Молекулы мистики и трансцендентация ЭГО: утрата и обретение целостности бытия

отношение к смертной казни. В течение долгого времени казнь была, наряду с

войной, одной из основных форм реализации права суверена: она представляла

собой ответ на покушение на его личность, закон или волю. Постепенно, по

мере того как войны становились все более массовыми и кровавыми, на

эшафотах лишалось жизни все меньше и меньше людей. Одна и та же причина

обусловливала и первое, и второе. В самом деле, поскольку власть взяла на

себя функцию управления жизнью, сама внутренняя логика ее существования, а

вовсе не появление гуманных чувств, все более затрудняла применение

смертной казни. Для такой власти смертная казнь была одновременно пределом

и внутренним противоречием. Власть как бы расписывается в том, что она

неспособна сделать данное человеческое тело управляемым. Поэтому основанием

для смертной казни становится не чудовищность самого преступления, а

опасность личности для общества. На законных основаниях убивают того, кто

представляет для других прямую биологическую опасность. Постепенно отмирают

ритуалы и церемонии, которыми обставлялась некогда смертная казнь, они

перестают быть публичными. В то же время Фуко обращает внимание, что в XIX

в. одной из первых тем, попавших в поле социологического анализа,

оказывается самоубийство Не случайно, что именно это явление стало объектом

удивления общества, в котором политическая власть приняла на себя задачу

управления жизнью.

Власть над жизнью начала развиваться с XVII в. в двух основных формах.

образующих как бы два полюса власти, между которыми располагается целая

сеть промежуточных форм. Первый полюс - власть над телом как машиной: его

дрессировка, использование его сил и способностей, увеличение его

полезности и управляемости, включение в системы контроля. Для этого

развивается целая система различных дисциплинарных институтов - школы,

колледжи, казармы, мастерские. В связи с этой системой институтов

складываются определенные системы знаний о человеке, характеризуемые Фуко

как "политическая анатомия человеческого тела".

Второй полюс власти над живым образуют формы, складывающиеся позднее, к

середине XVIII в. Это власть над телом как особью биологического вида и

связанными с ним биологическими процессами: размножением, рождением и

смертью, выражающимися в показателях здоровья, продолжительности жизни и

пр. В этой сфере власть осуществляется в виде регулирующего контроля:

биополитика популяции. Появляется понятие "преступления против

общественного здоровья" - проявление контроля над нравственностью.

Право суверена лишить подданного жизни заменяется, по выражению Фуко,

администрацией тела и расчетливым управлением жизнью. Такая власть над

живым рассматривается им как необходимый элемент развития капитализма. Ведь

последний не мог бы утвердиться без включения тел в систему производства и

приспособления поведения популяции к экономическим процессам. Однако власть

над живым требует большего: укрепления тел и увеличения популяции

одновременно с увеличением их полезности и управляемости. Для этого и

требуется выработка новых методов и приемов власти, пригодных для

управления силами, способностями и склонностями. Такие механизмы и формы

вырабатывались в самых различных общественных институтах, будь то семья,

армия, школа, полиция, медицинские учреждения. Фуко полагает, что процессы,

происходившие в XVIII в. в некоторых западных странах и также связанные с

развитием капитализма, носят иной характер и представляют явление более

широкое, чем аскетическая мораль, которая не придавала телу никакой

ценности. Происходило не утверждение аскетизма, а вхождение жизни в историю

- т. е. вхождение явлений, связанных с жизнью людей как определенного

биологического вида, в порядок знания и власти, в область технологий

власти. Власть и знание начинают принимать в расчет эти явления и пытаются

контролировать и модифицировать их.

Становление такой системы власти имело ряд существенных последствий как

для социальной жизни, так и для изучения человека. Во-первых, оно привело к

появлению всесторонних и разветвленных технологий власти, которые

охватывают все, что касается тела: здоровье, приемы кормления и ухода за

младенцами, условия жизни и пр. Во-вторых, оно привело к постоянному

усилению роли норм за счет законов. Власть, взявшая под свой контроль

процессы жизни, нуждается в механизмах непрерывного действия, т. е.

механизмах регулирующих и корректирующих. Для этого уже не подходят

механизмы законов и наказаний (вплоть до смертной казни) за их нарушение.

Власть над живым управляет, распределяя живое в пространстве ценности и

полезности. Она уже не проводит линию, разграничивающую законопослушных и

враждебных суверену: она распределяет относительно нормы.

Поскольку власть оперирует нормой, нормой начинает оперировать и

оппозиция. Вследствие этого борьба против существующей системы ведется

теперь уже во имя права на нормальное существование, которое должна

обеспечить власть. Целью была жизнь, понимаемая как фундаментальные

потребности, как реализация конкретной сущности человека и осуществление

его возможностей. И уже не важно, говорит Фуко, является ли все это утопией

или нет. Борьба вполне реальна; жизнь как объект политики была воспринята

оппозиционными течениями буквально и обращена против системы, пытающейся

осуществлять ее регулирование. "Право" на жизнь, на тело, на здоровье, на

счастье, на удовлетворение своих потребностей стало лозунгом движений,

направленных против нового типа власти.

С этим Фуко связывает то обстоятельство, что в XIX в. медицина,

педагогика, юриспруденция уделяют отклонениям все большее и большее

внимание, а психиатрия начинает открывать все больше и больше различных

типов отклонений. Перед лицом такого множества возможных отклонений

мобилизуются различные формы власти, контролирующие индивида и сверяющие

его с нормой: власть врачей, психиатров, педагогов, родителей. Все эти

направления и типы власти поддерживают, обусловливают, подкрепляют друг

друга. Эти процессы происходят на уровне семьи и частной жизни человека. Но

они поддерживают систему власти и сами поддерживаются ею в масштабе всего

общества, потому что постоянный контроль за сексуальной нормальностью как

ничто другое приучает человека быть объектом процедур власти, быть под

неусыпным надзором, сопоставлять себя с нормой и оценивать себя по степени

соответствия ей [26].

В таком контексте становится объяснимым формирование представления о

безумии как приоткрывающем опасную тайну сущности человека, связанную с его

телом и инстинктами [28, 38]. Идея человека, свободного от всякой

органической, вещественной (природной) зависимости, долгое время оставалась

господствующим мифом, ради которого мы соглашались страдать, мы наказывали

других за то, что они выбирали другой путь. Собственное тело воспринималось

как что-то греховное, доставшееся человеку в наследство от животных. Каждое

плотское желание подвергалось цензуре, поскольку изначально считалось

порочным. Контроль над сексуальным поведением, в частности, путем

детализации нормы и более детального анализа отклонений, приобретал все

большее значение [26]. Аналогично и контроль за изменением сознания с

помощью психоактивных препаратов является проявлением характерного для

современной эпохи "власти над живым", контролем над самими мыслями. В

сущности, это проявление борьбы за власть. Недоверие к природной сущности

человека определяет маниакальное стремление нашей культуры искоренить

растения, изменяющие сознание. Этим недоверием оправдывается уклонение от

внутренней работы, от решения задач личностного роста, и, конечно, контроль

над психоактивной пищей [12, 37].

"Культура Партнерства" и "Культура Владычества". Переход к запрещению

психоделиков.

Таким образом, архаичные общества - "Культура Партнерства" - сменились

современной "Культурой Владычества".

Истоки этой борьбы двух культур лежат в тех временах, когда возникло

церковно-христианское мировоззрение. В течении многих тысячелетий

врожденный мистицизм человека облекался в самые разные мифологические

образы и системы представлений, чтобы, освобождаясь от них, создавать новые

доктрины вокруг все того же чувства сопричастности человека Божественной

Игре..

Матриархат - одна из возможных формаций культуры Партнерства, что

следует из специфики женского менталитета, более склонного к

созерцательности и самоанализу и искусно владеющего различными

психологическими приемами. Поскольку образ жизни женщин всегда был связан с

групповым общением, социальные адаптационные преимущества женщины

заключаются а тонком знании человеческих отношений, в то время как мужчина

для решения коммуникативных задач всегда стремился использовать

свойственную ему силу [31].

Есть еще некоторые соображения по поводу того, что архаичные традиции

лечебного и магического использования психоделического транса были созданы

и поддерживались женщинами. Прежде всего, они занимались сбором растений и

лучше знали воздействие трав и грибов. Кроме того, мужчины, воспитанные

охотой и тяжелым трудом, мало уделяли внимания событиям внутреннего мира;

им присуща одержимость (темперамент, склонность к аффективному поведению и

т. д.), что мешает аналитическому самоисследованию в состояниях

расширенного восприятия, провоцирует возникновение испуга, паники и т. д.

[12].

Женщин сама Природа учит терпеливо наблюдать себя долгими месяцами,

разделявшими циклы работы организма, во время беременности (все эти

физиологические процессы, кстати, сопровождаются изменениями обмена

веществ, в том числе и нейрорегуляторов, и, как следствие, необычными

состояниями сознания). Матери изучали себя, воспитывая детей... В отличие

от экзотеричного мужчины, открывающего чудеса в окружающем, суть женщины в

ее эзотеричности - внутренней тайне, через которую она постигает жизнь.

Цивилизация, возникшая на останках Архаичного и наложившая запрет на

поедание языческих "поганок" - это мужская культура Владычества,

распространившая охотничьи повадки на внутривидовые взаимоотношения и

нацеленная на соперничество. Культура, "согласно которой изменения сознания

путем употребления тех или иных растений иди веществ почему-то ошибочно,

онанистично и антисоциально" [15].

В государствах иерархической структуры история перекраивается всякий

раз, когда меняются власти. Неугодные изображения и культурно-исторические

памятники утаиваются, а в периоды смутных времен даже уничтожаются-

Представьте, что могло остаться от наследия архаичных психоделических

культур после нескольких тысяч лет их противостояния конкурирующим

формациям и, в конечном счете, падения... [26]. Тем не менее, вполне

узнаваемая символика грибных культов сохранилась в некоторых евразийских

памятниках неолита (от 10 до 7 тысяч лет до н. э.). Обширное наследие

психоделических культур, как известно, было обнаружено в странах

Центральной и Южной Америки.

Плоды от Древа Познания Добра и Зла, как известно, - палка о двух

концах: с одной стороны, психоделические переживания открывают единую суть

вещей - смысл происходящего. С другой стороны, эти прозрения не облегчают

человеку выбор путей для достижения открывшихся целей: мистический экстаз

шамана нуждался в опоре на исторический опыт и традицию [32]. Изобретение

алфавита изменило мышление людей. Слово стало вечным, и Нравственный Закон

закрепился в заповедях. С появлением письменности - хранительницы знаний,

общечеловеческой Памяти - отпала необходимость периодически впадать в транс

для поисков ответа на жизненно важные вопросы.

Что означал отказ от эзотерической мудрости шаманизма в пользу внешне

регламентируемой морали монотеистических религий? Отказ от

непосредственного, физиологически гарантированного, мистического

переживания вырвал архаичного человека из полуживотного экстаза - выгнал из

Эдема, где он пребывал в райских восторгах первого пробуждения от

инстинктов. Так возникла наша экзистенциальная неполнота, отраженная в мифе

об утрате Рая. Чем плоха традиционная позиция отказа от интуитивных

прозрений, стимулированных природными психоделическими средствами? Прежде

всего, этот запрет превратил людей в одержимых, жестоких невротиков, не

осознающих себя. Исключение галлюциногенов из рациона человека повлекло

изменение качества его мыслительных процессов. Скорость мышления (речь идет

о бытие субъекта в его собственной, неповторимой реальности: время изменяет

свой бег для человека, если он меняет качество восприятия и внутреннего

поиска), ассоциативность, глубина самоанализа, а значит - и умение владеть

собой, своими привычками и настроением, понимание подлинных мотивов

собственного и чужого поведения, все это претерпело значительные изменения,

как только человек лишился таких мощных инструментов самоисследования, как

растительные галлюциногены [15, 39].

Забвение традиций группового психоделического ритуала (недоступность

опыта личностной трансценденции) приучило людей видеть друг в друге врагов,

выбирать кровавые пути развития... Пройденная история - это бесконечная

война человека с самим собой, это в большей степени путь борьбы, чем

творчества, путь страдания, а не радости, страха, но не любви, потому что

за нашей формальной, догматичной верой всегда скрывалось недоверие,

выращенное культурным запретом на эзотерическую практику.

Магическая практика язычников в свете новых представлений представала

как самая сердцевина порока. Как известно, жрецы языческих культов держали

в руках рецепты природного волшебства, встреча с которым и по сей день

никого не оставляет равнодушным. Но поскольку эти знания к моменту

распространения монотеизма были только у "посвященных", конкурирующая

мораль, в дальнейшем спрятала их окончательно. В Синайской пустыне Господь

наставил Моисея строго запятить евреям заниматься подобной практикой: "И

если какая душа обратится к вызывающим мертвых и к волшебникам, чтобы

блудно ходить вслед их, то Я обращу лицо Мое на ту душу и истреблю ее из

народа ся {Книга Левит, 20 гл.}."

Позже монотеизм поддался влиянию дуалистических религиозных

представлений; не выдерживая требований строгого и правильного Бога, люди

создавали легенды о Падшем ангеле, который мешает людям жить праведно.

Образ духовного врага помог схоластам утвердиться в представлениях о

недопустимости физиологической стимуляции мистических переживаний.

Растения, изменяющие сознание человека, стали считаться путем познаний

дьявола.

Что же так отпугивало новую религию от языческих традиций? Почему

"волшебники" и "вызывающие мертвых" оказались вне закона? Преимущества

человека, который видит больше, чем окружающие, очевидны - это власть. И

дело не в дикости языческих нравов или ритуалов, дело в неравенстве,

которое делит людей на "посвященных" и слепо им подчиненных. Чтобы

исключить такую несправедливость, можно было пойти двумя путями: либо нести

эзотерическое знание в массы (вопреки интересам "посвященных"), помогая

каждому научиться видеть ясно, либо запретить даже намек на возможность

подобной практики. История отправила нас по пути воздержания.

Мистерии древних греков, в которых принимали участие многие классики

Античного мира, к началу нашей эры уже были окружены строжайшей тайной.

Поэт Эсхил едва не поплатился жизнью за то, что перенес на театральную

сцену некоторые элементы из этих культов. Известно, что в празднествах

древнегреческой аристократии использовались напитки, приготовленные из

галлюциногенных грибов. В 268 году н. э. были пресечены Элевсинские

мистерии - последний отголосок архаичных психоделических традиций (в

течении двух тысячелетий каждый сентябрь недалеко от Афин устраивались эти

великие торжества) [25].

В эпоху Средневековья, когда на кострах Европы горели тысячи людей,

обвиненных в колдовстве, были уничтожены последние хранители секретов

естественной магии. Следует заметить, что в лице "ведьм" и "колдунов" новая

культура искореняла не только носителей древнего религиозно-мистического

мировоззрения, но и остатки системы языческого "здравоохранения", поскольку

лекарственные средства и весь опыт в этой области также принадлежали

ведовскому сословию. Эти люди были названы слугами дьявола, а их зелья -

прямой дорогой встретиться с самим князем тьмы. В пятнадцатом веке нашей

эры Папа Иннокентий VIII запретил лечебное использование конопли. Искать

исцеления прелагалось в молитвах Всевышнему, но не принимать помощь от

"лукавого". Церковь всегда была строжайшим цензором языческой культуры,

исключив даже идею о том, что растения могут быть связаны с духовной

практикой [15]. (Однако остатки русской языческой традиции ритуального

употребления псилоцибиновых грибов сохранились в православной архитектуре -

форма многих куполов русских храмов (так называемые "луковичные" купола)

абсолютно идентична форме шляпки "шаманских" грибов (см. рис. 1).

Изображение таких грибов можно встретить и в росписи ряда культовых зданий

(например, каменная резьба на стенах Псковского Кремля также изображает

псилоцибиновые грибы). Уже был популярен дистиллированный алкоголь,

наиболее подходивший для других целей - искусство виноделия стало

постепенно превращаться в механизм манипуляции массовым сознанием.

Общеизвестно, что вино и пиво не способны вызвать болезненное пристрастие,

но "повышенный градус" обрекает примерно десятую часть пьющих на

алкоголизм, то есть происходит полное подчинение -этой категории людей

нуждам государства, торгующего крепкими спиртными налитками, и остро

нуждающегося в дешевой, послушной и выносливой рабочей силе.

[pic]

[pic]

[pic]

А) Многие православные храмы (особенно те, которые расположены в

северной и северо-западной части России) имеют купола так называемой

"луковичной" формы

[pic]

Б) А так выглядят галлюциногенные грибы Psilocybe semilanceata,

применявшиеся языческими шаманами на территории нынешнего Северо-Запада

России (Псков, Новгород)

Рис. 1

С появлением психофармакологии ситуация резко меняется. К началу XX века

синтетические наркотики высокой чистоты (кокаин, морфий) пользовались уже

широкой популярностью, пугая общественность примерами тяжелого пристрастия,

которое возникает у поклонников этих препаратов. Нет ничего удивительного в

том, что эти вещества оказались вне закона, но запрет вовсе не означает

исчезновения наркотиков. Государственный аппарат стал сотрудничать с

наркоторговцами, используя эту сферу деятельности не только для обогащения,

но и для подавления массовых волнений в собст венных колонизованных

странах.

Мы покорно соглашаемся с давно укоренившимся представлением о

психоактивных веществах, как о чем-то недостойном и пагубном для человека-

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11