Дипломная работа: Анализ категорий времени и пространства в романах "Дом без хозяина" и "Бильярд в половине десятого" Генриха Белля

Вопрос о том, «где началось бы их сопротивление», — центральный нерв бёллевского морализма. Человек глубоко религиозный (Белль— католик по вероисповеданию), он, однако, менее всего склонен удовольствоваться христианской моралью непротивления злу насилием. Наоборот, он настойчиво ищет в душах своих соотечественников не «смирения, а ненависти к силам зла, и это постоянно ставит католика Белля в резкую оппозицию к официальной политике западногерманского католицизма. Heслучайно в творчестве Белля так много сатирических образов представителей официальной католической церкви.

1.2 Дуализм прочтения произведений Генриха Белля в отечественных и зарубежных исследованиях

После поражения фашизма и его идеологии неизбежно возникал вопрос о том, каким должен быть новый идеал человека. Ответы на этот вопрос искала и литература: не стало исключением и творчество Генриха Белля. Вошедший в литературу как один из активных участников «группы 47» - «литературы развалин» - как называли их современники, в первых своих романах он обращается к прошлому – без сознания случившегося нельзя идти вперед.

Вместе с фашизмом оказались разрушенными прошлые идеалы, прошлая система ценностей, и Белль вместе со своими героями заново создает систему ценностей, не дискредитировавших себя.

С трактовкой произведений Генриха Белля дело обстоит особенно сложно – за те полвека, что публикуются критические разборы его произведений, его называли и классическим реалистом, которому чужды какие-либо проявления поэтики модернизма, и убежденным модернистом. Дуализм прочтения, заложенный в тексты самим автором (Balzer) [21], определяет и исследования творчества Белля. Этому дуализму соответствуют две линии исследования, одна из которых до конца 80-х годов бесспорно доминировала и в России, и на Западе: в исследовании творчества Белля, особенно при трактовке как идейного плана произведений, так и системы образов, преобладали категории социального, а не литературоведческого анализа. В этой ситуации собственно анализ художественного текста отходил на второй план. Среди зарубежных работ этого направления до сих пор остается наиболее актуальным и интересным исследование Ганса Йохима Бернхарда «Романы Генриха Белля – общественная критика и общественная утопия» [22]. Затем окончание холодной войны, политические изменения прежде всего в Германии, повлекли за собой изменения в суждениях и, возможно, в ориентирах исследований. Вторая линия исследования рассматривала творчество Белля как бы извне: с точки зрения религии (Кушель, Шмальстигель), феминистической теории (Хинвски, Бек), психоанализа (Крамер-Меллер).

Наиболее полно осветил творчество Белля автор первой моногорафии о нем на русском языке – С. Рожновский [14]. Он обращается к различным аспектам творчества этого автора, начиная с его истоков (Группа – 47), анализируя первый сборник его рассказов; затем автор переходит к рассмотрению социально-политических взглядов писателя. Автор первым отмечает и подробно описывает ту особенность беллевской манеры письма, которая стала структурообразующей для многих его романов, а для читателей сделала его произведения легко узнаваемыми. Анализируя роман «И не сказал ни единого слова», где впервые появилась эта особенность, критик говорит, что структура романа, при первом знакомстве кажущаяся максимально простой, на самом деле очень усложнена.

В романе много петель, выходящих из какой-нибудь точки и не сцепленных ни с чем, кроме личности героя. Эти петли, с точки зрения С. Рожновского [14], можно назвать «наплывами прошлого», которые вплетаются в повествование с помощью искусных и утонченных приемов, с тщательным соблюдением принципов психологической мотивированности. Несмотря на несомненную важность этой особенности «наплывающего прошлого», дальнейшие исследователи почти не уделяли внимания этой проблеме. Вскользь упоминает о ней И. Роднянская [13], сравнивая упомянутую особенность белллевского стиля с музыкальным или лироэпическим сочинением, которое построено на основе сопоставления повторяющихся элементов, по принципу «из песни слов не выкинешь». С. Остудина, говоря о проблеме рассказчика в поздних романах Белля, рассматривает выделенную С. Рожновским особенность «наплывающего прошлого» как композиционный прием, весьма важный не только для внешней, композиционной, но и для внутренней организации романа [14].

Очень интересное замечание о героях Белля дано Д. Калныня, особенно если учесть традицию российского литературоведения читать образы в традициях Достоевского и Толстого, то есть как «маленьких людей» [8]. «Маленький человек» Белля – это прежде всего антимещанин…», - уточняет Д. Калныня [8]. Характерными же особенностями «маленьких» людей в романах Белля, по ее мнению, - это их подчеркнутое чувство самоуважения, нежелание сгибаться и приспосабливаться, лгать. Кроме того, часто к моменту повествования эти персонажи уже имеют более высокий социальный статус (Генрих Фемель, мать Неллы Бах). Таким образом, те качества, которыми обладают «маленькие люди» Белля, расходятся с привычным их набором в русской литературе.

Несмотря на то, что Беллю посвящено на русском языке относительно немного работ и каждый исследователь рассматривает иной аспект творчества писателя, существует ряд моментов, к которым обращается несколько авторов. Один из них – образ времени в романах Белля, который трактуется очень неоднозначно.

С. Рожновский говорит о «двухступенчатой эпической дистанции», благодаря которой сочетается, казалось бы, не сочетаемое: невмешательство в ход событий, эпическая отрешенность автора от происходящего и в то же время заинтересованное и пристрастное отношение к событиям, публицистичность [14]. Соответственно этим двум полюсам, текст романа делиться на два слоя: «авторское повествование» – происходящее – и «повествование действующих лиц» - прошлое. Если С. Рожновский просто отмечает эту особенность времени в романах Белля, то Д. Калныня [8] выводит зависимость интерпретации времени у Белля от категории оптимизм/пессимизм. Исследовательница говорит, что только оптимисты, то есть конформисты, заинтересованы в сохранении послевоенного статуса кво, чтобы беспрепятственно продолжать старое (фашистское) дело. Белль, по мнению Д. Калныня, не верит в буржуазную культуру и существование, полагая, что они обречены, а через столкновение двух континуумов – авторского и буржуазного – он исследует «причинную обусловленность событий» [8]. С. Джебраилова [4] и Э. Ильина [7] частично следуют принципу анализа художественного времени, предложенному С. Рожновским.

Но С. Джебраилова настаивает не на оппозиции прошлое/настоящее, а на непрерывности, нерасторжимости связи прошлое/настоящее/будущее (такую же трактовку предлагает и немецкий критик Бернхард [22]). «Прием этот, примененный в различных вариантах, - говорит С. Джебраилова, - становится универсальным средством раскрытия и самораскрытия персонажей, объяснения позиции писателя, анализа исторических судеб Германии, прогнозирования ее будущего, исследования проблемы интеллигенции» [4]. Э. Ильина говоря об образе времени, вводит термин «неопределенное прошлое», которое, с точки зрения исследовательницы, неотделимо от настоящего [7]. Такое слияние настоящего и прошлого выводит героев в иной пласт – в вечность. Следовательно, Ильина также обращается к двучленной временной оппозиции для романов Белля, хотя она заметно отличается от двучленного варианта, предлагаемого С. Рожновским. В данном случае это оппозиция вечное/сиеминутное. Такая трактовка представляется наиболее убедительной для беллевских романов, начиная с «Не сказал ни слова», так как понятие добра и зла, данные Библией (именно они являются основными, важнейшими для Белля) вечны, а те будничные поступки, которые совершают герои в настоящем, - лишь шаг к добру и злу. Не обращаясь при описании времени у Белля к терминам, вводимым Ильиной [7], С. Джебраилова [4] отмечает, что время объективно и субъективно оказывается открытым для всех представителей семьи Фемель в романе «Бильярд в половине десятого». С ее точки зрения, вечность представлена здесь как «живой поток человеческой истории, уже канувшей в прошлое». Ильина, говоря о ведущей роли жанра романа в литературе XX века, о тех активных поисках, которые ведутся в настоящее время в области формы, отмечает ключевое значение таких проблем поэтики, как проблема автора, комедиантства, маски, игры. С точки зрения исследовательницы, игра для героев Белля становится не только «эквивалентом жизни», но и способом честной и чистой жизни, протестом. Э. Ильину больше волнует игра как театр, грим, но в работе вскользь упомянут и еще один вариант трактовки этого понятия – игровые пространства. Наиболее ярко особенности игровых пространств проявляются в романе «Бильярд в половине десятого», где обитателям каждого из пространств дано свое название и четко прописаны правила игры в каждом из пространств.

С проблемой времени и пространства тесно связана проблема символики образов. В романах Белля часто герой статичен по отношению к пространству. В работах С. Джебраиловой [4], Э. Ильиной [7], И. Роднянской [13] анализируется символика образов буйволов, агнцев и пастырей (роман «Бильярд в половине десятого»). В более поздних работах С. Джебраиловой и Э. Ильиной эти образы анализируются с опорой на библейский текст, И. Роднянский рассматривает их как нравственный выбор каждого из героев, что не противоречит точке зрения двух других исследовательниц. Частным случаем противостояния агнцев/пастырей/буйволов является оппозиция антифашисты (антифашизм)/ фашисты (фашизм). О реализации этой темы в творчестве Белля писали А. Карельский, Л. Черная, М. Рудницкий [15]. В более поздних работах И. Фрадкин [18] и Т. Мотылева [12] рассматривают это противостояние как часть еще более общей проблемы: нравственного или безнравственного выбора каждого из героев и ответственности за этот шаг.

Мы видим в романах Белля резкую поляризацию персонажей не столько по социальному, сколько по нравственному признаку: на одном полюсе наделенные властью, влиятельные, надменные, жестокие; на другом – их жертвы, защитники добра и справедливости. Такое деление достаточно точно отражает позиции, рассмотренные выше. Оно в своих истоках, несомненно, связано с авторским представлением о мироустройстве. Верующий католик, автор вроде бы не должен сомневаться в том, что добро неотделимо от бога, но последний и предсмертный его роман «Женщины у берега Рейна» заставляет нас вместе с персонажами задуматься: «А есть ли вообще Бог в этом мире?». Ответа на этот вопрос, вероятно, нет и у Белля. Нет и пространства абсолютного, божественного добра и нравственности, которое являлось бы идеалом, основной нравственной опоры как для героев, близких к автору, так и для героев – пастырей, ведущих овец к Господу.

1.3 Художественные категории пространства и времени

Изучение специфики художественного времени и пространства в литературе является одной из актуальных задач для современного литературоведения, так как представление об этих категориях – важнейший компонент анализа текста.

У истоков изучения художественного времени и пространства в отечественном литературоведении стояли В. Пропп[], Ф. Зелинский[], В. Виноградов[], А. Цейтлен[]. Перу А. Цейтлен принадлежит одно из первых определений понятия художественного времени в «Литературной энциклопедии»[].

1.3.1 Время и пространство как фундаментальные категории философии

В трудах ученых-философов (Аристотель, Г. Э. Лессинг, В.В. Давыдов, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев и др.) пространство и время рассматриваются как фундаментальные характеристики бытия. Эти категории являются всеобщими формами существования действительности. Обратимся к определению времени и пространства, которые дают толковый и философский словарь.

«Время…1. В философии: одна из основных объективных форм (наряду с пространством) существования бесконечно развивающейся материи…2. Продолжительность, длительность чего-либо, измеряемая секундами, минутами, часами…3. Промежуток той или иной длительности, в который совершается что-нибудь, последовательная смена часов, дней, лет…4. Определенный момент, в который происходит что-нибудь…5. Период, эпоха…» [].

«Пространство…1. Объективная реальность, форма существования материи, характеризующаяся протяженностью и объемом…2. Промежуток между чем-нибудь, место, где что-нибудь вмещается…3. Поверхность, земельная площадь»[].

«Время – универсальное свойство бытия, выражающее длительность существования любых объектов и последовательность смены состояний, которыми они характеризуются, а также необходимое условие осуществления всех имеющихся способов жизнедеятельности человека (познания, общения, практики)» [].

Другой важнейший атрибут действительности – пространство – выражает взаимное расположение объектов относительно друг друга (впереди, сверху, сзади, внизу, сбоку, вне, внутри, около, далеко, близко), способность объектов иметь определенный объем, протяженность (длину, ширину, высоту), форму, структуру.

Впервые понятие «время», «место» были выделены греческим философом Аристотелем в его учении о категориях. Идеи Аристотеля о пространстве и времени оставались одними из ведущих философских идей на протяжении многих столетий.

Эволюция аристотелевского учения о времени привела к формированию понятий «истинного» и «математического» времени. «Абсолютное, истинное, математическое время» ньютоновской механики сформировалось в результате многовекового развития и последующего слияния двух первоначально противопоставленных представлений о времени как мере движения и о времени и вечности – истинном бытии, длительности, длении как атрибута умопостигаемого мира. Ньютон полагал, что «длительность или продолжительность существования вещей одна и та же, быстры ли движения (по которым измеряется время), медленны ли или их совсем нет…»[], а «абсолютное время» едино для всех вещей и движений. Поэтому в представлениях об абсолютном времени классической механики нашло отражение равномерное суточное вращение Земли вокруг оси, а само абсолютное время, осознаваемое Ньютоном как некоторое независимое от материальных процессов протекающее равномерное «течение», «дление», «поток» [], как «время, пространство, место и движение», составляющие уже общеизвестные понятия, генетически связаны с концепцией времени Аристотеля.

Декарт и Спиноза приходят к осознанию того, что длительность сама по себе не обладает никакой внутренне присущей мерой и что «…для измерения длительности любой вещи мы сопоставляем данную длительность с длительностью … движений вещей, из которых складываются годы в дни; вот эту-то длительность мы именуем временем» [].

«Первый философ» Германии начала 19 века Э. Кант, основоположник немецкой классической философии, в своем творчестве обращался к вопросам времени и пространства. В «Трансцендентальной эстетике» (один из разделов «Критики чистого разума») Кант определяет пространство и время как необходимые формы всякого познания, начиная от элементарных восприятий и представлений.

Современная физика отрицает представления о пространстве как пустом вместилище тел и о времени как едином для всей бесконечной Вселенной, и доказывает, что пространство и время неотделимы друг от друга.

С возникновением теории относительности ученым пришлось отказаться от идеи абсолютного времени. В современной физике общепринятым является предложенное А. Эйнштейном операциональное определение как измеряемого обычными часами физического параметра. Эйнштейн в теории относительности утверждает, что пространство и время находятся в такой универсальной взаимосвязи, в которой они теряют самостоятельность и выступают как стороны единого и многообразного целого.

Начало теоретического изучения художественного времени и пространства было поожено трудами Аристотеля, авторитет которого в области науки сохранялся на протяжении многих веков. Принципиально новые идеи о природе, семантических и художественных функциях этих феноменов были высказаны мыслителями XVIII-XIX веков, особенно представителями немецкого романтизма.

Все искусства можно разделить на две основные группы:

·  Пространственные искусства, т.е. изобразительные (архитектура, скульптура, живопись, орнамент);

·  Временные искусства (античные теоретики их называли «музические»: музыка и поэзия).

Здесь слово «поэзия» употребляется в более широком смысле «как обнимающее всю область художественной литературы» [].

Отличие между искусствами двух групп заключаются в том, что в пространственных искусствах материал, из которого строятся образы, расположен в пространстве, тогда как во временных искусствах материал расположен во времени, так как он состоит из последовательности звуков, следующих друг за другом во времени.

Эта противоположность была впервые сформулирована в теоретическом труде по вопросам эстетики немецким критиком XVIII века Лессингом. В своей книге «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» Лессинг ставит вопрос о различии между изобразительными искусствами и поэзией.

На основе этой научной работы появились дальнейшие теоретические исследования в области эстетики (Гердер, А. Бергсон).

Важным вопросом в эстетике является вопрос восприятия времени и пространства, а также вопрос реального и концептуального времени. Разработка этого вопроса восходит к Августину, над этой проблемой работали Кант и Рассел. Однако четкое разграничение эти виды времени получили недавно, актуализируясь в произведениях искусства. Под реальностью пространственно-временной модели подразумеваются физическое представление, объективность параметров, существующих вне зависимости от их восприятия познающим субъектом. Реальное во времени и пространстве, таким образом, «…суть условия сосуществования и смены состояний любых окружающих нас объектов и явлений» [].

Перцептуальность во времени и пространстве, являясь частью единого целого, связывается с «чувством настоящего, прошлого, будущего, служит критерием соотнесения событий в интенсивном плане» []. Именно этой особенностью отражения времени и пространства объясняется понимание произведения, представленного в рамках пространственно-временного построения. Модальность времени и пространства в своем определении отображает не только исторические показатели, но и «свою протяженность и структуру» [].

Целостность в содержании понятий определяется в философско-эстетических работах, синтезирующих данные представления (работы С.А. Бабушкина, Э.Ф. Володина, Н.И. Джахадзе). Э.Ф. Володин, рассматривая специфику художественного времени и пространства, отмечает сложность его структуры в разнообразии выполняемых им функций: «длительность произведения», «эмоциональность переживания содержания», выражение «доминанты», служащей «целеполаганию в творчестве каждого художника» [].

Итак, время и пространство – важнейшие реалии бытия. Начиная с античности, ученые-философы разрабатывали вопросы времени-пространства в своих трудах, что послужило основой исследований этих категорий в эстетике. Однако только в начале XX века началось целенаправленное исследование художественного времени и пространства как элементов поэтики литературного произведения на конкретном текстовом материале.

1.3.2 Особенности пространства и времени в литературном произведении: теоретический аспект

Изучение специфики художественного времени и пространства в литературе является одной из актуальных задач для современного литературоведения, так как представление об этих категориях – важнейший компонент анализа текста.

Этот вопрос рассматривался еще в трудах Г.Э. Лессинга и Г.Ф. Гегеля, научных работах А.А. Потебни, М.М. Бахтина, Я. Мукаржовского, В.Б. Шкловского, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, Д.С. Лихачева и И.Б. Роднянской, С.И. Сухих, А.Б. Есина и др.

Сюжет произведения разворачивается в определенном пространстве, которое нередко читательское восприятие стремится свести к географическому. «Однако существование особого художественного пространства, совсем не сводимого к простому воспроизведению тех или иных локальных характеристик реального ландшафта, становится очевидным…»[].

А.А. Потебня совершенно верно заметил: искусство отражает реальный мир, непременными характеристиками которого являются пространство, время и движение, развитие, реализуемое в действии. Вне этих категорий не может быть восприятия каких бы то ни было объектов окружающей действительности. А.А. Потебня доказал важное положение о неразрывности пространства и времени в словесном искусстве. «Рассматривая словесное искусство как временное, он четко обосновал тезис о том, что пространство <…> может быть художественно выражено только через разложение пространственных объектов на отдельные элементы и превращение их во временную последовательность восприятий» [].

Литературное произведение так или иначе воспроизводит реальный мир: природу, вещи, события, людей в их внутреннем и внешнем бытии. Все это не может существовать вне времени и пространства. Но искусство лишь отражает действительность: важной чертой художественного времени и пространства становится условность. «Условность художественного времени по сравнению с реальным временем очевидна уже из самых простых сопоставлений. Например, из сопоставления длительности времени, изображаемого в произведении, и длительности времени, необходимого для восприятия произведения при его прочтении»[].

Важно также отметить перцептивный характер категорий художественного времени и пространства в литературном произведении. Это связано с самой природой искусства, в которой изначально, в отличии от научного способа познания, заложена субъективность. Время, его изменение – это прежде всего состояние души. Содержание этой категории психологично и для автора-повествователя, и для персонажей.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6