Общее языкознание - учебник

называть просто суммой знаний о предмете. Эта сумма знаний является

переменной величиной.

Всякое понятие имеет определенный аспект. Поэтому наблюдение над

предметом может служить источником образования многих понятий, ср.,

например, такие понятия, как «береза», «дерево» и «растение». Один и тот же

предмет рассматривается с точки зрения его принадлежности к разным классам.

От предмета могут быть абстрагированы отдельные признаки и превращены в

самостоятельные понятия.

Широко распространено мнение о том, что понятия возникли только в

период оформления звуковой речи. С этим трудно согласиться. Комплексы

минимальных дифференциальных признаков, отличающих один предмет от другого,

по-видимому, возникли очень давно. Источником подобного рода комплексов

было непосредственное чувственное наблюдение. Первоначально, замечает Е. К.

Войшвилло», предметы некоего класса (например, атомы, химические элементы)

выделяются, естественно, по неглубоким, как правило, даже поверхностным,

чувственно воспринимаемым их свойствам» [10, 131].

Необходимо отметить, что понятия, в основе которых лежит комплекс

минимальных дифференциальных признаков, исторически необычайно устойчивы.

Узкое понятие реки, существовавшее в сознании пелазга, вряд ли сколько-

нибудь существенно отличалось от узкого понятия реки, существующего в

сознании современного грека. Комплекс признаков, отличающих реку от горы

или леса, по существу остался одним и тем же.

Выше уже говорилось о том, что еще до появления звуковой речи в

сознании людей могли возникать обобщенные инвариантные образы предметов,

основанные на знании этих предметов. Однако эти инвариантные образы

предметов были не коммуникативны. Один индивид не мог их сообщить другому.

Человеку было трудно мыслить такого рода понятиями в отрыве от конкретной

ситуации, хотя они существовали в его сознании. Это явление может быть

объяснено следующими причинами: всякое мышление предполагает установление

связей. Если представления, возникающие в результате наблюдения над.

предметами одного и того же класса, вели к образованию понятий, то

образование связующих понятий, которые могли бы объединять понятия в

цепочки, как это наблюдается в речи, было очень трудным делом. Как,

например, абстрактно представить такие понятия, как «принадлежность»,

различные пространственные понятия и т. п. Чтобы привести протопонятия в

логическую связь, необходимо было или наблюдать непосредственно конкретную

ситуацию, где предметы воспринимались в их естественной связи, или

восстановить ситуацию в памяти. Иного выхода не было. Можно предполагать,

что раньше всего у человека возникло внеситуативное представление причинно-

следственных связей. Он просто знал, что после дождя может быть сыро и

холодно, огонь может обжечь, приближение хищного зверя может грозить

смертью или в лучшем случае тяжелым увечьем. Однако осознание одних

причинно-следственных связей для внеситуативного мышления понятиями было

явно недостаточно.

Часто спорят о том, могли ли понятия возникнуть до звуковой речи.

Такой спор сам по себе беспредметен. Понятия могли возникнуть задолго до

появления речи, но внеситуативное мышление понятиями до возникновения речи

было затруднено, поскольку так называемые связующие понятия, дающие

возможность связать понятия в логически осмысленные цепи понятий, могли

окончательно оформиться и объективироваться только на базе слов, на базе

звуковой речи.

Грамматический строй любого языка является порождением звуковой речи.

На базе отдельных слов развивались различные формативы — окончания падежей,

личные глагольные окончания, различные словообразовательные суффиксы. В

этом смысле появление звуковой речи явилось колоссальным шагом вперед в

развитии человеческого мышления. Стал возможен отрыв мышления от

конкретной ситуации, поскольку понятия, их выражающие слова, включились в

определенную структуру материально выраженных связей. Протопонятия, не

опирающиеся на звуковые комплексы, по-видимому, вне конкретной ситуации

были довольно лабильными. Они даже могли ассоциативно налагаться друг на

друга. Внечувственные представления предметов, например, отдельных деревьев

— сосны, ели, березы и т. п., могли в известной степени затухать, сливаясь

в общее представление о лесном массиве. И только в конкретной ситуации,

благодаря так называемой селективной способности человека, эти

представления становились более отчетливыми и живыми. Опора на звуковой

комплекс в значительной степени уменьшила лабильность границ понятий.

Понятия стали более привязанными к определенной звуковой оболочке.

Развитие мышления сопровождалось увеличением количества вновь

выделенных свойств и качеств предмета. Кроме того, начинали появляться

такие понятия, обобщенный инвариантный образ которых представить было очень

трудно, а иногда даже и совершенно невозможно, ср. такие понятия, как

«справедливость», «ненависть», «животное», «растение» и т. п. Слово давало

возможность выразить все.

Благодаря тому, что словесный образ действительности может быть не

связан с чувственной наглядностью, необычайно расширяются рамки

употребления речи и появляются ее новые функции, абстрагирование и

обобщение получают неограниченные возможности. С появлением звуковой речи

становится возможным такой тип мышления, когда основное внимание

переключается с называния на связи между предметами мысли, тогда как сами

предметы мысли могут находиться за пределами опыта говорящего или

слушающего.

Каждое слово обобщает, но степень обобщения у слов в зависимости от их

функции и значения не является одинаковой. М. М. Кольцова различает четыре

типа связи между словом и тем, что оно означает:

I степень интеграции — слово замещает чувственный образ одного

определенного предмета (слово мама является сигналом только этого лица;

кукла — только вот этот конкретный предмет). Слово эквивалентно

чувственному образу предмета.

II степень интеграции — слово замещает несколько чувственных образов

от однородных предметов (слово кукла относится уже к нескольким предметам,

имеющим общие черты). Сигнальное значение слова здесь уже шире, чем

единичный чувственный образ, и вместе с тем менее конкретно.

III степень интеграции — слово замещает несколько чувственных образов

от разнородных предметов (слово игрушка обобщает и кукол, и мячики, и

кубики, и игрушечные автомобили, и т. д.). Сигнальное значение такого

слова очень широко и удалено от конкретных образов предметов.

IV степень интеграции — в слове сведен ряд обобщений предыдущей

степени (слово вещь, например, содержит в себе и обобщение, даваемое

словами игрушка, посуда, мебель и т. д. и т. д.). Сигнальное значение

такого слова чрезвычайно широко: связь его с чувственными корнями можно

проследить с большим трудом [32, 165—166].

Возникновение звуковой речи привело к образованию у человека так

называемой второй сигнальной системы. У человека возникли, развились и

достигли особого совершенства сигналы второй степени, т. е. сигналы,

заменяющие раздражение, исходящие непосредственно от предметов и явлений

окружающей нас действительности, в виде слов, произносимых, слышимых и

видимых. Первая сигнальная система — общая у людей с животными (система

раздражений, получаемых непосредственно от предметов материального мира);

вторая же, специфическая для человека,— система речевых сигналов. Слово

может быть также раздражителем, и притом таким, что оно может заменять и

вызывать те же реакции, что и непосредственный раздражитель, обозначаемый

определенным словом.

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

КОММУНИКАТИВНОЙ ЗНАКОВОЙ СИСТЕМЫ

В предыдущем разделе была отмечена огромная роль слова как звукового

знака. Появление слова знаменовало собой не только появление более

совершенного способа общения между людьми. Оно одновременно способствовало

появлению качественно новой формы мышления, абстрактного словесного

(вербального) мышления, позволившего человеку проникнуть в сокровенные

тайники окружающего его мира.

Однако наличие в языке одних только слов само по себе никогда не могло

бы обеспечить никакой коммуникации. Простое перечисление слов, вроде:

ворона, сидеть, дерево или берег, лес, гореть — представляет с точки зрения

слушающего явную бессмыслицу, в которой нет никаких связей.

Чтобы объяснить причину этого явления, необходимо обратиться прежде

всего к внеязыковым формам коммуникации. Окружающая человека среда также

способна быть источником определенной информации. Когда человек

непосредственно наблюдает, как ворона сидит на дереве или на берегу горит

лес, то благодаря жизненному опыту, многократному наблюдению подобных

ситуаций в прошлом он хорошо понимает, что здесь происходит, поскольку все

элементы данной ситуации непосредственно даны в их естественной связи.

Человек настолько привык к постоянному воздействию внешнего мира, что

легче всего он может понять только те связи предметов, которые он

обнаруживает в ежедневно наблюдаемых им конкретных ситуациях.

Когда говорящий желает что-либо сообщить другому, он вычленяет какую-

то часть ситуации, так как единичный речевой акт не в состоянии описать

всей ситуации в целом, и строит элементарную языковую модель избранной им

естественной микроситуации. Он обязан прежде всего указать на составляющие

ее элементы (в данном случае — определенные предметы) и выразить средствами

языка связи между этими предметами. В противном случае коммуникация не

достигает своей цели, так как собеседник или слушающий будет не в состоянии

что-либо понять. Предложения типа Ворона сидит на дереве или На берегу

горит лес будут представлять языковые модели этих двух ситуаций. Они дают

возможность слушающему мысленно представить действительные ситуации,

поскольку элементы языковых моделей и связи между ними изоморфны элементам

и связи подобных ситуаций, наблюдаемых в действительности. В данном случае

обозначены предметы, указаны их свойства и выражены отношения между ними. В

приведенном примере они выражены указанием на пространственные или

локальные характеристики (сидит на дереве, на берегу горит).

Читатель может на это возразить, что мы часто мыслим, не представляя

конкретных ситуаций. Действительно, мышление современного человека стало

настолько абстрактным, что оно часто обходится без представлений конкретных

ситуаций. Однако нельзя при этом забывать, что все типы предложений, по

крайней мере в их генезисе, представляли языковые модели конкретных

ситуаций, которые по мере развития человеческого мышления эпизодически

могли наполняться довольно абстрактным содержанием. Без создания языковых

моделей конкретных ситуаций языковое выражение элементарных связей между

предметами и явлениями окружающего нас материального мира было бы

фактически невозможно.

Когда человек непосредственно наблюдает какую-либо конкретную

ситуацию, он не нуждается в дроблении самой ситуации на элементы, поскольку

все эти элементы оказываются понятными в их естественном единстве и

целостности, наблюдаемых непосредственно.

Всякое языковое выражение предназначено прежде всего для другого

человека. Нужно выразить свою мысль в языковой форме так, чтобы слушающий

понял. Необходимость создания языковых моделей естественных ситуаций

требует объективации отдельных свойств предметов и отношений. В нашем

сознании они отделяются от их естественных носителей, находят отдельные

выражения в словах и формах языка или в смысловых аналогах этих форм. По

этой причине в каждом языке количество слов намного превосходит

количество самостоятельно существующих явлений действительности. Такие

понятия, как «теплота» или «твердость», «справедливость», «высота»,

«близость», «даль» и т. п., отдельно в природе не существуют.

Теплота является производным определенного состояния молекул и

неотделима от самого тела, где это движение происходит. То же самое следует

сказать и о твердости. Справедливость может проявляться в поступках,

представлять известный комплекс норм и т. д., но отдельно существующего

предмета, который мы могли бы назвать «справедливостью», в окружающем нас

мире также не существует. Понятия «даль», «близость», «высота» и т. п.

порождены чисто человеческой необходимостью ориентации в пространстве.

Предмет может существовать совершенно независимо от того, находится он

близко или далеко от говорящего субъекта.

Широко распространено мнение о том, что каждое слово обобщает. Однако

способность слова к большой генерализации огромного количества фактов не

должна затемнить другое: слову присуща одновременно способность к дроблению

предметов и явлений действительности. Слово одновременно и обобщает и

дробит действительность: «... Возьмем такое понятие как «тяжесть». Оно, с

одной стороны, есть результат дробления действительности, ибо есть

результат абстрагирования от формы, размеров, цвета, твердости и других

свойств и качеств различных предметов. Но тем же словом «тяжесть» мы

выражаем понятие, обобщающее огромное количество фактов, ибо в нем мыслится

не одно из свойств одного-единственного предмета, а свойство, общее

огромному количеству предметов и явлений действительности, рассматриваемых

определенной своей стороной» [15, 91—92].

Живая действительность в языке преображается. Все дробится на

отдельные как бы изолированно, или дискретно существующие элементы, многие

из которых на самом деле отдельно вообще не существуют. Иначе и быть не

может, так как отсутствие непосредственного созерцания требует определенной

замены, известного объяснения, конструирования его содержания.

Необходимость дробления действительности и выражения результатов этого

дробления отдельными словами в процессе коммуникации диктуется не только

стремлением к созданию языковых ситуационных моделей. Выше уже говорилось о

том, что в основе актов коммуникации лежит отражение человеком окружающей

его объективной действительности. Это отражение не должно представлять

познание каких-нибудь отдельных сторон действительности. Оно должно быть

относительно всесторонним и полным.

Свойства предметов и их закономерные связи также раскрываются в актах

коммуникации. В актах коммуникации предмет получает различные определения.

По этой причине человеческая речь осуществляется преимущественно в

форме предложений, в которых обычно выражается какое-нибудь суждение о

предмете, раскрывающее его признаки и его отношения к другим предметам.

Всякое определение рассматривает предмет только с какой-то одной стороны,

составляя истину относительную. Только сумма определений дает всестороннее

знание предмета — истину всестороннюю и конкретную. Для того чтобы найти в

предмете существенное, охватить предмет со всех сторон, надо высказать ряд

суждений об относительной значимости их, выделить из этого множества

предикатов существенный, тот, который глубже отражает объективные связи

вещей.

В актах коммуникации находят языковое выражение формы мышления, из

которых основными являются суждение, и предложение. Как будет показано

ниже, построение ситуативных языковых моделей в разных языках мира

отличается большим разнообразием. Логическое мышление отражает законы

диалектики материального мира. Оно основано на отвлечении самых общих

связей и зависимостей предметов и явлений внешнего мира. Общность основных

закономерностей объективного мира находит свое отражение в законах логики,

которые являются едиными для всех людей законами связи мысли в рассуждении.

Именно благодаря этому логический строй мысли у всех народов —

существовавших в прошлом и современных — одинаков, хотя сами мысли в

различных языках мира могут выражаться по-разному.

Обычно утверждают, что в языке находят свое выражение три основные

формы мышления — понятие, суждение и умозаключение. Однако в процессе

познания объективного мира человек практически никогда не оперирует одними

только понятиями вне суждений и умозаключений.

Процесс обнаружения общих свойств вещей начинается с самой простой

формы отражения внешнего мира в нашем сознании, в которой мы отображаем

наличие или отсутствие у предмета каких-либо признаков и связей, например:

сосна (есть) дерево, колхоз (есть) социалистическое предприятие, снег

белый. Суждение состоит из двух основных элементов — субъекта суждения, или

логического подлежащего, и предиката суждения, или логического сказуемого.

В языке суждение выражается предложением, хотя, по мнению логиков, не

каждое предложение может быть суждением.

Оба члена суждения должны быть связаны так называемой предикативной

связью. Без предикативной связи нет суждений. Раскрытие признака предмета

может осуществляться в языке и атрибутивным способом, ср. русск. красный

карандаш. Логика, однако, не считает подобные сочетания суждениями,

поскольку здесь в предикативной связи признак приписывается понятию как

собственный. Следовательно, при атрибутивной связи отношение одного

понятия к другому понятию не устанавливается. Н. И. Жинкин рассматривает

поэтому атрибут как предикат второго порядка [25, 30].

В суждении отражается объективная связь между предметом и его

свойствами. Суждение имеет довольно много отдельных видов, которые

классифицируются по содержанию, объему и количеству отображаемых предметов,

по характеру связи между отображаемыми предметами и их свойствами и по

степени существенности для предмета отображаемого свойства. Отображая связи

и отношения предметов материального мира, наши суждения в процессе мышления

связываются друг с другом. Сопоставляя суждения, связывая вновь полученные

суждения с имеющимися суждениями, мы выводим новое знание об окружающей

действительности. Подобные операции с суждениями и являются

умозаключениями.

Умозаключение тем отличается от суждения и понятия, что оно

представляет связь отдельных мыслей, между которыми имеется логическая

связь, отображающая взаимосвязь предметов и явлений объективного мира.

Умозаключения могут быть индуктивными, когда процесс рассуждения идет

от знания единичных или частных фактов к знанию общего правила, и

дедуктивными, когда процесс рассуждения идет от знания общего правила к

знанию о каком-либо единичном факте, на который данное общее правило

распространяется. Умозаключения являются особо важной формой познания

окружающего мира. Все выводы фактически основываются на умозаключениях.

Суждение и умозаключение представляют основные формы, с помощью

которых осуществляется логическое мышление со всеми присущими ему

логическими операциями.

Однако человеческая коммуникация, осуществляемая средствами языка, не

сводится только к беспристрастному отражению предметов и явлений

материального мира и закономерных связей между ними.

Необходимо постоянно иметь в виду, что языком для целей общения

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85