Русская религиозная философия конца XIX- начала XX вв. \Вл. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, С. Булгаков\

историческом, воплощении формулированной им троичности. Самое интересное

то, что первая ипостась, проявляющая,.но не проявленная, и производящая, но

не произведенная, в конкретной истории церкви есть, по Вл. Соловьеву, не

что иное, как власть апостола Петра, римского первосвященника.

Еще слабее обстоит дело с теорией Вл. Соловьева об историческом

воплощении второй и третьей божественной ипостаси. Об историческом

воплощении второй ипостаси он говорит еще более или менее ясно. Это —

император, или царь. Что же касается воплощения третьей ипостаси, то тут

уже дело обстоит совсем неясно. Это воплощение Вл. Соловьев толкует как

пророка. Ведь Дух Святой для него — это, в отличие от второй ипостаси,

которая есть идея, прежде всего сфера благодати, сфера законоисполнительной

и самоудовлетворительной, целостно проявляющей себя в божестве благодати.

При чем, же тут пророчество? Кроме того, если историческое воплощение

первой ипостаси есть первосвященник, а второй — царь, то в чем же

воплощается третья ипостась? По-видимому, согласно Вл. Соловьеву, пророком

является каждый человек, если остается верным церкви и ее таинствам.

Пророческое служение «законно дается всякому христианину при миропомазании

и может быть по праву проходимо теми, кто не сопротивляется божественной

благодати, но помогает ее действию своей свободой. Так каждый из вас, если

хочет, может по божественному праву и милостью божией пользоваться

верховной властью наравне с папою и императором» . Но если пророком

является каждый истинный христианин, то каково же его отношение к

первосвященнику и императору? Кроме общей теории всеединства, у Вл.

Соловьева нет здесь надлежащей ясности.

Наконец, особого рассмотрения заслуживают еще два вопроса, которым

посвящена анализируемая нами 3-я книга трактата «Россия и вселенская

церковь». Не совсем благополучно обстоит дело у Вл. Соловьева с учением о

третьей ипостаси божества.

Противопоставивши первую и вторую ипостаси как Отца и Сына, он в

полном согласии с тысячелетней христианской догматикой постулирует

необходимость признавать еще и третью ипостась, которая объединяла бы собой

две первых. Но поскольку речь идет о боге как об абсолютной единичности,

эта третья ипостась, казалось бы, и должна была возвращаться к первой.

Исходя из первой ипостаси в виде некоей живой жизни, она, казалось бы, и

должна была восстановить эту абсолютную единичность.

У Вл. Соловьева оказывается, однако, что третья ипостась исходит

вовсе не только от одной абсолютной единичности, но в то же самое время и

из той множественности, которая специфична уже для второй ипостаси и

которой вторая ипостась только и отличается от первой. Исхождение третьей

ипостаси от первой и тут же от второй упоминается им не раз. И опять-таки в

порядке свободного философского исследования рассуждать так вполне возможно

в зависимости от содержания установленной здесь терминологии и в

зависимости от намерения философа.

Но дело в том, что это исхождение третьей ипостаси, Духа Святого, от

первых двух, от Отца и Сына, есть знаменитый католический догмат Filioque,

что и значит «и от Сына». Для православных в свое время он был недопустим

потому, что этим нарушалась абсолютная единичность первой ипостаси, а также

нарушалось всемогущество и третьей ипостаси, которая указывала здесь на

восхождение уже не к одной только неделимой единичности, но и к

единомножественности. Вл. Соловьев не решается употребить католический

термин и ограничивается лишь указанием его в контексте своего общего

повествования о троичности вообще, повествования, кроме того, чисто

философского и рационального.

Н.А.Бердяев в статье «Проблема Востока и Запада в религиозном

сознании Вл. Соловьева» отмечает, что он в проблеме Востока и Запада

«слишком упирал на сторону политическую и преследовал цели слишком

публицистические». Его интересовала по преимуществу организационная и

общественно-политическая сторона католицизма. Что же касается мистики

Запада и Востока, то, по мнению Бердяева, он интересовался ей весьма мало.

То, что в восточных житиях проповедуется на первом плане «обожение»

человека (это действительно технический термин восточно-православной

мистики), и то, что на Западе церковная мистика отличается характером

напряженного психофизиологизма, томления и влюбленности в живую личность

догматических персонажей, — это совершенно правильно, как и то, что Вл.

Соловьев рассуждает здесь слишком абстрактно и даже схематически.

Надо, однако, сказать, что Н. А. Бердяев глубочайшим образом

ошибается, видя в философии Вл. Соловьева только борьбу мистики и

схоластики. Схематизм действительно был присущ многим его рассуждениям. Но

философ вполне выработал для себя такую форму мышления, где предельная

обобщенность отождествлялась с наглядностью и картинностью умственного

построения. Большинство обычных для него категорий вроде «церковь» или

«София» одновременно и достаточно абстрактны и достаточно чувственны. Да и

синтетически, как это мы видим в конце его «Критики отвлеченных начал»,

одинаково отвергаются и чистый рационализм и чистый эмпиризм ради

конструирования таких «начал», которые уже не являются «отвлеченными» в его

смысле слова.

Это, между прочим, привело к тому, что после своих конфессиональных

увлечений 80-х гг. Вл. Соловьев проявляет гораздо меньше интереса к

церковно-политическим вопросам, а иногда высказывает к ним полное

равнодушие .

Вопрос о Софии в трактате «Россия и вселенская церковь».

Совсем другое необходимо сказать и еще об одной основной конструкции

Вл. Соловьева, раскрытию которой также посвящен трактат «Россия и

вселенская церковь», а в значительной мере и вся его религиозно-философская

мысль 70 - 80 гг.

Традиционные учения о богочеловечестве всегда представлялись Вл.

Соловьеву слишком отвлеченными. Христос — не только Логос, но еще и земное

воплощение этого Логоса, еще и материальное тело. Но если Он также и земное

тело, то Он должен еще и земным образом родиться и земным образом

утвердиться во всем человечестве. Поэтому земное происхождение Христа, его

материальное происхождение, его телесное водворение в человечестве с

особенной силой подчеркиваются у Вл. Соловьева, объединяются в одну и

единую в богочеловеческой основе, но по своей субстанции земную, и притом

социальную, природу. Вот эту земную социальную утвержденность божества он и

именует Софией, предельным проявлением и осуществлением божественной

мудрости. Св. Дева, Христос и Церковь, взятые в целом, как некое

неразрушимое единство, и есть эта богочеловеческая София.

О том, что здесь проявилось общественное, социальное, действенно-

человеческое и всечеловеческое понимание божества в христианстве, об этом

Вл. Соловьев много раз говорил.

Хотелось бы отметить еще одну черту как церковно-политических, так и

философско-национальных исканий Вл. Соловьева в течение 80-х гг. Именно:

несмотря на весь энтузиазм и психологический пафос философа, его

конструкции обладают некоторого рода утопическим, и притом мягко-

утопическим, характером. Преимущество римского католицизма Вл. Соловьев

действительно проповедовал. Но, с другой стороны, сам он в католицизм не

переходил и даже не считал нужным. Более того. Реальный переход из

православия в католицизм виделся ему как глубокая ошибка и заблуждение.

Россию он очень любил и ее мировую роль выдвигал на первый план. Но тут у

него не было ни славянофильства, ни западничества. Не было совершенно

никакого мессианизма, поскольку и все другие народы тоже, по его мнению,

участвуют в строительстве церкви вселенской. Да и сама эта вселенская

церковь скорее была для Вл. Соловьева социально-историческим и космическим

идеалом, о котором он трактовал весьма свободомыслящим образом.

Учение о теократии.

Социально-исторические искания Вл. Соловьева при строго логическом

подходе к ним представляют собою не только весьма разнообразную, но и

противоречивую картину идей, настроений, упований и разочарований. Едва ли,

однако, можно подходить к этому вопросу только формально-логически.

Теократия была у философа действительно основной установкой и в его

общерелигиозных, и в его конфессиональных, и в его общенациональных

взглядах. Отношение его к теократии не было логически выдержанной

концепцией, но было весьма гибким принципом его жизненно-прагматических

настроений. Попробуем хотя бы просто перечислить главнейшие позиции

философа в этой обширной области.

Прежде всего, такой трактат, как «Духовные основы жизни»,

предполагает весьма спокойное и благочестивое православие вне всяких

агитационных приемов в области теократической философии. Этот трактат

писался и издавался Вл. Соловьевым одновременно с его весьма страстным и

часто нетерпимым конфессионализмом, свидетельствуя, по-видимому, о том, что

в глубине своего сознания он всегда оставался на почве строгого и

старинного православия с традиционными учениями о послушании и о

необходимости во всех делах подражать образу Христа. Книга эта вышла в 1884

г. и затем в 1885 г., то есть в те годы, когда Вл. Соловьев буквально пылал

своими национальными и конфессиональными страстями. И когда этот трактат

вышел 3-м изданием в 1897 г., то он оставил его почти без изменений, если

не считать мелких стилистических поправок. Таким образом, среди всех этих

бурных теократических и конфессиональных страстей спокойно-величавое

понимание православия оставалось у Вл. Соловьева нетронутым.

Далее, совсем иную картину мы находим в те годы, когда у него росли

его римско-католические восторги. Но и здесь далеко не все было так просто.

Мы уже видели, как он критикует римский католицизм за его юридически-

формалистическую основу, которая представляется ему чем-то даже

антихристианским. Тут же, однако, в середине 80-х гг., готовился у него

отчаянный погром всего ви-зантийско-московского православия, проявлялось

его весьма слабое внимание к монашескому келейному подвижничеству на

Востоке и в связи с этим понимание Византийского государства как

языческого. Выходило, что настоящее христианское государство — только на

Западе, только в условиях развития римского католицизма.

Но и на этой позиции Вл. Соловьев долго не мог удержаться. То он

утверждал, что Константин Великий насаждал языческое государство, ничем не

отличное от Диоклетианова, а то объявлял его «равноапостольным». Отношение

к Риму у него все время колебалось. То относился к нему спокойно и почти

безразлично, а то восхвалял римский авторитет как основной даже для периода

Вселенских соборов.

«Теократия» есть определенный юридический термин. Необходимым

признаком теократии является юридическое господство религии в области

мирских отношений.

Такова мрачная и торжественно-траурная последняя часть всей

напряженной и бурной симфонии соловьевских социально – исторических

исканий.. Можно сказать, что после разочарования в этих исканиях ему

предстояло создать еще новую и небывалую философскую картину, для которой

все его оставшиеся сочинения были бы только введением. Но природа и

история заставили его слишком быстро сойти с исторической сцены, поскольку

он умер совсем еще нестарым человеком. Но и то, что он успёл сделать в этой

области, заслуживает с нашей стороны не только серьезной критики, но и

столь же серьезного преклонения.

6. Биографическая справка

Соловьев Владимир Сергеевич родился в Москве 16 января

1853 года, в семье крупнейшего русского историка Сергея

Михайловича Соловьева (1820—1879). Род Вл. Соловьева еще в

пятом колене принадлежал к среде великорусского крестьянства,

но затем перешел в духовное сословие, по линии матери он имел

в числе предков замечательного мыслителя ХVIII в. Г.С.

Сковороду. Обстановка ранних лет Вл. Соловьева сложилась

весьма благоприятно для его последующего духовного развития.

Эта обстановка не только была причиной раннего овладения

иностранными языками, но она навсегда также стала еще причиной

глубокого интереса к большим и самым широким вопросам жизни и

мировоззрения.

Среднее образование Вл. Соловьев получил в московской 5-й

гимназии, в которую поступил в 1864 г. По разного рода

соображениям его определили не в 1-й, а сразу в 3-й класс.

Гимназию он кончил в 1869 г. с золотой медалью и занесением на

гимназическую золотую доску, которая помещалась в актовом зале

гимназии. О гимназических годах Вл. Соловьева имеются

некоторые сведения, касающиеся как его образа жизни, так и его

умонастроения.

Но в эти же годы в настроениях Вл. Соловьева необходимо находить

также и серьезную сторону. Именно уже с 13 лет и до 18 он

переживает сомнения в религиозных истинах и проявляет глубокий

критицизм, о котором сам же пишет в письме к Е. В. Романовой

от 31 декабря 1872 г. В этом письме 19-летнего Вл. Соловьева

уже выражен весь основной образ мыслей зрелого философа.С

сознанием взрослого и зрелого человека он пишет этой девочке,

Кате Романовой:

«В детстве всякий принимает уже готовые верования и верит,

конечно, на слово; но и для такой веры необходимо если не

понимание, то некоторое представление о предметах веры, и

действительно ребенок составляет себе такие представления,

более или менее нелепые, свыкается с ними и считает их

неприкосновенною святынею. Многие (в былые времена почти все)

с этими представлениями остаются навсегда и живут хорошими

людьми. У других ум с годами растет и перерастает их детские

верования. Сначала со страхом, потом с самодовольством одно

верование за другим подвергается сомнению, критикуется

полудетским рассудком, оказывается нелепым и отвергается».

Высшее образование Вл. Соловьев получил в Московском

университете ( 1869 – 1873 ). Вероятно, не без

влияния материализма Вл. Соловьев поступил начала на

физико- математический факультет, затем на II курсе перешел на

историко-филологический факультет. О том, с какой

страстностью Вл. Соловьев стал овладевать философией на

историко-филологическом факультете и знакомиться с такими

властителями умов, как Хомяков в России и Шеллинг и Гегель в

Германии, об этом свидетельствует тот факт, что уже в течение

первого года по окончании университета он написал магистерскую

диссертацию, которую и защитил в 1874 г. В период с 1874 по

1880 г.г. он написал две диссертации и ряд трудов. Имеются

некоторые сведения о кратком пребывании Вл. Соловьева в

Московской духовной академии в качестве вольнослушателя, но,

по видимому, о каком-то серьезном влиянии здесь говорить

нельзя, скорее он уединился от повседневной суеты чтобы

завершить диссертацию и пользоваться обширной библиотекой

Академии.

Защита магистерской диссертации Вл. Соловьевым «Кризис

западной философии (против позитивистов)» ярко свидетельствует

как о необычайной силе его философского мышления, так и о

простоте и ясности выражения, логической убедительности,

сочетавшейся с глубиной и широтой исторического горизонта. Он

был назначен доцентом на кафедре философии Московского

университета , По ряду причин в 1877 г. был переведен в

Петербургский университет. Вскоре защитил докторскую

диссертацию на тему «Критика отвлеченных начал» ( 1880 ).

После прочтения публичной лекции 28 марта 1881 г., в которой

Вл. Соловьев призывал императора Александра III помиловать

первомартовцев, его преподавательская деятельность навсегда

окончилась.

Вл. Соловьев целиком отдается написанию произведений

церковно-общественного характера . В это время Вл. Соловьев

сближается с католицизмом, ввиду чего у него появилось много

неприятностей вплоть до запрещения писать на церковные темы.

В последние годы своей жизни Вл, Соловьев опять вернулся

к философии. К этому времени относятся его трактаты «Красота в

природе» ( 1889 ), «Смысл любви» ( 1892-1894 ), «Понятие о

Боге ( В защиту философии Спинозы)» (1887) и «Теоретическая

философия» ( 1897-1899 ). Наконец, тоже чисто философским

трудом необходимо считать огромное произведение «Оправдание

добра» ( 1897 – 1899 ).

Умер Вл. Соловьев рано, в возрасте 47 лет. Безвременно

оборвалась жизнь человека, который отличался небывалой силой

философской мощи, небывалым владением мировой философией,

напряженнейшей духовной жизнью и мощной творческой энергией,

полной неиссякаемых замыслов.

БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874—1948) — религиозный философ и

публицист. Родился в Киеве 6 марта 1874 г. Б. — отпрыск старинного

дворянского рода. Будущий философ рос в аристократической среде. Отец, сам

офицер, хотел также видеть сына военным и отдал его в кадетский корпус. Но

сын пробыл там недолго. Увлекся философией. В четырнадцать лет он читал не

только А. Шопенгауэра, но и И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля. Следующее увлечение

— К. Маркс. Б. становится марксистом. «Маркса я считал гениальным человеком

и считаю сейчас», - пишет он в «Самопознании» . Бунтарь по натуре, Б.

активно включается в революционное движение. Г. В. Плеханов — его

наставник, А. В. Луначарский — товарищ по борьбе. Разрыв с окружающей

средой, выход из мира аристократического в мир революционный сам Б.

рассматривает как основной факт своей биографии. Арест, тюрьма, ссылка —

через все это Б. пришлось пройти. Вернувшись в Киев из вологодской ссылки,

где он находился в 1898—1901 гг., Б. сближается с С. Н. Булгаковым. Вместе

они переживают новый духовный кризис — возвращение в лоно церкви. В 1904

г.— переезд в Петербург, чтобы стать редактором журнала «Новый путь», а

затем — журнала «Вопросы жизни». В журналах сотрудничали Д. С.

Мережковский, В. В. Розанов, Вяч. И. Иванов, Ф. К. Сологуб, А. А. Блок,

В. Я. Брюсов, А. Белый, Л. Шестов, С. Л. Франк, П. И. Новгородцев, А. М.

Ремизов — цвет литературы и философии «серебрянного века». Сначала в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5