Методология науки
- специфическая область знания, она занимает промежуточное положение в
иерархии познавательных сфер между конкретными науками и философией. Поэтому
методология науки не входит специально в предмет исследования конкретных
научных дисциплин. Более того, исследователи в конкретных областях знания
могут быть не только вне рефлексии своей области, но и неадекватно воспринимать
ее природу, характер и особенности даже при плодотворной деятельности в деле
становления научного знания. Эта ситуация хорошо охарактеризована И. Кантом:
«Никто не пытается создать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при
разработке науки схема и даже даваемая вначале дефиниция науки весьма редко
соответствуют идее схемы, так как она заложена в разуме, подобно зародышу, все
части которого еще не развиты и едва ли доступны даже микроскопическому
наблюдению. Поэтому науки, так как они сочиняются с точки зрения некоторого
общего интереса, следует объяснять и определять не соответственно описанию,
даваемому их основателем, а соответственно идее, которая ввиду естественного
единства составленных им частей оказывается основанной в самом разуме.
Действительно, нередко оказывается, что основатель науки и даже его позднейшие
последователи блуждают вокруг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому
не могут определить истинное содержание, расчленение (систематическое единство)
и границы своей науки»[49].
Все сказанное
выше показывает важность рефлексии науки, ее самосознания или разработки
философии и методологии науки, что в первом приближении одно и то же. Переходя
к конкретному анализу и изложению общеметодологических знаний, приведем некоторые
«стандартные» определения.
«Методология -
система принципов и способов организации и построения теоретической и
практической деятельности, а также учение об этой системе».
«Учение о методе
- методология, исследование метода, особенно в области философии и в частных
науках, и выработка принципов создания новых, целесообразных методов Учение о
методе появляется впервые в Новое время До этого не проводилось различия между
наукой и научным методом» [50]
«Метод (от греч
metbodos - путь, исследование, прослеживание) - способ достижения определенных
целей, совокупность приемов и операций практического или теоретического
освоения действительности В области науки метод есть путь познания, который
исследователь прокладывает к своему предмету, руководствуясь своей гипотезой»[51]]
Таким образом, в
предельно кратком определении, методология - это учение о путях познавательной
деятельности. Здесь будет не лишним еще раз пояснить, что методология науки
способна только обозначить общие принципы эффективной познавательной
деятельности, но не может предсказывать конкретные пути познания исследуемого
объекта Методология вырабатывает общие подходы и принципы, но не является
методическим знанием, «рецептурой» и «технологией» получения нового знания.
Полезное функционирование методологии в конкретных областях познавательной
деятельности выражается в критическом анализе возможных вариантов решения
проблемы и дискредитации заведомо тупиковых путей исследования
Есть много
вариантов разъяснения функций методологических знаний. Ясно и кратко они
охарактеризованы в работе Г Лейбница «Об искусстве открытия», который писал
«…людские умы подобны решету, которое в процессе мышления трясут до тех пор,
пока через него не пройдут самые маленькие частицы. А пока они проходят через
него, спекулятивный разум охватывает то, что ему представляется нужным. Это
можно сравнить с тем, как некто, желающий поймать вора, прикажет всем
гражданам пройти через некие ворота, а потерпевшему стоять у ворот и смотреть.
Но чтобы ускорить дело, можно применить метод исключения. Ведь если ограбленный
будет утверждать, что вор был мужчина, а не женщина среднего возраста и не
юноша или ребенок, все они (то есть не являющиеся объектом пояска, его целью)
смогут пройти безнаказанно»[52]
В этом смысле всякая
методологическая работа в первую очередь играет отрицательную роль - не дает
научной мысли в хитросплетениях и лабиринтах интеллектуального мира пройти
безнаказанно в сторону тупиковых направлений, где исследователя ждут «пустые
хлопоты».
Методология как
учение о познавательной деятельности может выражаться в двух основных формах: дескриптивной
и нормативной.
Дескриптивная методология есть по существу история становления научного знания, поучительная
прецедентами, аналогиями, просматривающимися в исторической канве стереотипами
познавательных актов, т.е это поучительные историко-научные «сказки». Причем
нужно отметить, что методологическая ценность историко-научных работ не всегда
осознается. В целом можно сказать, что дескриптивная методология - это
первичный и «слабый» уровень рефлексии или самосознания той или иной науки
Нормативная
методология есть уже явное учение об общезначимых путях познавательной
деятельности, сформулированных в форме методологических принципов, т. е.
нормативная методология - это феномен явного самосознания науки, явная
рефлексия.
Наконец, здесь
нужно сказать о ((неявной методологии» или, точнее, «протометодологии», т.е.
индивидуальном познавательном опыте исследователя, которым он руководствуется
интуитивно в процессе познавательной деятельности, но не осознает внутренние
подсознательные принципы, подходы, способы, которые «ведут» его по тому или
иному познавательному пути. Вообще говоря, большинство исследователей в частных
науках работают именно на основании такой «протометодологии» или выработанной с
опытом интуиции.
Другой подход к
анализу методологии как предмета (здесь, по существу, мы занимаемся
методологией методологии) - выделение в ней так называемых формальной и
содержательной методологий. Предмет формальной методологии - преимущественно
язык и логика научного знания. В силу этого формальная методология более
связана с решением проблем обоснования научного знания. Предмет содержательной
методологии - преимущественно зарождение нового знания и его рост. В силу этого
содержательная методология более связана с анализом историко-логических
процессов развития научного знания. Формальная методология характерна,
например, для позитивизма и неопозитивизма (Конт, Милль, Карнап, Виттен,
Штейн), содержательная - для постпозитивизма (Поппер, Кун, Фейерабенд).
В иерархическом
плане при классификации методология могут быть выделены три уровня:
v философский,
v общенаучный,
v частнонаучный.
Философский уровень методологии близок
проблемам гносеологии (эпистемологии, теории познания, учению о познании).
Общенаучный уровень методология есть специфический синтез частнонаучного знания
и философского знания Частнонаучный уровень методологии есть, в свою очередь,
синтез общенаучной методологии и системы знаний соответствующей частной науки
(например, вводятся понятия «методология физики», «методология химия»,
«методологические проблемы экологии», «методологические проблемы
лингвистики»).
Наше основное
внимание обращено здесь, конечно, к нормативной методологии, рассматриваемой
преимущественно на содержательном уровне общенаучного и частнонаучного знания.
Философские
истоки учений о научном методе, конечно, нужно искать в учениях о познании
античности. Методология научного познания связана главным образом с тремя
основными традициями философского учения о познании сенсуализмом (или
эмпиризмом), рационализмом (или интеллектуализмом), агностицизмом (или
скептицизмом, нашедшим яркое проявление в позитивизме). Кант так разделил
философов по их взглядам на познавательную деятельность:
«В отношении
предмета всякого познания нашего разума одни философы были только сенсуалистами,
а другие - только интеллектуалистами. Эпикура можно считать самым выдающимся
представителем сенсуализма, а Платона - самым выдающимся представителем
интеллектуализма. Сторонники первого направления утверждали, что действительны
только предметы чувств, а все остальное есть плод воображения, сторонники
второго направления, наоборот, утверждали, что чувства дают только видимость,
а истинное познается только рассудком. Первые не оспаривали реальности рассудочных
понятий, но они считали ее лишь логической реальностью, в то время как другие
- мистической Первые допускали рассудочные понятия, но признавали только
чувственно воспринимаемые предметы, вторые настаивали на том, что истинные
предметы только умопостигаемы, и допускали созерцание чистого рассудка,
свободного от всякой чувственности, которая, по их мнению, только запутывает
чистый рассудок.
В отношении
происхождения познания на основе чистого разума возникает ли оно из опыта или
независимо от него имеет свой источник в разуме Аристотель может считаться
главой эмпириков, Платон - главой ноологистов, Локк в Новое время следовал
первому, а Лейбниц - второму (хотя он был далек от его мистической системы),
все же они не могли еще разрешить этот спор. Во всяком случае, Эпикур гораздо
последовательнее применял эмпирическую систему (так как своими выводами он
никогда не выходил за пределы опыта), чем Аристотель и Локк (в особенности
последний)…»[53]
Здесь важно
отметить существенный нюанс - эмпириками в этом контексте называются философы,
которые видят путь к истинному знанию в рассудочных умозрениях, но при этом не
выходят за пределы опыта. Философы, которые выходят за пределы опыта в
терминологии Канта будут отнесены к метафизикам Действительно, и Эпикур, и
Аристотель, и Локк в разных формах выражения были едины в том, что достоверное,
истинное знания может быть получено только в интеллектуальной сфере, в то время
как эмпирический материал дает только знание мнения, вероятностное, приблизительное
знание.
Поскольку Локк
(1632-1704) и Лейбниц (1646-1716) были преемниками идей соответственно Бэкона
(1561-1626) и Декарта (1596-1650), именно с последних следует начать анализ
становления области знания, которую мы теперь называем философией, логикой и
методологией науки.
В явном виде
методология научного познания (а не только философского познания -
гносеология, теория познания, учение о no-знании) стала развиваться как особое
направление в Новое время. В первую очередь это связано с выходом в свет работ
«Новый органон» Ф Бэкона (1620). «Рассуждение о методе» Р. Декарта (1637) и
«Логика Пор-Рояля» («Логика, или Искусство мыслить») А. Арно и П. Николя (1662)
Название последнего труда произошло от названия женского монастыря во Франции
«Пор-Рояль» - центра янсенизма в ХVIIв.
С первых строк
центральной работы Ф Бэкона «Новый органон, или истинные указания дли
истолкования природы» ясно прослеживается обоснование им нового направления в
философии, называемого философией и методологией науки «Мы вовсе не пытаемся
ниспровергать ту философию, которая нынче процветает, иди какую-либо другую,
которая была бы правильнее и совершеннее. И мы не препятствуем тому, чтобы эта
общепринятая философия и другие философии этого рода питали диспуты, украшали
речи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. Более
того, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не очень
полезна для таких дел Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разум
предвзятостями и недоступна пониманию толпы, кроме как в своей полезности и
действенности» [Бэкон, 1972, с. 10]. Далее Бэкон показывает неразработанность
обозначенной им новой предметной области (методологии научного познания) «Даже
тем, что уже открыто, люди обязаны больше случаю и опыту, чем наукам Науки же,
коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как некое сочетание уже известного,
а не способы открытия и указания новых дел « [Бэкон, 1972, с. 13]. Вполне
отчетливо здесь ставится проблема разработки методологии научного познания и
методологии практического применения известного знания Бэкон также справедливо
критикует логику в смысле ее формальности и непродуктивности для получения
нового знания «Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых
открытий, так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для открытия
знаний. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и
сохранению заблуждений, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем
отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна»[54].
Здесь вместе с
Бэконом мы приходим к общей проблеме с одной стороны, готовые научные
теоретические конструкции и логические системы могут быть инструментом
детализации известного знания, поясняющие его для конкретных ситуаций, но они
ничего не могут прибавить к содержанию известного знания, с другой стороны,
новые знания не могут по определению получаться на основе какого бы то ни было
жесткого алгоритма (на то они и новые т. е. невыводимые из системы известного
знания). Такая особенность позволяет утверждать, что любая методология
научного познания может быть построена только как система рекомендательных
принципов, общих установок, пожеланий, с обязательными оговорками о том, что
методологические принципы и подходы не обладают для научного познания статусом
всеобщности и необходимости.
Для Ф. Бэкона
методология базируется на гносеологической посылке: источником истинного знания
является опыт, и соответственно при построении знания «единственная надежда -
в истинной индукции» [55]
Если не упрощать
учение Бэкона до схемы, то оно не может быть представлено как прямая
противоположность рационализму и, соответственно, не является «чистым
эмпиризмом», так же, как, например, и позиция Локка далека от «чистого
сенсуализма» Главное в познании Бэкона - смещение точки зрения на пути
постижения истинного знания. Это смещение акцентов от «интеллектуализма» и
«рационализма» к «сенсуализму» и «эмпиризму» хорошо понятно из следующего
рассуждения «Два пути существуют и могут существовать для открытия и отыскания
истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и,
идя от этих оснований и их непоколебимой истинности, обсуждает и открывает
средние аксиомы («средние аксиомы» надо, скорее всего, понимать как общие
знания, в противоположность «высшим аксиомам», под которыми, скорее всего,
имеются в виду «непоколебимые» метафизические истины (понятия, идеи,
принципы). Этим путем и пользуются ныне. Другой путь выводит аксиомы из
ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока наконец не
приходит к наиболее общим аксиомам. Этот путь истинный но не испытанный»
Высказанная мысль повторяется Бэконом для ясности еще раз другими словами: «Оба
эти пути исходят из ощущений и частностей и завершаются в высших общностях. Но
различие их неизмеримо. Ибо один лишь бегло касается опыта и частностей, другой
надлежащим образом задерживается на них. Один сразу же устанавливает некие
общности, абстрактные и бесполезные, другой постепенно поднимается к тому, что
действительно более сообразно природе»[56]
Существенно
отметить, что на критикуемых «интеллектуалов-рационалистов» и «метафизиков»
Бэкон смотрит глазами эмпириста. Это видно по замечанию о том, что их знания
основаны на поверхностном опыте, в то время как метафизики претендуют на
внеопытное, сверхопытное знание, в чем Бэкон им отказывает. Как видно из
контекста, Бэкон считает, что неосознанно метафизики черпают свое знание из
ощущений, опыта, но, поскольку они не признают опыта как источника знаний,
такое «черпание» вынужденно ограниченное и поверхностное.
Что касается
разработки Ф. Бэконом конкретных методологических проблем, то многие его
установки в метафорической форме выражены в сказе о «четырех идолах». Как
Платон в притче о пещере[57] выразил в метафорической
форме все основные проблемы философской теории познания, так и Бэкон в
аллегорическом описании идолов в умах людей, если это брать вместе с его
индуктивным методом, выразил основные проблемы методологии научного познания.
Он писал: «Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей Для того чтобы
изучить их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй - идолами
пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра»[58].
Далее Бэкон указывает на взаимную дополнительность его индуктивного метода как
эмпирического пути к знанию и учения об идолах как возможных препятствиях на
этом пути. Построение понятий и аксиом через истинную индукцию есть,
несомненно, подлинное средство для того, чтобы подавить и изгнать идолы. Но
указание идолов весьма полезно Учение об идолах представляет собой то же для
истолкования природы, что и учение об опровержении софизмов - для общепринятой
диалектики»
Бэкон так
характеризует осаждающие умы людей «идолы» "Идолы рода находят основание в
самой природе человека, в племени или самом роде людей, ибо ложно утверждать,
что чувства человека есть мера вещей. Наоборот, все восприятия как чувства,
так и ума покоятся на аналогии мира. Ум человека уподобляется неровному
зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в
искривленном и обезображенном виде.
Идолы пещеры суть
заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных
роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет
природы.
Существуют еще
идолы, которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества
людей. Эти идолы мы называем идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же
устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое
установление слов удивительным образом осаждает разум. Слова прямо насилуют
разум, смешивают вес и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам я толкованиям
(эти методологические проблемы стали центральными в XXв. в сфере
структурализма и философии лингвистического анализа).
Существуют,
наконец, идолы, которые вселились в души людей из различных догматов философии,
а также из превратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо
мы считаем, что сколько есть принятых и изобретенных философских систем,
столько поставлено и сыграно комедий представляющих вымышленные и
искусственные миры»[59].
Другие ориентации
во взглядах на источники истинного знания высказаны Р. Декартом. В центральном
труде по проблемам теории познания «Рассуждение о методе» Декарт утверждает,
что критерием истинности знания является его умозрительная очевидность, соответствие
здравому смыслу всех людей (а отнюдь не соответствие чувственному опыту).
«Здравым смыслом люди наделены лучше всего остального, ибо каждый полагает в
себе столько здравого смысла, что даже люди, наиболее притязательные в других
областях, обычно довольствуются тем здравым смыслом, которым они обладают. Нет
основания думать, чтобы все ошибались в данном вопросе, скорее, это
свидетельствует о том, что способность правильно судить и отличать истинное от
ложного - что, собственно, и именуется здравым смыслом или разумом - от природы
у всех людей одинакова. Таким образом, различие наших мнений происходит не от
того, что одни люди разумнее других, но только от того, что мы направляем наши
мысли разными путями и рассматриваем не те же самые вещи»[60].
Так же как и
Бэкон, Декарт критикует логику за то, что она не дает путей к новому знанию, т
е не может быть основой научного метода как метода познания «В молодости из
философских наук я немного изучал логику, а из математических - геометрический
анализ и алгебр - три искусства, или науки, которые, казалось бы, должны дать
кое-что для осуществления моего намерения («познания всего того, на что
способен мой ум» - это намерение имеет в виду Декарт). Но изучая их, я
заметил, что в логике ее силлогизмы и большая часть других ее наставлений
скорее помогает объяснять другим то, что нам известно, или даже, как в
искусстве Луллия (средневекового схоласта, создававшего «искусство» решения
всех познавательных проблем), бестолково рассуждать о том, чего не знаешь,
вместо того чтобы изучать это. И хотя логика действительно содержит много
очень правильных и хороших предписаний, к ним, однако, примешано столько других
- либо вредных, либо ненужных, - что отделить их почти так же трудно, как
разглядеть Диану или Минерву в необделанной глыбе мрамора»[61].
Нетрудно
заметить, что всякий мыслитель, задаваясь вопросами о методах получения новых
знаний о мире, подвергает справедливой критической оценке формальную логику за
пустот) ее содержания (Бэкон Декарт, Галилей, Кант, Гегель, Шопенгауэр). Такая
критика необходима поскольку номинально логика определяется как наука о правильном
мышлении и для пояснения ее познавательных возможностей приходится специально
подчеркивать, что «правильное мышление» по законам формальной логики - это не
познавательное мышление.
Декарт так
формулирует свою методологическую установку и основные познавательные принципы.
«Подобно тому как обилие законов часто служит оправданием для пороков - почему
государственный порядок лучше, когда законов немного, но они строго
соблюдаются - так вместо большого количества правил, образующих логику, я счел
достаточным твердое и непоколебимое соблюдение четырех следующих.