Китае: в Японии в

конце XVI — начале XVII в. обнаруживаются следы областного койнэ в двух

важнейших диалектных системах — западно-японской и восточно-японской; в

Китае, в свою очередь, происходило сложение нескольких областных койнэ, в

том числе и в группе северных диалектов. Язык города Эдо, ставший основой

формирования единого литературного языка, представлял собой одну из

реализаций восточно-японского койнэ, так же как язык Пекина, сыгравший

аналогичную роль в развитии китайского языкового стандарта, представляя

собой реализацию северно-китайского койнэ [24, 22—24]. Фактически таким же

междиалектным койнэ, сложившимся в результате взаимодействия двух

диалектных систем, был и язык Лондона.

Городское койнэ представляет собой одну из разновидностей

интердиалектной региональной обиходно-разговорной речи, возникающей на

определенных этапах развития народа как средство общения среди носителей

нескольких диалектов. Существуют также областные койнэ, не связанные с

определенным городским центром (ср. аварский «болмац»). В Германии XV—XVI

вв. оформляются несколько таких койнэ; к этому типу следует отнести, в

частности, и тот. обиходно-разговорный язык восточно-средней Германии,

который включился в основу единого немецкого литературного языка10.

Регионально слабо ограниченный тип обиходно-разговорной речи представлен

чешским обиходно-разговорным койнэ11.

В таких языках, как русский или французский, наряду с устными стилями

литературного языка существуют нелитературные стили обиходно-разговорной

речи, так называемое просторечие. Отличие этих стилей заключается в

использовании нелитературных пластов лексики и относительно свободных

синтаксических построений. Ср. совр. русск. пока, зажиться, брешешь,

смотаться, погодка у нас нормальная, облаять, не замотайте мою книгу и т.

д. Соотношение этих нелитературных стилей и стилей литературного языка

меняется в результате определенных общественных сдвигов. Во Франции еще в

XIX в. различия были очень определенными и четкими, в настоящее время в

результате известного опрощения стилей литературного языка просторечные

элементы относительно легко проникают в литературный язык. Значительно

интенсивнее этот процесс в русском языке, где после Октябрьской революции

меняется соотношение устных стилей литературного языка и просторечия в

сторону их сближения [12, 19]. Отличием чешского обиходно-разговорного

койнэ является наличие строевых особенностей не только в лексике,

фразеологии и синтаксисе (как это имеет место в русском или французском

языках), но и в фонетике и морфологии. Это объясняется тем, что соотношение

устной формы русского литературного языка и обиходно-разговорных форм

общения — соотношение стилевое, так же как и во французском языке, тогда

как в чешском это соотношение не только стилевое, но и структурное,

охватывающее все языковые уровни: ср. сохранение в системе форм

литературного языка различий по родам у прил. местоим. и прич. в им. пад.

мн. ч. и наличие одной формы в обиходно-разговорном койнэ для всех трех

родов; полные прил. ж. р., а также притяж. местоим. имеют в обиходно-

разговорном койнэ иные окончания, чем в литературном языке; особенностью

койнэ являются и формы твор. п. на-ma (rukama, lidma), формы прош. вр. (без

і), протетическое v перед начальным о (vokno) и т. д. [30, 11; 37, 37].

Чешская обиходно-разговорная речь и функционально отличается от

нелитературных форм коммуникации русского и французского языков, поскольку

за ней закреплена значительно более емкая сфера общения и она употребляется

не только не владеющими литературным языком людьми, но и на собраниях, не

имеющих официального характера, даже в специальных дискуссиях, в обычном

разговоре (в речи, например, преподавателей Карлова университета) и т. д.

В литературе обращалось внимание на особую зыбкость границ, отделяющих

обиходно-разговорные койнэ от литературного языка, особенно от его устно-

разговорных стилей [50, 18]; вместе с тем и диалектные формы проникают

относительно легко в обиходно-разговорную речь, что создает максимально

открытый характер этой структуры, неопределенность границ ее варьирования.

В отношении различных областных и городских койнэ, существующих, например,

в современном немецком языке и представляющих собой переходные образования

от диалекта к литературному языку с разной степенью региональной

ограниченности, можно даже утверждать отсутствие системы твердых правил или

норм, отграничивающих данные образования от диалекта и литературного языка.

Иными словами, если и диалекту и литературному языку свойственна своя

система правил или норм, то обиходно-разговорные койнэ характеризуются

таким диапазоном варьирования, который ставит под сомнение существование

здесь своей системы правил или норм.

Как функциональное, так и строевое соотношение литературного языка и

обиходно-разговорного койнэ зависят от многих факторов, прежде всего — от

степени поливалентности литературного языка (с этим связано наличие или

отсутствие устно-разговорных стилей литературного языка) и от большей или

меньшей региональной ограниченности обиходно-разговорного койнэ. В эпоху

существования высокоразвитых национальных литературных языков весьма

распространенным является сосуществование в устном общении в качестве

наддиалектных образований устно-разговорной формы литературного языка и

обиходно-разговорных койнэ, как это наблюдается, в частности, в Италии,

Чехословакии, Германии. Другое положение имелось в донациональную эпоху в

Китае и Японии, когда древние литературные языки обслуживали только

письменные формы общения, а «обычный» язык, т. е. обиходно-разговорные

койнэ, существовавшие сначала только в устной форме, постепенно начал

завоевывать сферы влияния древних письменных языков.

Исторически социальная база обиходно-разговорных койнэ по преимуществу

представлена населением городов, где происходило особенно интенсивное

взаимодействие разных диалектных стихий и как следствие — нивелировка

резких диалектных отличий. Как показывают более поздние исследования на

материале языковых отношений разных стран, нередко носители локальных

диалектов в узком смысле этого слова прибегают в общении с носителями

других диалектов к обиходно-разговорным койнэ. Делались попытки

разграничить общественные функции диалекта и разных типов обиходно-

разговорных койнэ, но вопрос этот слишком мало исследован, к тому же до сих

пор обращалось недостаточно внимания на отграничение диалекта в узком

значении этого слова и разновидностей обиходно-разговорных койнэ. В

качестве общего наблюдения можно отметить, что для носителя диалекта

обиходно-разговорные койнэ представляют собой социально более высокий

языковый тип, его употребляют не в домашней, а в общественной сфере — на

работе, на собраниях и т. д., напротив для носителей литературного языка

характерно преимущественное использование обиходно-разговорных койнэ именно

в домашней обстановке, в быту.

Что касается современных литературных языков, то в качестве общей

тенденции в их соотношении с нелитературными формами можно выделить

демократизацию устных стилей литературных языков в связистом, что из

языкового средства общения, использовавшегося ограниченными слоями

общества, они все больше превращаются в общенародное средство коммуникации.

Особенно интенсивно этот процесс осуществляется в социалистических странах.

Необходимо остановить внимание на самом термине «общенародный язык».

Термин этот стал особенно популярным в ходе лингвистической дискуссии,

прошедшей в 1950 г., однако он крайне расплывчат, поскольку применяется к

разным понятиям: в одних случаях им фактически обозначаются те формы

языковой коммуникации, которые противопоставляются литературному языку или

литературным языкам и используются всеми слоями или классами общества (ср.,

например, [1]), в других — некая сумма строевых элементов, общих для разных

диалектов данного языка. Иными словами, в одном случае термин этот

приписывается реальной конкретной форме существования языка, в другом —

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85