История формирования субъективности (структурно-феноменологический анализ)

порядок» сущего, и горизонтальное, которое интегрирует все в гомогенную,

однообразную плоскость мира. Тем, что ресентимент ранжирует сущее, наделяя

его «большей» или «меньшей» ценностью, он лишает его самобытности, выделяя

из него бытийное содержание и наполняя его своей собственной пустотой. То

есть, ресентимент стремится учредить себя как основание и цель мира, его

задача - заместить собой бытие.

Форма ресентимента , постоянно уточняясь и «сублимируясь» в своем

стремлении к Ничто, никогда не приходит в тождество с собой и постоянно

нуждается в ином; она движется, всегда «ускользая» от бытия.

В конечном итоге ресентимент сводится к тупому, упрямому настаиванию

на своей голой самости, на своей совершенно пустой идентичности, на своем

от-личии от другого, на раз-личии Я от Ты, на не-Ты. Как говорит К.А

Свасьян.: «Ты оценивается как некая социально-фатальная несправедливость

по отношению к Я, а существование Я предстает мотивом, вполне достаточным

для мести»[167].

Ресентимент как форма бесконечного и непрерывного зацикливания Я на

самом себе, представляет собой принципиально разомкнутый, разорванный круг,

который может приближаться к своему замыканию лишь асимптотически,

поочередно оставляя, теряя то один, то другой конец этого круга в другом.

Движение ресентимента как центра, регулирующего меру этого разрыва и

порядок чередования двух расходящихся краев, образует ось генеалогической

вертикали, стремящуюся в нулевое Ничто. Таким образом, ресентимент,

проведением оси нейтрализации всего и вся, учреждает всеобщность

индивидуализации, неизменность изменчивости, короче говоря, в форме такого

"постоянства различности" являет собой чистую форму Закона, во всей его

крайне живучей смертоносности.

Нигилизм, ресентимент, морализм -вот чем Ницше характеризует

субъективность. Волящий власть и в ней волящий самого себя субъект,

интенсифицируя свое «внутреннее» за счет «убийства Бога» и экстенсифицируя

свое «внешнее» за счет все более покоряемой природы, приходит в крайнее

неистовство своего бесконечного стремления к Ничто.

II.4. Гуссерль: субъект времени и интерсубъективный символ

в функции темпорализации

В феноменологии Эдмунда Гуссерля классическая модель

трансцендентального субъекта достигает свое полное завершение (правда,

только в той мере, в какой она отвлекается от неимплицируемой вовнутрь

субъективности трансцендентности), окончательно реализуя два великих

проекта Нового Времени – cogito Декарта и априоризм Канта. (По сути,

Гуссерль подвергает субъект более «радикальной» субъективации, нежели Кант:

если у Канта трансцендентной (в теоретическом плане) оказывается только

«вещь-в-себе» как абсолютно непознаваемый «сверхчувственный субстрат всех

вещей», то Гуссерль не допускает в сознание даже пространственно-временные

формы как «объективные», хотя для Канта они исключительно априорные, а

потому сугубо субъективные формы познания)[168].

Но, несмотря на «классичность» автора феноменологии, его с полным

правом можно отнести к мыслителям переходного периода, поскольку Гуссерль

вводит в структуру субъективности аспект темпоральности, благодаря чему

субъективность понимается в неразрывной связи с временностью, вплоть до

полного совпадения структур субъективности и темпоральности.

Трансцендентальное Эго образует место, которое центрирует собой

универсальный горизонт сознания. Я является источником предикатов объектов,

которые составляют этот горизонт. Трансцендентальное Я[169], как функция

синтезирования, связывает в единство дифференцировано распределяемые по

периферии объекты, в горизонтальное единство, но объекты также являются

единичностями, «сингулярностями», синтезированными «интенциональными

актами». Между Я, центрирующим объективный горизонт, и его периферией

существует связь как интенциональность или направленность, которая

существует в двух режимах – прямой направленности на объект («объективная

ориентация») и обратной направленности как рефлексии в трансцендентальное

Я («субъективная ориентация»)[170].

Поскольку «восприятие и воспринятое образуют … неопосредуемое

единство», то интенциональность есть ключевая форма связи "сознания и

вещности», причем как имманентной связи. Но важно понимать, что

интенциональность инстанцирует не тождество, но связь как корреляцию, - «…

восприятие и вещь восприятия – хоть в своей сущности и взаимосопряжены друг

с другом, однако с принципиальной необходимостью не едины и не связаны

реально и по своей сущности друг с другом». Введением вовнутрь сознания или

импликацией связи между восприятием и воспринимаемым, Гуссерль наследует

трансцендентальный схематизм кантовского толка, существенно его уточняя:

точно так же, как восприятие по Гуссерлю проходит через двойное

опосредование бинарной структурой, также у Канта вещь опосредуется

конституируемой трансцендентальным воображением структурой, состоящей из

«схемы» и «образа». Гуссерль же раздваивает восприятие на сторону идеальную

или идеально-имманентную форму («схема») и сторону реальную или реально-

имманентную форму («образ»). Но если у Канта трансцендентальное воображение

поставляет только имманентную форму, содержание которой остается

трансцендентным, то для Гуссерля форма наполняется содержанием, имеющим

характер иммманентной трансцендентности. Сам акт восприятия получает

название ноэзиса, содержание восприятия – ноэмы.

Движение сознания начинает со «сдвига» с естественной установки на

феноменологическую установку. Фе оменологическая редукция как выключение

внешнего мира есть центростремительное движение сознания «внутрь»,

доходящее до «трансцендентального солипсизма»[171] и достижения «чистого Я»

как архитектонической вершины сознания в процессе идентификации. После чего

сознание центробежно снова интегрирует в себя весь мир, обосновывая «бытие-

как-сознание». Имплицируемый внутрь сознания мир структурируется двумя

полюсами – центром чистого Я и периферией чистого горизонта. В своем

движении по центральной вертикали оси, сознание синтезирует форму

единичного объекта, и, значит, вертикальный план – сфера того пассивного

синтеза, топически характеризуемого как обратный и внутренний.

Развертываясь в горизонтальном плане, сознание синтезирует всю совокупность

объектов, и тогда горизонтальный синтез – сфера активного синтеза, чья

топика описывается в понятиях прямого и внешнего.

Структура темпоральности[172] также характеризуется двумя основными

модусами и центральной точкой их пересечения, опосредствования. Первый

модус выступает как горизонтальный поток трансцендентных временных

объектов. Будучи непрерывным, он представляет «гераклитов поток феноменов».

Второй модус представляет собой перпендикулярно выставленную вертикальную

ось, которая центрирует горизонт, и также обладает характером

непрерывности.

Но вертикальная и горизонтальная непрывности суть разные

непрерывности. Если горизонт – непрерывен диахрониччески, то вертикаль –

непрерывна синхронически. Единичный объект схватывается в результате

«синхронизирующего усилия» функции вертикали, которая формирует

«имманентную форму», наполняемую при проекции «трансцендентным

содержанием».

Все три соучастника временной структуры тесно коррелируют, но не

совпадают, ибо их совпадение сделало бы работу «машины времени»

невозможной. Точка «праимпрессии» как точка-теперь связывает вертикаль

ретенции, «уже»–вертикаль с горизонтом протенции, «еще»–горизонтом. Режим

их взаимодействия подобен работе маятника: «уже» – вертикаль в модусе

синхронизирующей импликации набирает определенную высоту и переходит через

точку «теперь» в «еще»-горизонт, который в модусе диахронизирующей

экспликации развертывается в определенную широту. Позволим уподобить время

наглядной метафоре: представим себе зеркальную гладь озера, соответствующую

состоянию до-феноменального мира. Вдруг в середину этого озера падает

камень, хотя центр означается самим фактом падения, до падения этого камня

его, очевидно, не было. Затем от центра к периферии начинает катиться

волна, которая, достигая берега, отражается от него и возвращается назад.

Обратное волнение, концентрически сходясь в центре, образует вертикальный

всплеск, который соответствует «синхронизирующему усилию». Если допустить

идеальные колебания, которые не затухают, то с каждым разом горизонт

берегов озера будет расширяться, а вертикаль центрального всплеска –

становиться выше и тоньше.

Дело в том, что проекция вертикали на горизонт дискретизируется,

выделяет, вычленяет единичный объект в его синхронности, наделяя его

поперечной или радиальной непрерывностью, т.е. вертикальная непрерывность

строго перпендикулярна непрерывности горизонтального потока. Получается,

что с точки зрения горизонта, единичный объект дискретен, а с точки зрения

вертикали - непрерывен, континуален. Но одновременно с тем, как единичный

объект идентифицировался функцией проекции вертикальной оси и

синхронизировался, он интегрируется функцией горизонтального потока в

диахронический порядок единства объектов. Таким образом, функция времени

организуется диалектическим противостоянием вертикали непрерывной

единичности и горизонта непрерывного единства. Каждая из функций стремится

в режиме синхронизации замкнуться на самой себе; способ синхронизации

горизонта есть интеграция. Но то, что выступает как основание их

деятельности и есть источник дестабилизации и сущностной дисгармонии между

горизонталью и вертикалью. Ибо и горизонтальная диахроничность, и

вертикальная синхронность коренятся в общей для них инстанции как центре

различия между ними. То, что символически организует баланс, симулирует их

равенство, реально вносит различие, на деле осуществляет их «принципиальное

неравенство» и сущностную асимметрию. Центр различия, символически

опосредуя их тождество, реально центрирует их различие.

Формируемая в сфере вертикали «имманентная форма», будучи

принципиально незамыкаемой, но лишь символически, непрерывно стремится к

точке как «внутреннему» идеальному пределу. Формируемое сферой горизонта

«единство», также непрерывно стремится к прямой как «внешнему» идеальному

пределу. Точка и прямая как математические идеалы центростремления и

центробега, сущностно соотнесены – они относятся друг к другу как проекции:

точка – это вертикальная проекция прямой, а прямая – это горизонтальная

проекция точки. Очевидно, обе тенденции продолжаются ad infinitum. Игра

центростремления и центробега, опосредованная таинственным центром, - это

игра зеркальных отражений; их роль только в том, чтобы своим спором

поддерживать то, что их различает как центральное событие времени. Это

событие времени означивается за счет двух проекций – внешней горизонтальной

проекции и внутренней вертикальной интроекции; и, если в первом модусе он

«воображает», предвосхищает вперед, то во втором модусе он «вспоминает»

назад; способ такого проецирования есть поочередность, попеременность.

Горизонтальное полагание образует серию, ряд событий «прошлого-в-

настоящем», проецируя «прошлое» в «прошлое-как-теперь». Вертикаль формирует

«настоящее как возможное прошлое», или «прошлое-как-всегда». Реальное

различие между «теперь» и «всегда» замещается фантазмом их единства:

«объективирующее воображение далеко не безобидно с точки зрения

феноменологической онтологии сознания. Оно способно производить настоящую

трансцендентальную иллюзию, суть которой состоит в фантастическом

отождествлении имманентного временного объекта второго порядка – «прошлое-в-

настоящем» – и имманентного временного объекта первого порядка – «настоящее

как возможное прошлое … Поскольку описанная иллюзия является необходимым

условием устойчивой непрерывности процессов памяти, используя выражение

Ницше, ее можно назвать «иллюзией, необходимой для жизни»[173].

Необходимо признать тот факт, что инстанцией дестабилизации обоих

модусов «внутреннего сознания времени» выступает «абсолютная временная

позиция». Именно она реально провоцирует раскол между дискретностью и

непрерывностью, осуществляясь только как центр различия, поскольку она

реализуется, только пока различает, и существует непрерывно, только пока

прерывает.

Анализ темпоральности Гуссерля «очищает» форму субъективности от

«трансцендентности», «выносит ее за скобки», получая все ту же

трансцендентальную структуру, только теперь бинарные оппозиции типа

«субъект - объект», «имманентное - трансцендентное» превращаются, переходят

в оппозиции «синхронное - диахроническое», «непрерывное - дискретное».

Динамика структуры темпоральности определяется взаимоотношением двух

темпоральных полюсов, чья топика обусловлена центрально-переферийной

дистанцией.

Отношение между синхронизирующим вектором централистской тенденции или

вектором, направленным к центру, и диахронизирующим вектором, направленным

по касательной (вектором периферийной тенденции) опосредовано «изначальным

событием синхронности» (этаким событием «трансцендентной» вечности),

благодаря которому постоянно сохраняется весьма подвижное «единство

внешнего и внутреннего восприятия во времени». Понятно, что

центростремительный вектор стремится занять, интерноризировать этот момент

воображаемого единства «внешнего и внутреннего восприятия». Но проблема в

том, что «событие изначальной синхронности» реально недостижимо, к нему

можно приближаться лишь асимптотически, ибо оно воображаемо, оно есть в

математическом смысле точка нуля. Структура темпоральность суть палка о

двух концах; одной стороной которой она совершает «синхронизирующее

усилие», синтезируя вертикальную ось как ось непрерывности, другой стороной

порождая новый дискретный объект, прерывая им периферийную линию горизонта

как линию дискретности. Структура темпоральности, осуществляясь в двух

направлениях - вдоль прямой вертикальной оси непрерывности и вдоль кривой

горизонтальной линии дискретности - совершает два совершенно противоречащих

действия: с одной стороны она синтезирует, а с другой - анализирует. В акте

синтеза она осуществляет непрерывную идентичность, в акте анализа -

дискретное отрицание. Структура темпоральности идентична себе самой, пока

производит отрицающее раз-личие. Дело времени, существенно, есть

непрерывность прерывания, идентичность негации. Структура темпоральности

есть центр различия. Существовать для нее значит быть идентичной.

Идентифицируется она за счет того, что различает.

Темпоральная философия Гуссерля наследует по форме метафизику воли и

власти Ницше, где воля «вечно» и непрерывно «возвращается [в себя]» или

идентифицируется за счет осуществления «одного и того же» различия или

дискреции как акта полагания объекта воли к власти. Центр как суть различия

и различие как выражение взаимопренадлежны друг другу. Этой

взаимопринадлежности аналогична математическая неотъемлемость нуля и

бесконечности, которая выражается соотношением [pic]. Единица в данной

формуле представляет воображаемое тождество субъекта и объекта, которое

есть cаusa finalis воображения. Обратимся еще раз к словам А.Н. Исакова-

«Объективирующее воображение далеко не безобидно с точки зрения

феноменологической антологии сознания. Оно способно производить настоящую

трансцендентальную иллюзию, суть которой состоит в фантастическом

отождествлении имманентного временного объекта 2-го порядка - «прошлое - в

- настоящем» - и имманентного временного объекта 1-го порядка - «настоящее

как возможное прошлое». Центр, который различает вертикальную ось

«возможного прошлого» и горизонтальную линию «прошлого - в - настоящем»,

смещен относительно самого себя, поэтому складывается парадоксальная

ситуация: не центр уравновешивает крайности как центр тяжести

уравновешивает чаши весов, а наоборот, игра крайностей обусловлена задачей

найти центр между ними. И если центральный временной объект рассматривать

как субъективность, а периферийный временной объект как объективность, то

становится ясным, что одно не предшествует другому, но их одновременное

возникновение обусловлено событием возникновения третьего - событием их

различия как «имманентным событием синхронности». Имеет место крайне

парадоксальная ситуация - центр в тот момент когда даст равновесие, в тот

же момент его отнимает.

Равным образом невозможна ни субъективная мотивация, на которой

основывается «идеализм», ни объективная мотивация, ставшая опорой для

«эмпиризма» - ни «субъект», ни «объект» не предшествует друг другу по

времени, ибо до их различия времени как такового не существует, а оба они в

один момент срываются с места в направлении к чему-то третьему, чтобы

бесконечно кружить вокруг да около «одного и того же» и вечно «его» не

достигать.

Обратимся к анализу важного для теории субъективности феномену

интерсубъективности. В аналитике ноэмо-ноэтической структуры

интенционального акта сознания, и в анализе «внутреннего сознания времени»,

Гуссерль конструирует тройственную структуру сознания. Сознание

биполяризуется на объектный и субъектный полюса как, соответственно,

периферийный и центральный края структуры. Вертикаль центростремления

субъективного полюса формирует сферу чистого Я. Горизонт центробега

объективного полюса создают сферу интенциального объекта. Но их

интенциональная корреляция была бы невозможна без третьей инстанции как

условия и источника их синтеза. Это то, что непосредственно центрирует их

связь в режиме непрерывного самоконституирования. И здесь не может не

возникнуть серьезное возражение Гуссерлю: как одновременно в одной

структуре совмещаются чистое Я и корреляция Я и другого, как основа

трансцендентальной интерсубъективности? Такое совмещение возможно только

при допущении изначальной априорной расщепленности трансцендентального Эго.

Именно априорная расщепленность чистого Я является основанием

конституирования интенциональности и ее экспликации в интерсубъективности.

Аналогично тому, как сознание направленно на объект, находясь с ним в

«сущностной сопряженности», так же «мое сознание» интендировано в «другое

сознание», образуя наряду с ним интерсубъективную пару как матрицу любого

социального сообщества, от семьи до государства, ибо «ego и alter ego

всегда с необходимостью даны в изначальном удвоении»[174]. Изначальность

такого удвоения дана в интенциональности сознания.

Интерсубъективность может быть дана только как экспликация как бы

«внутренней» интерсубъективности в качестве корреляции Я и интенционального

объекта. И первым таким объектом выступает собственное тело Я. «Первым

alter ego для ego является его собственное «тело», только потому «другой»

дан прежде всего как тело, как «лицевая сторона», отсылающая к «теневой

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18