Общее языкознание - учебник

Umgangssprache в Германии, так называемый итальянизированный жаргон в

Италии7. К тому же и книжные стили реализуются в устной форме (ср. язык

официальных выступлений — политических, научных и т. д.).

Поэтому соотношение письменной и устной формы в применении к

литературному языку и диалекту выражается не в том, что за каждым из них

закрепляется только письменная или только устная форма, а в том, что

развитие книжно-письменных стилей, их многообразие характеризует только

литературный язык, независимо от того, является ли литературный язык единым

или он реализуется в нескольких вариантах (см. ниже).

IV. Социальная база литературного языка — категория историческая,

впрочем так же, как и территориального диалекта; по преимуществу здесь

ведущую роль играет общественный строй, при котором создавался тот или иной

литературный язык и в условиях которого литературный язык функционирует.

Под социальной базой понимаются, с одной стороны, социальная сфера

использования литературного языка или других форм существования языка, т.

е. какая общественная группа или группы являются носителями данной формы

существования языка, а с другой — какие общественные слои принимают участие

в творческом процессе создания данной формы. Социальная база литературных

языков определяется прежде всего тем, на какую языковую практику опирается

и чьим образцам следует литературный язык в своем становлении и развитии.

В период расцвета феодализма в Европе развитие и функционирование

литературного языка было связано главным образом с рыцарской и клерикальной

культурой, что обусловило определенную ограниченность социальной базы

литературного языка и известное его обособление от разговорного языка не

только сельского, но и городского населения. Устная разновидность

литературного языка была представлена образцами рыцарской поэзии со

свойственным ей строгим отбором узкосословной тематики, с традиционными

сюжетными штампами, определявшими и штампы языковые. В Германии, где

рыцарская культура развивалась позднее, чем в других европейских странах, и

где рыцарская поэзия была под сильнейшим влиянием французских образцов,

язык этой поэзии был буквально наводнен заимствованиями из французского

языка: не только отдельными словами, впоследствии исчезнувшими из языка

вместе с исчезновением рыцарской культуры (ср. chanзun 'песня', garзun

'мальчик', 'паж', schou 'радость', 'веселье', amie 'возлюбленная', rivier

'ручей', 'река' и т. д.), но и целыми оборотами. Этому стилю немецкого

литературного языка противостояли два других функциональных стиля,

связанных с книжно-письменной разновидностью немецкого литературного языка

XIII—XIV вв.: стиль клерикальной и стиль правовой литературы. Первый из них

обнаруживает значительное влияние латыни в лексике и особенно в синтаксисе

(партиципиальные 'обороты, оборот вин. п. с инф.), второй — наиболее близок

к разговорному языку. По-видимому, однако, в той устной форме литературного

языка, которая была представлена церковной проповедью (ср., например,

проповеди Бертольда Регенсбургского XIII в. или Гайлера фон Кайзерберга XV

в.), обнаруживается сближение клерикально-книжного стиля и стиля

народно-разговорного как в лексических пластах, так и в синтаксисе. Таким

образом, можно определить не только социальную базу немецкого литературного

языка XII—XIV вв., реализующегося в совокупности разных стилей,

противостоящих обиходно-разговорному языку (представленному множеством

территориальных диалектов), но и социальную обусловленность стилевой

дифференциации в пределах самого литературного языка.

Характеризуя процессы развития литературных языков Китая и Японии, Н.

И. Конрад писал, что общественная значимость средневекового литературного

языка в этих странах «ограничивается определенными, сравнительно узкими,

общественными слоями, главным образом,— господствующим классом» [24, 48].

Этим объяснялся и большой разрыв, который существовал между письменно-

литературным и разговорным языком.

Во Франции уже с XIII в. складывается относительно единый письменно-

литературный язык, вытесняющий другие письменно-литературные варианты. Указ

Франциска I (1539 г.) о введении французского языка вместо латыни был

вместе с тем направлен и против использования диалектов в канцелярской

практике. Французские нормализаторы XVI—XVII вв. ориентировались на язык

двора (см. деятельность Вожла во Франции.)

Если для средневековых литературных языков более или менее типичным

является их узкая социальная база, поскольку носителями этих языков были

господствующие классы феодального общества, и литературные языки

обслуживали культуру этих общественных группировок, что, естественно,

отразилось прежде всего на характере стилей литературного языка, то процесс

формирования и развития национальных литературных языков характеризуется

нарастанием тенденций к их демократизации, к расширению их социальной базы,

к сближению книжно-письменных и народно-разговорных стилей8. В странах, где

длительное время господствовали средневековые письменно-литературные языки,

движение против них было связано с развитием нового господствующего класса

— буржуазии. Складывание и оформление так называемого «обычного» языка в

Китае и Японии, в дальнейшем развивающегося в национальный литературный

язык, соотнесено с зарождением капиталистических отношений и ростом

буржуазии [24]. Аналогичные социальные факторы действовали в странах

Западной Европы, где формирование наций происходило в условиях

зарождающегося капитализма (см. ниже).

История литературных языков, смена типов литературного языка связаны с

изменениями социальной базы литературного языка и через это звено — с

процессами развития общественного строя. Однако не всегда

поступательный ход истории сопровождается обязательным расширением

социальной базы литературного языка, его демократизацией. Многое в этом

процессе зависит от конкретных исторических условий. Интересны в этой связи

изменения, происходившие в истории чешского литературного языка. XVI в. —

золотой век чешской литературы и чешского литературного языка, достигшего в

этот период известного единства. В эпоху гуситских войн происходит

определенная демократизация литературного языка в отличие от узко

сословного его характера в XIV—XV вв. [37, 38]. После подавления чешского

восстания 1620 г. чешский язык в результате националистической политики

Габсбургов фактически изгоняется из важнейших общественных сфер, в которых

тогда господствуют латынь или немецкий язык. В 1781 г. немецкий язык

становится государственным языком. Национальное угнетение обусловило

падение культуры чешского литературного языка, так как чешский язык

употреблялся по преимуществу сельским населением, говорившим не на

литературном языке [30, 15]. Возрождение литературного чешского языка

происходило в конце XVIII — начале XIX в. в связи с ростом национально-

освободительного движения, но деятели литературы и науки опирались при этом

не на живой разговорный язык, а на язык литературы XVI в., далекий от

разговорного языка разных слоев чешского народа. «Новый литературный

чешский язык, — писал Матезиус, — стал таким образом самым архаическим

членом почетной семьи славянских языков и трагически отдалился от

разговорного чешского языка» [48, 442]. В этих условиях социальная база

литературного чешского языка в XIX в. оказалась более узкой, чем в эпоху

гуситских войн.

Широта социальной базы территориального диалекта обратно

пропорциональна широте социальной базы литературного языка: чем уже

социальная база литературного языка, чем более сословно ограниченную

языковую практику она воплощает, тем шире социальная база нелитературных

форм существования языка, в том числе и территориального диалекта. Широкое

распространение диалектов в Италии XIX—XX вв. противостоит ограниченности

социальной базы литературного языка; в арабских странах ограниченная

социальная база литературного языка уже в Х в. способствовала широкому

развитию диалектов [4, 164]; в Германии XIV—XV вв. преимущественная связь

немецкого литературного языка с книжно-письменными стилями обусловила его

употребление только среди общественных групп, владевших грамотой на

немецком языке, поскольку же грамотность тогда была привилегией

духовенства, городской интеллигенции, в том числе деятелей имперских,

княжеских и городских канцелярий, отчасти дворянства, представители

которого были нередко малограмотными, то основная масса городского и

сельского населения оставалась носителем территориальных диалектов.

В последующие века соотношение меняется. Диалект вытесняется в

результате наступления литературного языка и разных типов областных койнэ

или интердиалектов (см. ниже), причем наиболее прочные позиции он сохраняет

в сельской местности, особенно в более отдаленных от крупных центров

населенных пунктах.

Устойчивость диалекта дифференцирована и среди разных возрастных групп

населения. Обычно старшее поколение остается верным территориальному

диалекту, тогда как младшее поколение является по преимуществу носителем

областных койнэ. В условиях существования стандартизованных литературных

языков соотношение социальной базы литературного языка и диалекта

представляет собой весьма сложную картину, так как определяющими социальную

базу факторами являются не только дифференциация жителей города и деревни,

но также возрастной и образовательный ценз.

Многочисленные работы, выполненные в последние десятилетия на

материале разных языков, показали примерно однотипную социальную

стратификацию литературных и нелитературных форм в тех странах, где

территориальный диалект сохраняет значительные строевые отличия от

литературного языка и где относительно ограничена роль языкового

стандарта9.

Весьма существенно также наличие даже в современных условиях в разных

странах своеобразного двуязычия, когда владеющий литературным языком и

употребляющий его в официальных сферах общения использует диалект в быту,

как это наблюдалось в Италии, Германии, в арабских странах. Социальная

стратификация тем самым перекрещивается со стратификацией по сферам

общения. Употребление литературного языка в быту воспринимается в некоторых

частях Норвегии как известная аффектация. Это явление характерно не только

для современных языковых отношений: всюду, где функциональная система

литературного языка была ограничена книжными стилями, диалект оказывался

наиболее распространенным средством устного общения, конкурируя

первоначально не с устно-разговорными стилями литературного языка, которые

тогда еще не существовали, а с обиходно-разговорными койнэ, последние

оформляются на определенном этапе развития общества и связаны по

преимуществу с ростом городской культуры. По-видимому, типологически устно-

разговорные стили литературного языка развиваются на более позднем

историческом этапе, чем обиходно-разговорное койнэ; те социальные слои,

которые использовали литературный язык в таких общественных сферах,

как государственное управление, религия, художественная литература, в быту

ранее применяли либо диалект, который в этих условиях обладал положением

регионально ограниченного, но социально общенародного средства общения,

либо региональные койнэ.

V. Поскольку литературный язык, в каких бы исторических разновидностях

он ни выступал, всегда является единственной обработанной формой

существования языка, противопоставленной необработанным формам, специфика

литературного языка, как уже отмечалось выше, связана с определенным

отбором и относительной регламентацией. Ни территориальному диалекту, ни

промежуточным между территориальным диалектом и литературным языком формам

подобный отбор и регламентация не свойственны. Следует подчеркнуть, что

наличие отбора и относительной регламентации еще не означает существования

стандартизации и кодификации строгих норм. Поэтому нельзя безоговорочно

принять утверждение, высказанное А. В. Исаченко (см. стр. 505), что

литературный язык противопоставляется другим формам существования языка как

нормированный языковый тип ненормированному. Возражения вызывает как форма

данного утверждения, так и его содержание. Норма, хотя и не осознанная и не

получившая кодификации, но делающая возможным беспрепятственное общение,

свойственна и диалекту, вследствие этого вряд ли здесь возможно принимать

противопоставление нормированного типа языка ненормированному типу.

Ненормированность, определенная зыбкость характеризует скорее разные

интердиалекты о которых подробно см. ниже). С другой стороны, если под

нормированным типом понимать наличие последовательной кодификации

осознанных норм, т. е. наличие нормализационных процессов, то эти процессы

развиваются только в определенных исторических условиях, чаще всего в

национальную эпоху, хотя возможны и исключения (ср. систему нормативов,

представленную в грамматике Панини), и характеризуют только определенную

разновидность литературного языка (см. ниже). Отбор же и связанная с ним

относительная регламентация языка предшествуют нормализационным процессам.

Отбор и регламентация выражаются в стилистических нормативах, столь

специфичных для языка эпоса, в использовании определенных лексических

пластов, что характерно также для языка эпической поэзии у разных народов.

Весьма интенсивны эти процессы в языке рыцарской поэзии Западной Европы,

где оформляется своеобразный пласт сословной лексики. Общим для языка

рыцарской поэзии является и стремление избежать употребления бытовой

лексики и разговорных оборотов. Фактически те же тенденции обозначаются в

древних литературных языках Китая и Японии, в арабских странах, в узбекском

письменном литературном языке; строгий отбор и регламентацию

обнаруживает и древнегрузинский литературный язык (памятники c V в. н.

э.), достигающий высокой степени обработанности. Одним из проявлений этого

отбора является и включение определенного пласта заимствованной книжной

лексики.

Отбор и относительная регламентация характеризуют, однако, не только

лексику литературного языка. Преобладание в определенные периоды истории

многих литературных языков книжно-письменных стилей является одним из

стимулов осуществления отбора и регламентаций в синтаксисе и фонетико-

орфографических системах. Синтаксическая неорганизованность, свойственная

спонтанной разговорной речи, преодолевается в литературных языках путем

постепенного оформления организованного синтаксического целого. Модели

книжно-письменных и разговорных синтаксических структур сосуществуют в

языковой системе: это прежде всего относится к оформлению сложного

синтаксического целого, но может касаться и других структур. Литературный

язык является не только творческим фактором создания новых синтаксических

моделей, связанных с системой книжно-письменных стилей, но и осуществляет

их отбор из имеющегося синтаксического инвентаря и тем самым относительную

регламентацию.

В отличие от эпохи существования в литературном языке строгой

последовательной кодификации, в донациональный период в нем преобладает,

несмотря на отбор, возможность относительно широкой вариативности (см. гл.

«Норма»).

В донациональный период отбор и относительная регламентация четко

прослеживаются в тех случаях, когда литературный язык объединяет черты

нескольких диалектных районов, что наблюдается особенно ясно в истории

нидерландского языка XIII— XV вв., где происходила смена ведущих областных

вариантов литературного языка: в XIII—XIV вв. в связи с экономическим и

политическим расцветом Фландрии центром развития литературного языка

становятся сначала ее западные, а затем восточные районы. Западно-

фламандский вариант литературного языка сменяется в этой связи в XIV в.

восточно-фламандским вариантом, отличающимся значительно большей

нивелировкой местных особенностей. В XV в., когда ведущую политическую,

экономическую и культурную роль начинает играть Брабант с центрами в

Брюсселе и Антверпене, здесь развивается новый вариант регионального

литературного языка, сочетавшего традиции более старого фламандского

литературного языка и обобщенные черты местного диалекта, достигая

известной унификации [26]. Подобное объединение разных областных традиций

литературного языка реализуется только в результате отбора и более или

менее осознанной регламентации, хотя и не получившей кодификации. Частично

и развитие литературных языков осуществляется в связи с изменением принципа

отбора. Характеризуя процессы развития русского литературного языка,

Р. И. Аванесов писал, в частности, о фонетической системе: «Фонетическая

система литературного языка развивается путем отбрасывания одних вариантов

того или иного звена и замены их другими вариантами» [1, 17], но процесс

этот обусловлен определенным отбором, вследствие чего далеко не все новые

фонетические явления, характеризующие развитие диалекта, получают отражение

в литературном языке.

В связи с тем, что отбор и регламентация являются важнейшими

различительными признаками литературных языков, некоторыми учеными

выдвигалось положение о том, что литературному языку, в отличие от

«общенародного языка» (о понятии «общенародный язык» см. дальше),

внутреннее развитие свойственно не на всех уровнях его системы. Так,

например, развитие фонетической и морфологической подсистем осуществляется,

согласно этой концепции, за пределами «литературного языка». «Внутренние

законы развития,— писал Р. И. Аванесов,— присущи литературному языку прежде

всего в таких сферах, как обогащение словаря, в частности —

словообразование, синтаксис, семантика» [1, 17]. В этой связи он приходит к

общему выводу, что не внутреннее развитие, но отбор и регламентация

характеризуют в первую очередь литературный язык. Такое обобщенное

утверждение нуждается в некоторых критических замечаниях.

Бесспорно, как уже неоднократно отмечалось в данной работе, именно

отбор и относительная регламентация являются наиболее общими, можно

сказать, типологическими признаками литературных языков. Но вряд ли следует

их противопоставлять внутренним законам развития. Поэтому в целом

справедливое замечание Р. И. Аванесова, что в применении к фонетической

системе в литературном языке господствует отбор, но не органическое

развитие, требует известных оговорок. Действительно, в тех случаях, когда

изменение фонетической системы осуществляется, казалось бы, независимо от

узуса разговорного языка, положение это не сохраняет силу. Так, например,

акцентологическая система немецкого языка претерпела значительные изменения

в связи с включением иноязычной лексики преимущественно книжного

происхождения, т. е. лексики, функционирующей первоначально только в

литературном языке. Если в отношении древних периодов истории акцентный тип

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85