История формирования субъективности (структурно-феноменологический анализ)

себя в двух режимах:

1) нарциссическом, который соответствует в гегелевской философии

«бытию-в-себе», чей модус реализуется функцией означивания за счет

синтезирующего снятия Имени Отца, функция означающего непрерывно

формируя единицу означающего стремится к 0, и

2) инцестуозном, соответствующий в гегелевской философии «бытию –для-

себя», который, будучи направлен на объект, опосредствует его через

означающее

Такую чисто феноменологическую основочерту сознания, как

интенциональность или направленность на нечто иное психоанализ

интерсубъективистски обращает в «направленность к Другому»[215] и наделяет

сообщение смыслом, чье производство только и только интерсубъективно.

Психоанализ переоткрывает символическую реальность, предполагая вместо

трансцендентального субъекта в качестве ее центра Другого. Другой – это тот

же трансцендентальный субъект, но со знаком «минус» как знака его

позитивного отсутствия.

Психоанализ достаточно глубоко укоренен в классической традиции кроме

главного пункта, ставшего поворотным на пути от классической рациональности

к неклассической. С ним же по сути совпадает и место, относительно которого

была децентрована классическая субъективность. Также произошла некоторая

терминологическая трансформация, а, вернее, проекция «сознательных» явлений

в сферу «психики»: здесь «идентификация» с объектом понимается как

одновременное «вытеснение» (Verdr(ngung), объективация субъекта - в режиме

«фиксации», их обмен осуществляется в режиме «автоматизма повторения». За

классической «спонтанностью» (Spontaneit(t) сознания обнаруживается

«дофеноменальный» «первичный позыв» (Trieb), мотивирующий движение сознания

как «души»: «Вытесненный первичный позыв никогда не перестает стремится к

своему полному удовлетворению, которое состояло бы в повторении первичного

опыта удовлетворения; все замены, выработки реакций и сублимаций

недостаточны, и из разности между найденным и требуемым удовлетворением

создается движущий момент, который не позволяет остановиться в какой бы то

ни было из создавшихся ситуаций ... Путь назад к полному удовлетворению,

как правило, прегражден сопротивлениями, поддерживающими вытеснения, и,

таким образом, не остается ничего иного, как движение в другом, еще

свободном направлении развития, правда, без перспективы завершить процесс и

достигнуть цели»[216]. «Путь в другом направлении» характеризуется тем, что

он асимптотичен. Место, в котором Я достигло бы «своего полного

удовлетворения», есть место абсолютной идентификации или место

идентификации с «Абсолютом”, в психоаналитическом смысле это место Отца,

которое стремится занять, заместить субъект.

Фрейд предлагает два принципа сексуального a priori - Эдипову триаду и

бисексуальность. В значительной степени диалектика пола или полового

различия развертывается вокруг двух этих признаков. Логика Эдипова

комплекса такова, что субъект, прежде чем достигает самоидентификации,

которая знаменует окончание полового развития или «либидинальной

нормализации» (Лакан), претерпевает две идентификации, основанные на

«опорном принципе» (Ablehnungsprinzip), сначала происходит положительная

идентификация с матерью в желании обладать ею, потом—отрицательная

идентификация с отцом в желании занять его место. В проделанной

психоанализом эволюции была установлена связь позиции отца с его функцией

имени. Стремящийся занять место отца субъект жаждет стать собственником

имени как активной единицы языка по отношению к зависимому «отчеству».

«Вытеснение» (Verdr(ngung) как модус отрицательной идентификации

выражает радиально-центростремительную тенденцию «психики». В логическом

смысле «вытеснение» есть синтезирующее снятие (Aufhebung) имени,

совершающееся вдоль воображаемой вертикальной оси, осуществляя тем самым

идентификацию субъекта как подлежащего высказывания. Мера субъективности

раз-меряется зазором как разницей между двумя параллельными кривыми,

которые диаметрально стремятся сойтись в точке как вершине вертикальной

оси. Мера субъективности, с одной стороны, формируясь в области

воображаемого центра объективного горизонта, с другой стороны, проецируется

на его периферию, которая представляет последовательную серию сингулярных

объектов желания, таким образом, всякий объект желания служит всего лишь

отражением желания субъекта, вожделения (die Begierde) субъекта. Субъект

стремится выстроить «идентификационное зеркало» и для этого он

перестраивает округу бытия, Da-horizont в предметный горизонт, интегрируя в

его периферийную серию единичные объекты. Объект как представитель,

презентант субъекта есть «симптом» стоящей за объектом субъективности.

Структура субъективности - это «вечно возвращающаяся» сущность, образующая

все новые и новые «симптоматические» объекты. Уровень высоты (или глубины)

«воображаемого» вытеснения всегда соответствует радиусу горизонта, на

периферии которого «фиксируется» объект как «заместитель» в-за-мен

запрещенного. Способ, каким существует обмен между «вытеснением» и

«фиксацией», определяется как «автоматизм повторения» (Делез).

В 23-й лекции «Введения в психоанализ», которая называется «Пути

образования симптомов», Фрейд, в частности, говорит: «Возражение,

поднявшееся против либидо в “Я”, принимает форму своеобразного

противодействия, вынуждая выбрать такое выражение, которое может стать

одновременно собственно выражением либидо. Так возникает симптом, как

многократно искаженное производное бессознательного либидинозного

исполнения желания, искусно выбранная двусмысленность с двумя совершенно

противоречащими друг другу значениями»[217]. То есть, симптом - это

компромисс между «двумя совершенно противоречащими» сферами

бессознательного и сознательного, Id и Superego. Симптом - это выражение,

синхронное либидо. Значит, симптом - это результат синхронизации либидо и

реальности. Следовательно, сим-птом не что иное как символический объект в

качестве компромисса трансцендентальной структуры и реальности. Симптом -

есть представление желания. Трансцендентальный характер либидо заключается

в конфликте между субъектом и объектом, который специфически переживается

как конфликт мужского и женского. Этот воображаемый конфликт способен

разрешиться порождением символического объекта.

Когда Фрейд кон-структурирует такие составляющие человеческого

существа, то использует традиционную схему классического трансцендентализма

с волей в центре и сознанием на периферии. В целом это выглядит так: с

одной стороны Ego под давлением Lustprinzip в модусе желания встать в-место

Id, с другой стороны, Ego должно полностью отвечать требованиям принципа

реальности, то есть удовлетворять запросам Super-Ego. Как? Ego должно

центрировать горизонт Super-Ego. Тем более, что Id и центр округи Super-Ego

- это одно и тоже «абсолютное место». Гений Фрейд точно определил топос

желания в системе символических координат - вертикальная ось желания

центрирует горизонтальный круг закона. То есть, функция Ego крайне

противоречива, с одной стороны, она стремится расширить радиус своего

действия как радиус своей легитимации в Super-Ego; с другой стороны, она

предельно возвышает высоту или уровень своей идентификации. Закономерно,

что высота вертикали стремящегося к Id Ego равна радиусу круга Super-

Ego.[218]

В процессе конфликта желания и долга складывается парадоксальная

ситуация. Напряжение желания возникает в за-зоре между «требуемым» как

подлинной целью и символическим («найденным») объектом. Мера этого зазора

есть радиус округи закона. Чем ближе желание к цели, тем дальше

представляющий ее объект. Интенсивность желания и экстенсивность закона -

коррелируемы. Высота вертикальной оси определяет меру напряжения желания, а

проекцией этой высоты является радиус окружности закона, широта которого

являет меру действенности закона. Спор высоты желания и широты закона

ведется вокруг центра их разделяющего. Ситуация неразрешимая. Чем выше

напряжение желания, тем шире разрешение закона, и наоборот. Вертикаль

желания стремится к нулевой точке, горизонт закона выпрямляется к

бесконечной прямой.

В конечном итоге Фрейд выводит диалектику желания за пределы

биологически понимаемой телесности, придавая желанию трансцендентальный

характер, которым отмечен режим функционирования языка. Как неоднократно

замечает Лакан, только недоступность лингвистических тестов Ф. де Соссюра,

Р. Якобсона по причине отстояния их во времени не позволила Фрейду описать

трансцендентальный схематизм конституирования желания и описать то, как

функция Logos’a приходит в движение, создавая поле языка.

Психоанализ полностью вписывается в новоевропейскую традицию субъект-

объектной оппозиции, фундируя ее в схеме половой поляризации, где мужское

совпадает с субъектным, а женское – с объектным, ибо «мужское включает

субъект, активность и обладание пенисом, за женским остаются объект и

пассивность»[219]. Оппозиция субъекта и объекта остается значимой на всем

протяжении теоретического пути Фрейда. В выдающейся по своей философской

значимости работе «Отрицание» (1925), Фрейд делает крайне важные замечания

по аналитике субъект-объектного конфликта. Во-первых, он обнаруживает

раздвоенность Я на Я удовольствия (Lust-Ich) и Я реальности (Real-

Ich)[220], чья корреляция несет субъект-объектную структуру, поляризуясь по

оси внутреннее- внешнее, причем «не реальное, просто представленное,

субъективное находится лишь внутри; иное же, реальное, наличествует также и

вовне»[221]. В этом смысле субъективное есть воображаемое, когда «одно

существование представления есть залог реальности представленного». Таким

образом, воображение Фрейд определяет как «мышление», которое обладает

способностью воспроизводить в представлении нечто раз воспринятое, делая

его вновь наличным (gegenwдrtig), в то время как объекту вовне уже нет

необходимости быть налицо". Анализируя суждение «как процесс» Фрейд

показывает, что сначала оно «воображает» «утраченный объект», «вновь

находит его», а затем «выносит решение, кладущее конец мыслительной

отсрочке (Denkaufschub) и переводящее от мышления к деянию»[222]. Таким

решением является символизация, «модифицированное теми или иными

пропусками», «видоизмененное слиянием различных элементов»[223]. Нетрудно

видеть, что центростремление воображения соответствует сгущению

(Verdichtung), а центробег символизации – смещению (Verschiebung).

Двоякость суждения манифестирует расщепленность Я, поскольку, с одной

стороны, суждение есть центростремительное «втягивание в Я», а, с другой –

центробежное «выталкивающее из Я». И «его полярность соответствует, как

будто, противоположности двух принятых нами групп влечений. Подтверждение

(Bejahung) – как заменитель единения – принадлежит Эросу, отрицание –

наследник выталкивания – к деструктивному влечению». С одной стороны

выстраивается серия: мужское – субъектное – внутреннее – воображаемое –

Эрос, а с другой: женское – объектное – внешнее – символическое – Танатос.

«Самосознание» классической субъективности распадается в психоанализе

на три режима идентификации, последовательно располагающиеся друг за

другом. Причем каждому режиму соответствует определенная телесная

симптоматика. Аналитике этой симптоматики посвящены все «Три очерка о

теории сексуальности». Подчеркнем ее главные пункты, наложив доэдиповы фазы

на эдиповские. Материнская идентификация связана с фиксацией на оральном;

отцовская идентификация – с фиксацией на анальном. И, наконец,

самоидентификация, в которой субъект обретает мнимую идентичность,

фиксируется на гениталиях как своего рода фокусе. Надо думать, что фиксация

на этих зонах – это след, симптом идентифицирующего вытеснения. То есть,

вытеснение отцовского симптоматизируется в анальном, вытеснение

материнского – в оральном. Субъект парадоксальным образом проходит путь

идентификации: он обретает нечто тем, что его замещает, фетишизирует[224].

Материнская идентификация жестко связывается Фрейдом с мазохизмом,

характеризуемого отклонением (Verleugnung) факта кастрации материи и

фетишизацией материнского фаллоса. Отцовская идентификация соответствует

садизму, с присущим ему чувством стыда и вины, а также страха быть

кастрированным в наказание за онанизм.

Мы видим, что Я на этих этапах раздвоено на материнское и отцовское,

причем эта бинарность играет роль диалектической пары. В процессе отцовско-

материнской идентификации индивид обретает пол. Идентификация есть

«трансформация, происходящая с субъектом в процессе присвоения им

определенного образа» (Лакан). Оба полюса идентификации характеризуются

своим отношением к тому центру, чье существование обусловило сам факт их

разделения. Этим центром является инстанция фаллического. Современный

российский исследователь психоанализа Сергей Ушакин, комментируя Лакана,

говорит: «Ирония этой фаллической сексуальности, однако, заключается в

следующем. Если «женственность» становится возможной в результате признания

девочкой факта ее исходной кастрации, то «мужественность» есть феномен,

базирующийся на страхе возможной кастрации. Страхе, изначально вызванном

именно признанием факта частной, а не всеобщей природы фаллоса/пениса, с

одной стороны, и осознанием того, что его наличие не гарантирует

немедленного удовлетворения (в силу присутствия отца), - с другой»[225].

Генитальное венчает идентификационное восхождение Я именно тем, что

мнимо уравновешивает «пре-генитальное» колебание. Но эта стабилизация,

«либидинальная нормализация» отнюдь не гарантирует Я идентичность.

В работе «Недовольство культурой» Фрейд описывает классическую

идентификацию термином «обособление» (Absonderung), когда Я постепенно

выделяет себя из изначального единства Я и мира («…urspruenglich enthaelt

das Ich alles…»[226]) в режиме уточнения остатка (Rest) от вычитания мира

из Я. Надо ли говорить, что инстанция задающая ход и направление этой

тенденции вычитания как отрицательной идентификации есть Оно.

Оно, относительно которого децентрировано Я, задает различие

номинальной и наличной идентификаций, совпадающих с основными функциями

классического субъекта познания. Понятийное представление, чьей сферой

является идеальное, соответствует в психоанализе «отцовской»

идентификации как номинальной или именной идентификации. Предметное

представление, находящееся в сфере реального, соответствует «материнской»

идентификации как наличной или лицевой идентификации. Самосознание

субъекта предстает в психоанализе как функция компромиссного «примирения»

нарциссического желания, коренящегося в Оно, и реальности, чьи границы

совпадают с пределами Сверх – Я. Такое примирение находит выражение в

символе.

III.2. Диалектика Имени и Лица

Промежуточным звеном между структурной аналитикой субъект – объектной

оппозиции и психоаналитической диалектикой пола является диалектика имени

и лица. После того, как структурная лингвистика открыла статический принцип

бинарной оппозиции и динамический принцип чередования крайностей как две

фундаментальные основы функционирования языка в качестве матрицы любой

знаковой системы, пронизывающих всю иерархию внутриязыковых отношений от

бинаризма элементарных фонем до отношений между членами предложения,

структурный психоанализ Лакана интериоризировал принцип бинаризма и принцип

регулярного обмена между противоположными элементами психоаналитическим

принципом гендерной дифференциации.

При переходе от Эдипа фамилиального к Эдипу индивидуальному, основой

которого является бисексуальность, выясняется, что различие функций имени и

лица как половое различие имманентно сознанию, то есть, фамилиальный Эдип

суть экспликация внутреннего или трансцендентального Эдипа. Структура

трансцендентального Эдипа состоит из различия двух противонаправленных

функций - центростремительной функции мужского и центробежной функции

женского. Это различие центрируется вокруг функции воображаемого синтеза

как функции фаллической сигнификации. Так устанавливается кодетерминация

двух функций - функции мужского имени и функции женского лица, которые

находятся в режиме диалектического обмена. Между ними происходят те же

перипетии, что и в гегелевской диалектике понятия и предмета, - то имя не

соответствует лицу, то лицо не соответствует имени. Речь идет о той же

самой диалектике, только психоанализ – гегельянство со знаком «-».

Ставшие фундаментальным принципом структурного психоанализа слова

Лакана о том, что «бессознательное структурировано как язык», существенным

образом ставят проблему конвергенции языка и телесности, и их разъединения.

По убеждению Лакана, Фрейд не «биологизирует» язык, равным образом как и не

детерминирует культурным «семиозисом» телесность, его анализ направлен на

стык языка и телесности, к той точке, где фаллос обретает статус

означающего.

Язык и телесность «устремляются навстречу друг другу», но место их

встречи поистине воображаемо. Язык и телесность возникают синхронно, и акту

их совместного возникновения не способствуют ни биологические инстинкты, ни

культурные «интуиции». Именно этот акт становится определяющим как в

истории языка, так и в истории человеческой телесности, делая язык -

идеальной схемой родового процесса, а существование человеческого рода

воплощением языка как его реальности, в которую включается, по замечанию

комментирующего Лакана Э. Джонса, все, что «имеет отношение к собственному

телу, к отношениям родства, к рождению, к жизни и к смерти».

Язык, означающий Имя и олицетворяющая Лицо телесность являются

участниками диалектической игры, которая образует историю субъекта, игры,

которая основывается на изначальном неравноправии ее участников, где

привилегированное значение принадлежит функции Имени. И это

привилегированное значение случайным образом наследуется функцией фаллоса

как каналу «субстанционально бессмертной зародышевой плазмы», то есть

спермы, непрерывность потока которой выступает гарантом идентичности. Имя,

подменяется семой, знаком. Ставкой, сделанной в игре имени и лица,

является постоянство непрерывности, то есть бессмертие.

Движение вдоль вертикальной оси идентификации есть «извлечение корня»

как семантического центра слова. Задача такого укоренения - преодоление

текучести, изменяемости «лица» предметного горизонта центрированием его.

Вечность бытия подменяется искусственным, воображаемым постоянством Я как

точкой, центрирующей систему координат символической таксономии. Таким

образом, в генезисе с и м в о л а - два участника: воображаемый центр,

узурпирующий постоянство бытия и символическая периферия, подменяющая вид

бытия.

«Чтобы освобожденный от своего утилитарного назначения символический

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18