Социальная структура общества: эволюция теорий социального неравенства

роли средних классов и стремительно исчезающей революционности

пролетариата, делали вид, что все это не более чем «буржуазные» выдумки.

Так что нынешнее поголовное отвращение россиян к классовой теории в целом –

закономерный итог многолетнего вдалбливания слишком примитивных образцов

этой теории.

Совокупное социологическое наследие неомарксистов очень велико. Обратимся

к достаточно известным, если можно так выразиться, «полуклассическим»,

именам из рядов западного неомарксизма, а точнее, к тем из них, кто

потратил немало усилий в дебатах по теории классов в течение последних трех

десятилетий. Но, прежде всего, подытожим принципиальные особенности

исходной марксовой теории классов. Следует иметь в виду, что

концентрированного изложения классовой теории у самого К.Маркса нет. Как

правило, обобщаются положения из целого ряда работ: фрагмента об отчуждении

труда из Экономическо-философских рукописей, «Немецкой идеологии», первой

главы «Манифеста Коммунистического партии», незавершенной главы «Классы» из

третьего тома «Капитала», «18 брюмера Луи Бонапарта» и др.

1. Общий подход к теории классов служит ярким образцом экономического

детерминизма, за которым скрывается технологический детерминизм. Базис

общества образуют производственные отношения, которые определяются, в

конечном счете, уровнем и характером развития производительных сил,

особенно средств труда.

2. Ядро производственных отношений образуют отношения собственности на

средства производства. Они-то и служат основным критерием выделения

классов. Прочие критерии служат для выделения групп и страт внутри

существующих классов.

3. Классы есть нечто большее, нежели номинальные статистические группы.

Класс –это отношение. Поскольку собственность распределена крайне

неравномерно, и весомая часть производителей отчуждена как от нее, так и

от получаемого продукта, классовые отношения суть отношения эксплуатации.

4. В каждом обществе существуют «основные» и «неосновные» классы. Борьба

основных классов – главный мотор общественного развития и прогресса. Все

прочие группы находятся в орбите этого классового противостояния.

5. В капиталистическом обществе основными классами являются буржуазия и

пролетариат. Воспроизводство капитала сопровождается дифференциацией

собственности и доходов, возрастающей поляризацией общества в целом.

6. Структурное положение класса определяет его объективные интересы.

Осознание этих интересов пролетариатом как наиболее продвинутым из

эксплуатируемых классов превращает его из «класса в себе» в «класс для

себя». Процесс этого превращения хотя и противоречив, но в принципе

неизбежен.

7. Осознание интересов приводит к мобилизации пролетариата и руководимых им

нижних слоев в коллективном действии, направленном на революционное

преобразование общественного базиса.

С течением времени ортодоксальный марксизм с его теорией классов был

подвергнут жесткой и многосторонней критике, заключающей, по крайней мере,

следующие пункты:

1. Экономический, а тем более технологический, детерминизм – лишь один из

возможных подходов к общественному развитию, причем, подход наиболее

примитивный, грубый.

2. В результате корпоративизации экономики, «революции управляющих» и

элементов «Невредного капитализма» произошла своеобразная «диффузия

собственности». И собственность в результате утратила свою роль основы

противостояния классов.

3. Удар, нанесенный маржиналистами трудовой теории стоимости, поставил под

сомнение основательность теории прибавочной стоимости, а, следовательно,

и тезис об эксплуатации неимущих классов.

4. Анализ эмпирических данных не подтвердил предположения о возрастающей

поляризации ведущих западных обществ. Напротив, зафиксирован подъем

средних слоев (и это было, пожалуй, наиболее серьезным теоретическим

поражением марксизма).

5. Ревизована крайне упрощенная схема чуть ли не причинно-следственной

связи между положением классов, их групповым сознанием и совершаемым

коллективным действием.

6. Обращено внимание на снижающуюся организованность и революционность

рабочего класса, и поставлен вопрос о свершившемся историческом

уничтожении пролетариата.

7. Явные затруднения возникли у марксистов с объяснением социальной

структуры общества советского типа, применительно к которому отрицалось

существование как принципиальных различий в отношениях собственности

между классами, так и серьезных социальных конфликтов.

Эта критика, низводящая «класс» в ранг только одной из целого ряда

объясняющих переменных, побудила новые поколения марксистов искать свои

ответные ходы.

Морис Цейтлин: Собственность и контроль

С начала двадцатого века в западной экономике произошли изменения столь

значительные, что игнорировать их уже не было никакой возможности.

Изменились и структура собственности, и организация труда, также как состав

и настроения рабочего класса.

Это касается, не в последнюю очередь, пресловутой «менеджерской

революции», которая перекроила ряды «капитанов бизнеса» и поставила вопрос,

а сохранилась ли вообще капиталистическая система. Марксистами она,

естественно, воспринималась не слишком благосклонно. Типичным отношением

можно считать позицию М.Цейтлина, который предпринимает тщательный анализ

институциональных связей внутри и между корпорациями, отношений корпораций

с банками и т.п., чтобы показать, что отделение собственности от управления

в крупных корпорациях не размывает эффективного контроля класса

капиталистических собственников. Происходит скорее перераспределение ряда

менеджерских функций.

«Мне кажется, – заключает М.Цейтлин, – что «отделение собственности от

управления» является одним из тех широко принимаемых псевдофактов, под

бременем которых время от времени оказываются все научные дисциплины»

Другие неомарксисты относятся к этому еще более скептично, считая,

например, что снижение роли капиталистической собственности касается в

основном её юридического аспекта. С точки же зрения экономического

содержания собственности, определяемого реальным контролем над

производственными факторами, система сохраняет свои капиталистический

характер (Г.Карчеди).

С этих же позиций в основном критиковались и другие положения, вроде

концепции «народного капитализма». Говорилось, что «однофунтовая» акция

владеющего ею рабочею никаким собственником, увы, не делает.

Но в целом отметим, что центр тяжести явно смещается с вопросов типа «Кто

имеет?» на вопросы «Кто контролирует?». И. закономерно, все большее

внимание направляется на содержание и организацию трудового процесса.

Харри Браверман: «Деградация труда»

Попытку продолжить ортодоксальную «производственную» линию предпринимает

Х.Браверман в своей нашумевшей в середине 1970-х годов работе «Труд и

монополистический капитал». Однако Браверман смещает акцент в область

разделения труда, содержания трудовых функций и контроля над трудовым

процессом.

В современной иерархической производственной организации продолжается

обособление трудового процесса от реальных трудовых навыков, а выработки

решений – от исполнительских действий, монополия на знания используется для

возрастающего контроля над каждым участком трудового процесса. И все это

оказывается не более чем техническими условиями обеспечения прибыльности

капитала. Современные технологии, по мнению Х.Бравермана. не столько

обогащают труд, сколько способствуют поляризации квалификационных групп.

Причем, большинство «синих» и «белых» воротничков подвергаются

деквалификации (знаменитый «deskilling thesis») и все более подпадают под

власть монополистического капитала. (Особенно это касается возрастающей

армии клерков). Классовое структурирование, таким образом, является здесь

«первой производной» индустриального и постиндустриального разделения

труда.

Кому-то, возможно, выводы Х.Бравермана покажутся слишком прямолинейными.

Но сколько критических работ они стимулировали!

Серж Малле: «Новый рабочий класс»

Также, не обращая пристального внимания на проблемы собственности, один

из французских последователей Г.Маркузе С.Малле исследует основные этапы в

системе организации труда и приходит к выводу, что при смене этих этапов

структура рабочего класса претерпевает соответствующие изменения. С.Малле –

явный противник «ненаучных», по его мнению, концепций «среднего класса» –

провозглашает возникновение в послевоенный период так называемого «нового

рабочего класса», включающего мастеров, технический и лаборантский

персонал, а также наиболее квалифицированных рабочих, в первую очередь,

новейших автоматизированных отраслей".

Этот «новый рабочий класс» отличается от «подкупленной» из неоплаченного

труда своих собратьев «рабочей аристократии» терминах Ф.Энгельса или

В.Ленина. Он не только обладает наибольшей производительностью по сравнению

с менее продвинутыми пролетарскими слоями в традиционных производственных

отраслях, но и превращается в основную «революционную силу», обладающую

наибольшими потенциями к реформированию существующих базисных отношений.

Этот поворот от опоры на полулюмпенские массовые слои к наиболее

квалифицированной части рабочего класса – ревизия довольно существенная.

Хотя надежды на какую-то особую революционность этого «нового рабочего

класса» вызывают у специалистов больше сочувствия, нежели понимания.

Андре Горц: «Прощай, рабочий класс»

Более пессимистичен в своих оценках соотечественник Малле А.Горц. Он

ставит крест на «исторической миссии пролетариата» и вообще «прощается с

рабочим классом», который по его убеждению, превращается в «не-класс не-

рабочих».

«Капиталистическое развитие породило рабочий класс, в принципе не

способный к овладению средствами производства и с непосредственными

интересами, которые не созвучны социалистической рациональности»

Отчасти это произошло в результате деквалификации рабочего класса под

действием современных технологий и вытеснения квалифицированных рабочих

машинами. Но в значительной мере связано также и с дисперсией самой власти.

Ныне она не принадлежит уже никому, но является эффектом действия всей

организационно-производственной системы.

Задача, таким образом, – не завоевание власти, но освобождение в труде, а

еще более, от труда. В этой позиции и утверждениях типа «Труд сейчас

существует вне рабочих» особо очевидна связь с теорией отчуждения труда

молодого Маркса, хотя термин «отчуждение» вроде и не упоминается. Но менее

понятно, как это освобождение может произойти практически.

В одной из более поздних работ Горца содержится важное уточнение о

природе нового антикапиталистического сопротивления, которое не связывается

более с процессом труда. «Субъект социалистического переустройства

общества, следовательно, более не порождается капиталистическими

производственными отношениями в виде классового сознания рабочего как

такового. Оно возникает в рабочем, например, как в обитателе определенного

района, в котором он, подобно большинству проживающих рядом собратьев,

вследствие капиталистического развития, лишен многих социальных и природных

условий»

Перед нами, таким образом, попытка (в данном случае, возможно, не

доведенная до своего логического конца) оторвать все же взгляд от труда и

производства в целом и искать решения проблем в более широких

социокультурных областях. Борьба с экономическим детерминизмом

разворачивается не на шутку.

Никос Пуланцас и др.: Марксистский структурализм

Марксизм произвел на свет и свои версии структурного функционализма,

разработанного, прежде всего, Л.Альтюссером в стремлении возродить Учение,

очистив его, во-первых, от всякого гегельянства, а во-вторых, выступив

против ортодоксального экономизма. Если основоположник указывал на два

«мотора» общественного развития (движение производительных сил и борьба

классов), то теперь в качестве такового, безусловно, выбирается именно

классовая борьба.

В собственно же классовой теории наиболее заметной фигурой данного

направления стал Н.Пуланцас. В работах Н.Пуланцаса общественный процесс

предстает, в первую очередь, как воспроизводство определенной структуры

социальных мест, которым соответствуют функциональные социальные практики.

Воспроизводится структурная «решетка», ячейки которой могут заниматься

разными социальными агентами. Принципиально важно, что структурные рамки не

ограничиваются одними только экономическими отношениями, но включают также

отношения политического и идеологического господства и подчинения.

Впрочем, несмотря на стремление преодолеть прямолинейный экономизм путем

трехуровневого подхода и попытки пересмотра ряда положений, связанных с

теориями государства и классовой борьбы, эта версия все же недалеко отстоит

от ортодоксального марксизма и скорее была предназначена для того, чтобы

влить «новое вино в старые мехи».

Потому в конце 70-х позиции марксистского структурализма подвергаются

радикализации. П.Хирст, например, счел, что Н.Пуланцас, «не отрицая

экономизм, лишь несколько его усложнил». Основной тезис П.Хирста, также как

и его соратника Б.Хиндесса, заключен в принципиальной невозможности

редуцировать многообразие социально-политической реальности к классовым

отношениям. Политика и идеология представляются им вполне самостоятельными

аренами социального действия и классовой борьбы.

На политико-идеологическом «классообразовании» и существовании

«политических классов» акцентирует внимание и А.Пржеворски, также упирающий

на ключевую роль классовой борьбы. Классы; по его убеждению, образуются

никак не до, а лишь в процессе самой этой борьбы как результат

коллективного организованного действия, прежде всего действия политических

партий.

Здесь мы приходим уже чуть ли не к «политическому детерминизму». Хотя

Пржеворски вроде бы никогда не был альтюссерианцем, а принадлежит, согласно

условной классификации, течению «аналитического марксизма», о котором речь

пойдет немного позже.

Эдвард Томпсон: Исторический марксизм

Еще в середине 1960-х годов против экономического детерминизма выступает

представитель «исторического марксизма» Э.П.Томпсон. Он делает упор на

отношения, возникающие в процессе классовой борьбы. При этом, однако,

призывает не преувеличивать роль революционных катаклизмов.

Томпсон выводит классы из общих интересов людей, базирующихся на их

совместном опыте. Доказательства же строятся на историческом анализе

периода становления «классического» капитализма (он, таким образом,

вторгается в «святая святых» марксизма).

Томпсон указывает на историческую неоднородность как господствующих, так

и угнетаемых классов, неоднозначность и разнонаправленность их коллективных

действий, на сохраняющиеся элементы сильного традиционного (в том числе,

«морального») сознания. Он пытается столкнуть марксистский анализ со

статичных объективистских позиций.

Вступая в полемику с более левыми собратьями по перу, вроде П.Андерсона,

одного из лидеров «New Left Review», и апеллируя к множеству исторических

наблюдений, Томпсон настаивает на следующем:

«Класс – это культурное и социальное образование (часто находящее свое

институциональное выражение), которое не может быть определено абстрактно

или обособленно, но только в отношении с другими классами; и это

определение всенепременно опосредуется временным контекстом, в котором

происходят действие и ответные реакции, изменения и конфликты. Говоря о

классе, мы имеем в виду не слишком строго определенную группу людей,

разделяющих общие интересы, социальный опыт, традиции и системы ценностей,

людей, предрасположенных вести себя как класс, определять себя в своих

действиях и в своем сознании как класс по отношению к другим группам людей.

Сам по себе класс – это не вещь, но событие».

Гучиельмо Карчеди: Борьба за диалектику

Против статического понимания классовых структур выступает и Г.Карчеди.

«Структурализм, – по его мнению, – просто не видит, что люди и структуры

соотносятся несколько иначе, нежели голуби и голубиные гнезда. Это

отношения, в которых люди персонифицируют структуру с её внутренними

противоречиями и, таким образом, сами могут становиться агентами изменений.

Вот почему позиции следует видеть как процессы и, следовательно, как

элементы некоего целого, как выражение определенных отношений, но

одновременно как выражение присущей этим отношениям внутренней динамики».

Г.Карчеди настаивает на диалектическом подходе к анализу структурных

проблем (а в приведенном высказывании нельзя не заметить типичных приемов

диалектического рассуждения). Он также критикует присущий многим марксистам

детерминизм в моделировании связи структуры и сознания, считая, что

идеологическая форма интересов весьма изменчива и уж, по крайней мере, не

предопределена структурной рамкой.

Джон Ремер и др.: Аналитический марксизм

Характерная особенность аналитического марксизма – более позднего

течения, выплеснувшегося на дискуссионную арену в 1980-х годах, –

проявилась в готовности его приверженцев, отказавшись от цитирования

сакральных «классических» текстов, вновь и вновь перекапывать слой

методологических предпосылок, причем, делая этот процесс достоянием

общественности.

Одним из отцов-основателей этого теоретического направления стал Джон

Ремер. В методологическом плане Ремер призывает к излечению от

телеологической болезни марксизма и вообще освобождению от всякой

диалектики – этой, по его выражению, «йоги марксизма» как метода «ленивых

телеологических рассуждений». Аналитический марксизм, помимо прочего,

пытается примирить марксистские доводы с предпосылками неоклассической

теории, создать «марксизм рационального выбора» (за что впоследствии

заслужил упреки в «неорикардианстве»).

«Аналитики», в первую очередь, в лице Ремера, всерьез взялись за

творческую переработку понятия эксплуатации. (От понятия этого многим

марксистам, действительно, отказаться трудно. Некоторая расплывчатость

компенсируется в нем богатством этических коннотаций со всеми намеками на

несправедливость и угнетение).

Ремер предлагает свою общую теорию эксплуатации. Он оставляет в покое

теорию стоимости и прибавочной стоимости и, почерпнув ряд понятий из

арсенала теории игр, вводит в оборот «правила изъятия». «Сухой остаток» его

рассуждений таков: «Если члены группы (коалиции) могут выиграть от

«выхода», то они являются эксплуатируемыми». Наличие эксплуатации как

основы классовых отношений, таким образом, определяется самой возможностью

лучшего удела.

Конечно, нельзя не заметить, что в предлагаемых «играх в покидание»

капитализма или социализма слишком много условности. Да и распределение

доходов, выбираемое в качестве опоры, дает критерий довольно-таки

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5