Философия жизни

благодатной почвой для взращивания национал-социализма, явления "спасителей

отечества", готовых взять на себя сие тяжкое бремя. Оно выплескивается в

каком-то прямо фрейдистском народном порыве отдаться сильной личности,

которая должна, наконец, наставить нас, неразумных на путь истинный.

В этой "русской" патологии объяснение феномена распространения у нас

коммунистической блажи, которой Россия была уже в буквальном смысле

изнасилована.

Тревожный симптом живучести в нас этой болезни - патологически скептическое

отношение у значительной массы народа к демократическим принципам

самоорганизации, изумительная готовность отстраниться от участия в

обустройстве местного и национального общежития.

Проклятие "Русского пути" прослеживается также в генетической связи с идеей

государственности, которая является принципиальнейшей для национального

обустройства в его "русском" варианте. Русский человек всегда представлялся

человеком государственным, не различающим понятия Отечество и Государство.

Нам всегда внушали непреложность альтернативы: хорошо может быть или

государству или человеку.

Именно поэтому мы до сих пор "свято" уверены в невозможности того, что

одинаково хорошо может быть и личному и общему. Именно поэтому так

мучительно у нас приживаются ростки подлинно гражданского общества, в

котором человек выступает не средством, питающим движения государственного

молоха, а целью.

Иной стороной российского мессианства является противопоставление особой

русской духовности и нравственности рационалистическому материализму

Запада. Особенные русофилы всегда хотели представить дело так, как будто в

отличие от "погрязшего в меркантильности" западного человека, мы всегда

сосредотачивались на истинных ценностях и поэтому мало заботились о

материальной стороне, якобы принижающей нравственную жизнь. Историческим же

предназначением русского народа объявляется его миссия внесения духовности

в рационалистический Запад.

Различного рода "утешители" нации почему-то всегда стараются убедить нас во

взаимоисключительности выбора: или святость, или человекодостойный достаток

народной жизни.

В свое время, увлекаясь чисто умозрительными, а не идущими от реалий

мыслительными конструкциями, я принимал подобное объяснение. Однако чем

больше я проникал в глубинные течения жизни, тем больше приходил к

парадоксальному на первый взгляд выводу: именно подобный взгляд и делает

особо безнравственными и само российское бытие и философические попытки

сохранить незыблемость его идеологии.

Полное прозрение пришло ко мне от простого, но очень ярко высветившего

истинную суть вещей события. Как-то еще на самой заре российской

либерализации мне довелось побывать в составе официальной делегации

оппозиционных компартии сил в небольшом финском городке.

Среди различных мероприятий, предложенных нам для знакомства с жизнью

финнов, - одно меня буквально потрясло. Мы посетили профилакторий для

ветеранов зимней и второй мировой войн. Комфорт, покой. Все было сделано

так, чтобы старому человеку, инвалиду было удобно, чтобы он был как можно

более избавлен от столь обременительных в физической немощи бытовых забот.

После ужина, который тоже немало удивил нас, вскормленных на советской

перестроечной диете, мы собрались в холле вместе с ветеранами посмотреть

концерт, состоящий из номеров подготовленных как самими стариками, так и

жителями городка. Сидя в зале я вглядывался в старческие лица и видел каким

истинным покоем были они освещены, с какой непосредственной радостью

переживалось каждое бесхитростное выступление.

Признаюсь, у меня на глазах навернулись слезы. Я вспомнил своего отца, как

и эти старики прошедшего войну. Именно тогда мне и подумалось впервые: как

смеем мы кичиться своей высшей духовностью и нравственностью, если в

основном она проявляется в болтовне о высоких материях и абсолютной

беспомощности в практическом воплощении воспеваемых идеалов?

Чего стоит вся наша духовность, если мы не способны обеспечить своим

ветеранам даже сотую часть того, что имеют старики страны, на которую мы

снисходительно смотрим с высот своей высокой предназначенности?

Неужели мы не видим всей низкой лицемерности нашего "духоборчества"?

Неужели не Достоевский написал про единую детскую слезинку и неужели море

стариковских и детских слез, слез горя и нищеты не заливало Россию на

протяжении всей ее многострадальной истории? Неужели же не безнравственно

мнить себя духовными светочами и подлинными гуманистами и не замечать, что

почти все, что нами достигнуто, воздвигнуто на костях собственного народа?

Какой еще народ, кроме нас во имя будущего счастья уничтожил лишь за годы

советской власти чуть ли не пятую часть нации и чуть ли не каждого своего

четвертого гноил в лагерях?

Господи, не ужели мы не понимаем, что подлинная нравственность заключается

в том, чтобы накормить страждущего, а не с добрыми словами проводить его в

могилу?

Именно поэтому еще более унизительным для нас кажется то обстоятельство,

что сегодня мы вынуждены идти с протянутой рукой к презираемому нами

Западу, чуть ли не вымогая подачку намеками на угрозу непредсказуемости

страшного русского бунта.

Я говорю: все высоты личного духа, будь то Толстой, Достоевский ли,

Булгаков и так далее, которыми мы можем гордиться, воздвигнуты не благодаря

особой духовности нашего общества, а в противовес его бездуховности. Именно

глубина этой бездуховности и порождала могучую волну русского культурного

гуманизма, но как всякая волна она так и не смогла всколыхнуть самую толщу

народной жизни.

Впрочем, это замечание относится далеко не только к нам. Везде мы можем

проследить, что нравственные светочи зажигаются лишь когда падение нравов

омрачает душу народа. Они как лучезарные маяки ведут людей к спасению и не

дают совести погрузиться в вечный сон.

Я всегда сильно переживал, что в этих словах видят лишь пафос отрицания. Но

не пафос ли это утверждения необходимости реального взгляда на состояние

срединной нашей национальной жизни? Не это ли спасение от самодовольства

нации, которое мешает разглядеть подлинное состояние народной души и

очистится от всего, что мешает обрести жизнь действительно праведную?

Не Христос ли говорил: вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь,

как вынуть сучок из глаза брата твоего!

Так и нам, народу российскому стоило бы пристальней вглядеться в свою

жизнь, прежде чем мнить себя блюстителями истинной веры и духовной чистоты

других народов.

У меня спросили

У меня спросили: но на чем же тогда должен стоять символ веры нашей,

неужели наше предназначение лишь в том, чтобы являть миру пример как не

надо жить?

- Я не только верю, но и знаю: у России великое будущее. Именно ей

предстоит выполнить великую миссию, о которой разговор еще впереди. Мы

обретем многое. В том числе и народный достаток, который освободит русского

человека от проклятия нищеты, унижающей и растлевающей дух так же как и

стяжательство.

- Но что для этого нужно России?

- Прежде всего обратиться к своей внутренней жизни, сосредоточив на ней

весь свой созидательный потенциал, не отвлекаясь на устройство жизни

других. Понять, что при всей нашей особенности, у россиян, как и у всех

других народов, нет ничего того, что возвышало бы нас над остальными. Нет

народов худших или лучших, святых или греховных, есть только - разные.

- Освободиться от оков государственности и сделаться народом гражданским,

свободным в созидании и ответственным за содеянное. Не мы во имя

процветания государства, а государство для нашего процветания. Заняться

обустройством своего собственного национального общежития, научиться

самоуправлению.

- Положить в основание национальных этических норм КаУм и в основу

национального обустройства формулу Бог=Человек=Семья=Отечество

Реформировать православие, избавив его от претензий на всемирную

исключительность. В церкви священник должен быть прежде всего духовником, а

не маклером в посреднической конторе по предоставлению божьей благодати.

Назад к содержанию

11.Глобальные проблемы человечества в XXI веке и судьба России

Особая роль России это не наше достоинство, это наш Рок.

Во мне живет ощущение какой-то особой значимости уходящего столетия. Мне

представляется, что именно в XX веке человечество в своем пути уже

поднялось на ту высоту, с которой достаточно ясно можно увидеть не только

цельный смысл уже пройденного, но и земной горизонт, за которым открывается

пока еще таинственное для нас инобытие.

И если ранее, поднимаясь с вершины на вершину осмысления жизни человек мог

видеть ее лишь фрагментарно, не имея достаточно данных, чтобы соединить в

целое, то теперь перед нашим взором открывается величественная панорамаво

всей своей перспективе.

То, что произошло в минувшем веке в некотором роде напоминает колоссальный

переворот в человеческом сознании, связанный с представлениями о географии

Земли. Веками копившиеся знания об отдельных участках ее поверхности вдруг

соединились в единое и пред изумленным мысленным взором человека его родная

планета предстала в своей завершенной целостности.

Для нас немаловажно то, что первоначально Земля была "схвачена" цельно

именно мысленным взором и лишь затем человек рискнул охватить ее буквально,

расправив над океаном паруса своих дерзновений. И пусть первый, мысленный

вид Земли еще не соответствовал полностью реальности, но в принципе он был

правильным!

То же мне представляется происходит и сейчас, но уже применительно к

восприятию смысла земного человеческого бытия, его истории,

предназначенности и путей взлета к Трансцендентальности. Мы стоим сейчас на

пороге нового озарения и я уверен, что именно в XXI веке человеческое

сознание сможет целостно охватить, то, что еще сегодня мы видим лишь как

отдельные сцены величественной Божественной комедии.

Но именно в минувшем столетии мы подошли к этому рубежу и общие контуры

картины бытия уже все явственней проступают в нашем сознании.

Особенность же познания дальней исторической перспективы заключается в том,

что чем дальше имеет возможность заглянуть вперед человек, тем яснее

видится ему смысл процессов, происходящих в ближних временных горизонтах,

тем глубже он может проникнуть в предстоящие проблемы.

Особый же интерес у людей всегда вызывало то, что мы называем глобальными

проблемами человечества, что составляет основной стержень противоречий

переживаемой эпохи. Мне представляется, что на рубеже третьего тысячелетия

мы имеем возможность по новому осмыслить не только уже преодоленное нами,

но и увидеть истинные глобальные проблемы ближайшего будущего.

Я думаю, что одной из первых по настоящему глобальных проблем, с которой

пришлось столкнуться человечеству как объективированной сущности, была

проблема преодоления полной зависимости от природы, преодоление

отчужденности от процесса производства всего необходимого для своего

существования.

Но именно разрешение этой проблемы и привело к тому, что человек вынужден

теперь постоянно разрешать порожденные этим шагом новые проблемы, в основе

которых общее глобальное противоречие между первой и второй

(человекосотворенной) природами.

Вплоть до XX столетия это противоречие не осознавалось в полной мере.

Слишком незначительными были масштабы человеческой деятельности, результаты

которой первая природа еще могла как-то растворять в потоке своей

колоссальной животворящей энергии. И тем ценнее для нас опыт минувшего

века, который не только увеличил производящие силы человека до

соизмеримости с природными, но заставил нас трезво взглянуть на результаты

своих преобразующих усилий.

Я думаю, что именно произошедшее осознание соизмеримости человеческих и

природных сил позволит в XXI веке избежать серьезной конфликтности между

ними и в основу созидающей деятельности человека положить тенденцию к их

гармонизации. И то, что сделано уже в этом направлении человеком в

последние годы века минувшего позволяет с уверенным оптимизмом смотреть

вперед. А также избавиться от истерического взгляда на эту проблему и

понять, что она вполне разрешима. Во всяком случае уже сегодня во всем

цивилизованном мире действует достаточно эффективный механизм как

общественного, так и государственного контроля за состоянием природной

среды.

Куда более серьезными на мой взгляд являются проблемы, порожденные

единством и борьбой личного и общественного начала. Мы уже заметили, что

именно эти проблемы пока нанесли человечеству куда больший ущерб, чем все

природные катаклизмы (включая эпидемии) вместе взятые. Практически вся

история человечества шла именно под знаком этого, как казалось практически

неразрешимого противоречия между личным началом и потребностями

обустройства общественного бытия, а также между различными корпоративными

объединениями, порожденными борьбой этих начал: племенами, народами,

государствами, сословиями, классами.

Возможно не для всех очевидно каким образом противоречие между Я и Мы

порождает различные корпоративные объединения. Однако если взглянуть в

суть, то мы увидим, что во основе всякой корпорации лежит именно стремление

каждого "Я" обрести среду своего непротиворечивого с "Мы" обитания. При

этом именно малое корпоративное "Мы" в противовес другим "Мы" более высоких

общественных структур использовалось "Я" для реализации своего личностного

начала.

Я думаю, что в грядущем веке все прежние формы, в которых разрешалась эта

линия противоречий Я - Мы: национальные, идеологические, классовые или

совсем отживут, или отойдут на второй план.

И в этом отношении примечательна роль века минувшего: именно социальные

катаклизмы XX столетия позволили осознать преходящий характер национального

и бессмысленность классового антагонизмов. Я думаю, что духовные лидеры

нового столетия осознают в полной мере, что национальное бытие свойственно

лишь детству человечества и то, что люди уже сделали гигантский шаг к

преодолению этого одного из последних барьеров на пути к жизни во

всечеловеческом братстве, которое свойственно более высокой ступени

развития.

Однако как бы мы ни считали национальное бытие ограниченным, оно есть

непреложный этап в развитии человечества, который может быть пережиттолько

через полную национальную реализованность. Именно поэтому пока национальное

"Я" не реализуется хотя бы в основных своих началах, не разовьется до того,

что человеку станет тесно в национальном платье, осознание главенства

общечеловеческих начал не может стать ведущей тенденцией развития.

Сегодня Европа уже начала переживать национальную ограниченность, Северная

Америка еще в новое время стала котлом, переваривающим национальное в некую

иную субстанцию из которой все более проступают черты нового существа -

Человека всемирного. Подобные процессы начинают мало помалу проявлять себя

и в других регионах планеты.

Это не означает, что XXI век пройдет бесконфликтно в плане самоутверждения

отдельных наций. На нашей планете еще много народов, которые только

формируются как нации или развитие которых было подавлено более передовой

(в смысле темпов развития) нацией.

Пожалуй наиболее ярким примером такого "подросткового" (когда доминирует

тенденция самоутверждения) состояния сегодня могут быть палестинцы, чеченцы

и ряд этот можно продолжить. Как это ни парадоксально, но примерно в таком

положении находится и Россия. Дело в том, что развитие русского

национального самосознания было прервано примерно в середине XIX века,

когда оно находилось на мощном подъеме. Я уверен, что совершенно не

случайно именно на этот период пришелся золотой век русской культуры.

Становление русской нации было прервано буквально в тот момент, когда мы

приближались к своей зрелости. Оно было прервано Империей. Именно в XIX

веке имперское начало стало преобладающим над национальным, и вместо

самосовершенствования нации мы пошли по пути экспансии своего еще

недозревшего менталитета на окружающие нас народы.

Сегодня мы расплачиваемся за это тем, что европейский христианский мир

смотрит на нас как на трудных подростков еще не созревших полностью к

равноправному вхождению в их семью, а народы, подвергшиеся русской

экспансии, подозрительно относятся к нашему новому состоянию.

Сегодня нам предстоит продолжить прерванное и вновь устремиться к

предначертанной высоте. Подлинный взлет нашей нации еще впереди. И все же

наше будущее как и будущее всех народов не в национальном, а

общечеловеческом. И в полной мере мы осознаем это именно в XXI веке, когда

интеграционные процессы станут общечеловеческой доминантой.

Столь же преходящий характер имеют и классовые антагонизмы. Однако в

отличие от национальных они обнаружили свою историческую исчерпанность уже

в прошедшем столетии. Сегодня человечество уже в полной мере осознало

неизбежное ролевое распределение на организаторов и исполнителей и

невозможность его преодоления до тех пор, пока человечество не освободится

от непосредственного участия в общественном воспроизводстве.

Кстати, немалая заслуга в этом принадлежит именно России, которая первой в

массовом масштабе попыталась реализовать умозрительную идею уничтожения

классов. Однако законы общественного развития неумолимы: мы смогли добиться

лишь того, что на месте уничтоженного вырос монстр советской номенклатуры,

эксплуататорская сила которого превзошла все, что знало до этого

человечество. Но в чем же тогда будут состоять действительно определяющие

лицо XXI века глобальные проблемы и противоречия?

Я говорю, что главной проблемой нового века станет противоречие между

культурно-историческими типами нашей цивилизации.

Именно это противоречие и приобретет глобальный характер и может вновь

поставить человечество на грань самоуничтожения.

Что же представляют из себя эти культурно-исторические типы?

В основе культурно-исторической типологии лежат отношения квадратуры круга

Я-Мы-Мир-Трансцендентальность. Эти отношения позволяют выделить три

основных типа человеческих общностей, названия которых носят чисто условный

характер.

1.Европеидный культурно-исторический тип. К нему кроме большинства

европейских народов безусловно принадлежат североамериканцы. Близки к этому

типу японцы, некоторые южноамериканские и азиатские нации. Доминантой этого

типа является начало личной свободы, освобождение от сковывающего динамизм

развития Мы. Ведущая идеология этого культурно-исторического типа -

христианство, в котором как нигде сильно именно личностное начало. Основная

тенденция общественного обустройства - демократия.

2. Азиатский тип. Ядро его образования - древневосточные цивилизации и их

потомки. В значительной степени тяготеет к этому типу Китай. Доминантой

этого культурно-исторического типа является господство Мы, подчинение Я

общему началу. Ведущая идеология - ислам, но не противоречат этому типу и

религии с обезличенным божественным началом (конфуцианство, даосизм и

т.д.). Основная тенденция в обустройстве общественного бытия - тяготение к

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9