Философия и методология науки

Кроме того, нередки случаи, когда даже при наличии рабочей гипотезы ее подтверждение происходит благодаря случаю. Так, в 1927 г. К. Девиссон и Л. Джермер обнаружили дифракцию электро­нов, т.е. подтвердили гипотезу де Бройля о волновой природе элек­тронов, создав дифракционную решетку на монокристаллах никеля. Эти монокристаллы ученые получили благодаря тому, что у них случайно разбилась азотная ловушка и окислилась никелевая пла­стинка, восстанавливая которую ученые неожиданно увидели круп­ные монокристаллы никеля (см. об этом, например (Овчинников, 1972, с. 24-25]).

В 1965 г. А. Пензиас и Р. Вилсон зарегистрировали микроволно­вым приемником постоянный «паразитный» фон. В начале они ду­мали, что причиной является голубиное гнездо на антенне, но, когда они удалили голубей с гнездом, фон сохранился. Так было обнару­жено предсказанное Г. Гамовым реликтовое излучение, которое об­разовалось во время зарождения Вселенной. Обнаружение этого из­лучения принесло названным экспериментаторам Нобелевскую премию по физике.

Дополнительно отметим, что надо, конечно, особо различать ошибочные открытия. Например, из опытов взвешивания веществ после прокаливания и наблюдаемого увеличения их веса Р. Бойль сделал открытие что «огонь имеет вес». Открытие флогистона, в свою очередь, было связано с наблюдаемой потерей веса веществ при их горении, что объяснялось наличием в них летучего флоги­стона.

Из этого длинного перечня примеров видно:

1) к открытию приводит случай (до этот случай приходит только к тому, кто находится в состоянии поиска),

2) этот случай порождает интуитивную деятельность, рационализируемую на последнем этапе творческой работы интеллекта в форме соответствующего открытия.

Отсюда видно, что, если пункт первый может быть реализован многими, то пункт второй может быть реализован только при наличии природного дара гения интуитивного прозрения, когда в единичном и случайном усматривается всеобщее и необходимое. Можно человеку без музыкальных дарований дать музыкальное образование, но хорошего музыканта из него не воспитаешь все равно. Можно почти любого человека ввести в сферу научной деятельно­сти, но интуиция одаренного ученого - дар природный, и она не мо­жет быть привита образовательными средствами.

Следующая группа примеров относится к характерной особен­ности открытий - их непризнанием современниками.

Хорошо известно отношение современников (в целом или больших групп их представителей) к учениям Сократа, Эпикура, Бо­эция. Список непризнанных или недооцененных мыслителей удру­чающе велик, и здесь есть возможность только привести ряд харак­терных примеров. Так, например, великий философ ХУIII века Д. Юм получил достойное признание только в XX веке. Это видно по интересу к нему А. Эйнштейна, Б. Рассела и заметному месту в позитивистско-аналитической традиции англо-американской филосо­фии в целом. Как отмечается: «Крупнейшие исследования, посвя­щенные его философской системе (Н.К. Смит) и жизненному пути (Э. С. Мосснер), появились именно в XX в. »[85].

В свою очередь, основной труд И. Канта «Критика чистого ра­зума» вначале критиковался как за излишнюю сложность изложе­ния, так и за нарочитую новизну идей. Философские идеи А. Шо­пенгауэра, изложенные им еще в молодом возрасте (31 год) в труде «Мир как воля и представление» (1819), не признавались ни за философские, ни за вообще сколь-нибудь существенные почти до кон­ца долгой жизни мыслителя.

Непосредственно в истории научного знания хорошо известно отношение современников к идеям Коперника, Кеплера, Бруно в многих других ученых. Так, например, молекулярное учение А. Авогадро, развитое им на основе его положения о том, что в равных объемах (1811) газов при прочих равных условиях содержится оди­наковое количество молекул, было критически воспринято никем иным, как самим отцом научной атомистики Дж. Дальтоном, и было забыто до тех пор, пока их более чем через полвека не «воскресил» для научного сообщества С. Канниццаро

Основы неевклидовой геометрии казанского ученого Н. Н. Лоба­чевского, изложенные в его труде «О началах геометрии» и пред­ставленные в 1832 г. в Академию наук, были не восприняты в сто­лице известный математик М. В. Остроградский оценил ее отрица­тельно, а журнал «Сын отечества» в 1834 г. поместил статью, про­смеивающую труд Лобачевского.

Открытие фундаментального закона природы - закона сохране­ния энергии Ю. Р. Майером, изложенного в его статье 1841 г. «О ко­личественном и качественном определении сил», не была принята ведущие для того времени журналом физиков «Annalen der Physik» издателя И. К. Поггендорфа.

Основополагающие работы по наследственности Г. Менделя, проведенные на экспериментальном материале по гибридизации го­роха уже я 1856-1863 гг., хотя и были известны ряду именитых бо­таников, тем не менее были не поняты и забыты до аналогичных опытов X. Де. Фриза в 1900 г. и почти одновременных опытов ряда других биологов.

Выше мы приводили примеры непонимания и непризнания ве­личайших достижений человеческой мысли в сфере научного по­знания. Может быть, в технике, близкой своими результатами по­требностям человека, дело обстояло много лучше? Пожалуй, не на­много. Фонограф Эдиссона в 1878 г. был осмеян на собрании фран­цузской Академии как фокус шарлатана. В изобретении телефона, запатентованного А. Беллом в 1876 г., не видели большого будуще­го и вообще его считали вредным для ушей. В электродвигателях на ранних этапах их создания не отмечали большой практической пер­спективы. Наконец, в художественном искусстве (техника тоже ис­кусство) мы хорошо знаем, как резко отрицательно принимались новые музыкальные решения и формы выдающихся композиторов, почитаемых сейчас за классиков первой величины. Наконец, новое выдающееся явление становления исконно русского литературного языка в «Руслане и Людмиле» юного Пушкина критиковали за про­сторечье. Непризнание нового обществом (или, в частном случае, научным сообществом) - не досадные исторические инциденты, а характерная черта становления всякого нового мировидения при его восприятии адептами, апологетами, интерпретаторами установив­шихся догм, коих всегда большинство, и их «голоса» при демокра­тическом решении вопросов о признании того или иного нового знания всегда в большинстве.

§ 4. Основные эвристические установки.

На основании всего сказанного можно назвать следующие ос­новные эвристические установки искать нестандартные познава­тельные пути, необычные даже для самого себя, уже обладающего такой установкой, не только негативно-критически, но и позитивно-творчески рассматривать необычные экспериментальные и теорети­ческие результаты, терпимо относиться к необычным результатам коллег, если они, конечно не результат явной некомпетентности или недобросовестности. Последнее должно войти в идеологию на­учного сообщества в целом во избежание многочисленных ошибок по подавлению нового, чему нас учит история науки.

Таким образом, из действительно эвристических познаватель­ных установок, из контекста истории науки в различных областях можно выделить только одну главнейшую установку изо всех сил терпимо относитесь ко всем необычным (нетрадиционным, не укла­дывающимся в привычные понятия, концепции, схемы, шаблоны, стереотипы, словом, в существующие парадигмы) идеям, теоретиче­ским концепциям, экспериментальным результатам. Для ученых же, ищущих принципиально новых знаний, установка при их общении с познаваемой Природой может быть только одной единственной: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отво­рят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» [Мф. 7,7-9].

Вот и вся «эвристика» все остальное - горы макулатуры. До­полнить сказанное можно только примерами.

Для преодоления парадигм, стереотипов, шаблонов, схем, тра­диций, сложившихся в той или иной специальной области знания и науке в целом, можно порекомендовать ученым стремящимся к принципиально новым открытиям, путь Р. Декарта. Декарт, как из­вестно (см, например, в 17 лет от роду покинул в 1612 г. элитарную школу La Fleche и начал странствовать по свету я учиться у самой жизни и природы. Как пишет К Фишер, у Декарта «за эпохой школьного образования следовал пери­од самообразования, в буквальном смысле самообразования, не же­лающего ничего воспринимать извне и принимать на веру, но же­лающего все вывести из себя, обосновать своим мышлением, иссле­довать и открыть. Он часто говорил своим друзьям, что и без ученого воспитания, данного ему отцом, он мог бы написать совершен­но те же научные книги, с той только разницей, что все они были бы написаны по-французски, а не по-латыни»[86].

Сам Декарт так комментировал свой шаг оставления изучения наук ради изучения «книги мира»: «Я не хотел более искать никакой долгой науки, за исключением той, которую я мог бы найти в самом себе или в великой книге мира, и, таким образом, посвятил остаток моей юности путешествиям для того, чтобы изучить дворы, войска, вступать в общение с людьми различного душевного склада и обще­ственного положения, запастись многообразным опытом. Таким образом освобождался я постепенно от многих заблуждений, затем­няющих наш естественный свет и делающих нас менее способными повиноваться разум» (цитировано по [Фишер, 1994, с. 172-173]. За­метим существенное обстоятельство, что здесь мы рассматриваем пример становления не беллетриста или политика, а великого мате­матика и философа-рационалиста. Вряд ли современный ученый может себе позволить путешествовать по «Белому свету» более де­сяти лет, но иметь установку освобождения от сложившихся догм, если желает прославиться открытием нового, он должен.

Существует много методик алгоритмов с попытками оптимизи­ровать познавательный научный процесс. Например, Джон Лара приводит семь составляющих исследовательского процесса. Первые шесть - достаточно типичные (выбор предмета исследования, обос­нование точности и надежности исследовательского инструмента­рия, анализ исходных данных и проработка литературы и т. д.). При­ведем седьмой компонент, наиболее специфичный для познания но­вого: «Седьмое и последнее - я хотел бы напомнить будущему исследователю, что не все вещи объяснимы словами и что есть место для интуиции в разработке любой проблемы. Большинство велере­чивых и многословных людей часто являются не лучшими, а худ­шими из исследователей. Исследование в конечном итоге является так же искусством, как и наукой. Способность увидеть необычное в обычном (например, в «обычном» случайном событии «необычную» закономерность) является очень ценным качеством. Ес­ли вы знаете объект ваших исследований и если у вас есть силы вос­стать против установленных догм, вы сможете достигнуть цели в научном исследовании»[87].

Наконец, для открывателей нового можно дать и психологический совет - не расстраиваться от длительного непризнания новой идеи, это естественно, на то она и новая. Кеплер в ситуации нужды,  одиночества и непризнания говорил: «Неужели мне может казаться тяжелым, что люди ничего не хотят знать о моем открытии? Если всемогущий Бог шесть тысяч лет ждал человека, который увидел бы, что Он сотворил, то я могу подождать лет двести, пока найдется кто-нибудь, кто поймет то, что я увидел)[88].

Что касается «методологии самой методологии», конкретизиро­ванной на основании сказанного выше, то это принцип невозможно­сти (наподобие невозможности создания вечного двигателя) создания эвристической методологии как алгоритмизированного инструмента прогнозируемых открытий. Максимум, на что способна эври­стика - это создавать благоприятные условия для творческой дея­тельности. Начиная с того, что, как минимум, голова должна быть на плечах, далее для открытия нового нужно, как минимум, быть настроенным на постижение нового, а не жить растительной жиз­нью обывателя, а максимум - это те выводы, которые сделаны выше. Как писал Гете «Суха теория, мой друг, но вечно зелено древо жиз­ни». Дело в том, что есть совершенно определенная доля правды во взглядах А. Ф. Лосева на то, что научное знание опирается, конструируется на основе того или иного мифа, наполняющего жизнь че­ловека, а далеко не только в результате эмпирико-рационалистского познания ((объективного мира» В данном случае мир в понимании Лосева есть ((конкретнейшее и реальнейшее явление сущего». Он, в частности, писал «Нельзя живому человеку не иметь живых целей и не общаться с живой действительностью, как бы она ни мыслилась, на манер ли старой религиозной догмати­ки или в виде современной механистической Вселенной. Мифоло­гия - основа и опора всякого знания, и абстрактные науки только потому и могут существовать, что есть у них та полнокровная и ре­альная база, от которой они могут отвлекать те или иные абстракт­ные конструкции»[89].

В свете положений настоящего раздела систему методологиче­ских принципов (методология в нормативной форме) нужно рас­сматривать как систему рекомендательных ориентации познава­тельной деятельности, задаваемых основоположениями, выражен­ными хотя и в нормативной форме, но являющимися по сути не принципами, а рекомендациями.

§ 5. Наиболее известные методологические принципы и подходы.

Перейдем теперь собственно к характеристике основных (точ­нее, наиболее известных, так как выделение основных принципов спорный вопрос) методологических принципов и подходов. Хотя, как я многократно оговаривался, методологические принципы и подходы не дают однозначного пути к познанию нового, и в этом смысле они расплывчаты, все же сформулировать их в отличие от эвристических учений можно вполне в строгом и явном виде. Эти познавательные подходы и до их явной формулировки именно как принципов, конечно, в неосознанной форме, применялись «давным-даавно», но рефлексия их конкретизация, подробный анализ сфер функционирования были произведены преимущественно в методо­логии науки XX века.

По каждому из принципов опубликовано столько литературы, что она составит многие тома, но по сравнению с кратким их изло­жением чтение их не прибавит заметно методологического образо­вания конкретным исследователя. Детальные исследования полезны больше профессионалам методологам для конкретизации и защиты своих позиций.

Принцип соответствия

Систематизация знания в данной области научного познания на основе новых принципов (идей, концепций, теорий) должна вклю­чать «старое» знание в этой области как элемент этой системы (как частный случай, как предельный случай и т. п.). Например, реляти­вистская механика при малых скоростях движения тел переходит в классическую механик Ньютона.

Становление принципа соответствия в методологии научного познания обычно связывается с именем Н. Бора, хотя в разных фор­мах идеи принципа соответствия высказывались и ранее. Так на­пример утверждается «Еще в 1913 г. Нильс Бор сформулировал знаменитый «принцип соответствия», который устанавливал зако­номерное взаимоотношение между классической теорией излечения и квантовой теорией. Он сыграл настолько важную роль в развитии атомной теории, что позволил А. Зоммерфельду назвать «принцип соответствия» Н. Бора «волшебной палочкой»[90]. Од­нако в прошлом веке аналогичные идеи мы находим у Бутлерова, который писал «Когда мы будем знать ближе натур химической энергии, самый род атомного движения когда законы механики по­лучат и здесь причожение тогда учение о химическом строении па­дет как падали прежние химические теории но, подобно большин­ству этих теорий, оно падет не только для того, чтобы исчезнуть, а для того, чтобы войти в измененном виде в круг новых, более широ­ких воззрений»[91].

Этот принцип в большинстве случаев помогает проводить раз­деление научного и ненаучного знания.

Принцип дополнительности

Многие объекты исследования (от простейших объектов микро­мира типа элементарных частиц до сложнейших типа человека и общества) более полно описываются на основании интеграции разнеродных и даже противоречивых знаний (теорий, концепций, под­ходов). Например, корпускулярно-волновой дуализм в физике или учение о душе и теле (религия), учение о двойственной истине (Ибн-Рушд), субстанции мыслительной и протяженной (Декарт) при описании человека, синхронический и диахронический подходы в лингвистике и культурологии, интерналистский и экстерналистский подходы в методологии и истории науки. Как видно, идея дополни­тельности различных знаний об одном и том же объекте, не под­дающихся полному синтезу, известна с давних времен. Формули­ровка же «принципа дополнительности» в явном виде связывается опять-таки с именем Н. Бора: «Для того, чтобы достичь лучшего по­нимания между парными понятиями классической физики, Нильс Бор ввел понятие «дополнительность». Он рассматривал картину частицы и картину волны в качестве взаимодополняющих описаний одной и той же реальности, каждое из которых истинно лишь час­тично и имеет ограниченное применение»[92].

Принцип пролиферации научных теорий (илианархистская теория научного знания П. Фейрабенда).

Этот принцип, согласно которому возможность наиболее полно­го познания объекта увеличивается вместе с количеством и разно­образием теоретических идей, можно назвать «принципом дополни­тельности в квадрате». Хотя этот принцип действительно похож на принцип дополнительности, доведенный до абсурда, тем не менее при познании сложных объектов (если взять, например, проблему «Человек и все существующие подходы, теории, направления, шко­лы, учения») он показывает свою состоятельность.

Принцип верификации

По существу - это аналог принципа достаточного основания формальной логики. Основной смысл его прост - вводимые в систе­му научного знания положения должны быть обоснованы. Вся сложность в проблеме выбора общепринятых, критериев истинного или обоснованного научного знания, а здесь, к сожалению, сходи­мости у ученых нет. В логиче­ском позитивизме таким критерием является возможность эмпири­ческого обоснования научного знания путем сведения всякого зна­ния к простейшим атомарным эмпирическим протокольным сужде­ниям, констатациям.

Принцип фальсификации

Согласно этому принципу, только то знание можно принимать за научное, которое сформулировало так, что класс его потенциаль­ных фальсификаторов представляет непустое множество. Проще го­воря, для всякого знания, претендующего на статус научного, долж­ны видеться совершенно определенные возможности его проверки путем опровержения. Этот принцип наиболее продуктивен при отделении традиционного научного знания от околонаучных, паранаучных, мистических, эзотерических и т.п. учений (подчеркнем, что здесь мы не критикуем названного рода учения в смысле отказа им в поаве на постижение мира, здесь вопрос только в выделении собст­венно научного пути познания мира от других возможных). Напри­мер, если кто-то уверяет, что видел летающую тарелку с иноплане­тянами, выглядывающими из иллюминаторов, то для научного рас­смотрения этого знания нужна возможность критической проверки этого утверждения на предмет ложности или достоверности (свиде­тели, фотография, зарегистрированные радиосигналы и т.п.).

Данный принцип сформулирован К. Поппером, хотя в более или менее ясной форме основная идея принципа высказывалась и ранее, например, Ф. Ницше, который в сочинении «По ту сторону добра и зла» писал: «Поистине немалую привлекательность каждой данной теории составляет то, что она опровержима: именно этим она влечет к себе более тонкие умы»[93].

Принцип редукции - познание некоторой целостности, системы, «сложности» через познание более простых ее составляющих - час­тей, элементов. Другими словами, принцип редукции - познание не­которых интегральных свойств исследуемых объектов (целостностей, систем) через составляющие их части. Этот принцип наиболее характерен для научного познания каких бы то ни было объектов неживой и живой природы, социальных систем, социоприродных систем вплоть до Вселенной. Так, некоторые свойства атома можно вывести из свойств его ядра и электронов, живой клетки из составляющих ее органоидов, об­щества - из свойств составляющих его социальных групп, экономи­ки, геополитического положения и т.п.

Принцип целостности - познание индивидуальных целостных свойств исследуемых объектов во взаимодействиях с другими объ­ектами (целостностями и т.п.). В простейшем выражении: целое больше суммы составляющих его частей. Точнее, у всякой системы, целостности есть свойства, которые не сводимы (нередуцируемы) ко всей совокупности свойств составляющих элементов, частей. Свой­ства молекул не исчерпываются свойствами составляющих их ато­мов; свойства живых клеток не исчерпываются свойствами состав­ляющих их молекул и органоидов; свойства популяции не исчерпы­ваются свойствами входящих в нее особей; свойства языка не ис­черпываются свойствами составляющих его лексических единиц, грамматических правил, семиотических характеристик .

Принцип контрредукции

Принцип сформулирован В.И. Курашовым[94]. Утверждает в онтологической части наличие во всякой естественной (природной) системе (целостности) высших имманентных «метацелостных» свойств и возможность их познания (гно­сеологическая часть) при исследовании данной системы (целостно­сти) как элемента, части в составе более высокоорганизованной сис­темы. Причем специально подчеркивается, что речь идет именно об имманентных, изначально присущих данной целостности свойст­вах. Принцип контрредукции распространяется на все естественные объекты от элементарных частиц до социоприродных систем, есте­ственного языка, Вселенной, в том числе, если они берутся как сис­темы, включающие не только актуальные, но и исторические связи между их элементами.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36