Реферат: Культурно-бытовой облик учащихся начальной и средней школы XIX начала ХХ веков
Каждый воспитанник VI-VII классов
должен был написать, в течение года, одно серьёзное сочинение; от него
требовались ссылки на источники, которые он пользовал. Для сочинения могли быть
избранны темы: по истории, географии, истории литературы. Написанное сочинение
рассматривалось и, конечно, в случае надобности, исправлялось. Преподавателем
словесности затем передавалось другому преподавателю: истории, географии или
словесности, по принадлежности, который прочитывал его и составлял рецензию.
После того сочинение передавалось одному из учеников, сотоварища автора по
классу, который в свою очередь составлял рецензию. Раз в неделю, вечером,
назначалась «литературная беседа»: собирались ученики VI-VII классов,
несколько преподавателей, инспектор и директор. Воспитанники садились на партах
или школьных скамейках, как их тогда называли, а преподаватели и начальство
размещались на стульях, по обе стороны кафедры. Обстановка выходила достаточно торжественная,
и во всяком случае – не заурядная. Автор сочинения всходил на кафедру и читал
его; затем прочитывалась рецензия преподавателя и ученика, сотоварища автора.
Начинались прения, в которых принимали живое участие также и воспитанники. Всё
это было для нас ново, завлекательно, нисколько не напоминало школьную рутину и
было подготовкой к близкой уже для нас университетской деятельности.
Литературные беседы затягивались иногда до 11 часов; спорами одинаково
увлекались и преподаватели и воспитанники»[378].
Но то, что литературные собрания происходили ещё до 1852 года, подтверждает
хотя бы описание Д. Милютина, который учился в Университетском Пансионе. Он
отмечает: «В известные сроки происходили по вечерам литературные собрания, на
которых читались сочинения воспитанников в присутствии начальства и
преподавателей»[379].
Хотя такие дополнительные занятия, делаясь практически обязательными, могли
перестать быть увлекательными и для учителей, и для гимназистов: «… бывали у
нас в гимназии чтения избранных ученических сочинений, в присутствии директора,
учителей и всей гимназии; помню, что наскучив поправкою наших бумагомараний,
давал он (- учитель словесности) нам какие-то стихи и прозаические статьи… и
заставлял нас читать их, под видом наших сочинений»[380].
Но все-таки там, где литературные беседы не были обязательными и происходили не
слишком часто, они могли действительно увлечь учащихся, как, например,
одноклассников Н. Бунге и Н. Забугина. Эти два мемуариста вспоминают о
литературных беседах так: «В них могли принимать участие ученики только двух
высших классов, но они не имели для учеников обязательного характера… Беседы
происходили один раз каждые три недели; одни ученики читали свои сочинения,
другие читали разборы этих сочинений, при чём дозволено было вступать в
словесные прения, под руководством педагогического персонала… Беседы эти имели
в первое время большой успех: ученики ретиво взялись за разработку сочинений на
разные, большею частью, отвлечённые и очень интересные темы, а словесные прения
между авторами и критиками были очень оживлёнными»[381].
Часто в
учебном заведении не было даже приличной библиотеки: «В гимназии посторонние
книги были в чрезвычайно редком обращении… Книг же специально для детского и
юношеского возраста в гимназии и в помине не было…»[382].
Хотя нередко были случаи, когда сами учащиеся стремились к самообразованию, и
тут им гимназическое начальство могло даже помешать, как это случилось с
одноклассниками А. Рубца: «… в 1856 году профессор киевского университета Селин
сделал объявление, что он будет читать для всех, кто только пожелает
присутствовать на его лекциях, - о драме, трагедии вообще и драматургах Англии,
Франции, Испании и Германии…
Все старшие гимназисты первой гимназии были очень
обрадованы, когда им разрешили посещать лекции Селина в здании университета
после обеда […] К сожалению, начальство наше прекратило посещения наши лекций,
побоявшись, что мы не будем иметь времени приготовлять уроки. Мы ужасно были
опечалены и озлоблены против начальства…»[383].
Вообще у
учащихся было, естественно, немало запрещенных начальством развлечений.
Ученикам было запрещено посещение театра, кинематографа («Многие увлекались
кинематографом, с чем бороться было трудно - густая сеть синема раскинулась по
всему городу»[384]),
и много других увеселительных мест. Так, по «Правилам относительно соблюдения
порядка и приличий учениками Новочеркасской гимназии» учащимся воспрещалось
«посещать маскарады, буфеты, бильярдные, балкон и галерею театра и все
увеселительные сады, кроме городского Александровского»[385].
Впрочем, если верить А. Позднееву, в начале XX века в
том же Новочеркасске, в его театре для учащихся даже «был отведён пятнадцатый
ряд партера с пониженной стоимостью билета 50 копеек»[386].
К середине
50-х гг. А.Скабичевский дает следующее описание просмотренного им в театрах
репертуара: «Как и все гимназисты старших классов, я был большой театрал и
пользовался каждым случаем побывать в театре… Впрочем, я был невзыскателен по
части выбора пьес и в оценке актеров был полный профан, слепо следуя за голосом
молвы. Любимейшими зрелищами для меня были трескучие мелодрамы с обильными
пролитиями если не крови, то слез, вроде «Графа Угодино», «Тридцать лет или
жизнь игрока», «Лучшая школа – царская служба» и т.п.» [387].
А.
Позднеев подробно перечисляет спектакли и оперы, которые он посетил, будучи
учащимся в начале XX века: «… учёба во втором и третьем классах принесла
повышение интереса к театру и посещение его. Если во втором классе нас водили в
театр на исторические пьесы (… «Измаил»,… «Пожар Москвы»), то в третьем классе
начинается знакомство с литературно-художественным репертуаром: в ноябре 1904
года мы видели «Ревизора» Гоголя, в феврале были на «Юлии Цезаре», а на
масленице – на исполнении «Женитьбы» Гоголя… Зимой в декабре пришлось в первый
раз слушать оперу в нашем театре. Приезжая труппа исполняла «Аскольдову могилу»
Верстовского … На каникулах смотрели «Камо грядеши» по Сенкевичу, в феврале
драму «Борис Годунов»… были на пьесе «Ермак»… В октябре [1907 года] мы смотрели драму Алексея Толстого «Иван Грозный», «Последнюю жертву»
Островского, в декабре – «Гусарскую лихорадку», «Горе от ума» Грибоедова и
«Недруги» Карпова, в январе – «Золотое руно» Пшебышевского, а в апреле три
вечера подряд были посвещенны прослушиванию самых популярных опер –
«Риголетто», «Демон» и «Фауст»… В мае – опер «Евгений Онегин» и «Ромео и
Джульетта» приезжей оперной труппы. Количество посещения театра в этот учебный
год [1908] увеличилось: осенью я смотрел пьесы «Вишнёвый сад»
Чехова, «Разбойники» Шиллера, его же «Коварство и любовь», «Плоды просвещения»
Толстого, «Маленький Йольф» Ибсена, «Дни нашей жизни» Л. Андреева. В 1909 году
смотрел «Горе от ума» Грибоедова, «Ревизор» Гоголя, «Кукольный дом» Ибсена,
«Царь Фёдор Иванович» Толстого, «Синяя птица» Метерлинка, «Казнь» Ге… Ряд
спектаклей посещали целым классом, беря ложу… Я посещал и оперу. В оперном
театре за лето я посмотрел 10 опер: «Кармен» Бизе, «Демон» Рубинштейна,
«Русалку» Даргомыжского, «Пиковую Даму» Чайковского, «Дубровского» Направника,
«Ромео и Джульетту» Гуно, «Гугеноты» Мейербера, «Лакме» Делиба, «Травиату»
Верди, «Миньон» Тома и «Жизнь за царя» Глинки»[388].
Как видно,
у учащихся были и такие увлечения, которые обычно у детей не бывает, только у
взрослых. Но ввиду их особого положения, более сильного влияния начальства,
увлечения школьников часто зависели именно от политики в этой области самого
учебного заведения. Та же ситуация происходит и с кругом чтения учащихся.
Среди серьезных внеклассных увлечений учащихся, как и
у многих других более или менее образованных людей, было, конечно же, и чтение.
Хотя круг их чтения на самом деле не отличался такой уж серьёзностью. В самом
начале XIX века он был примерно такой: «В моей памяти очень живо
сохранился наш библиографический реестр. Это были, во-первых, произведения
отечественной поэзии… наша сказочная литература: Еруслан Лазаревич, Бова
Королевич, Королевна Гринцевана и проч. Романы и повести, в особенности Зряхова
и Кузьмичева: Битва русских с Кабардинцами; Дочь разбойницы, или любовник в
бочке; Приключения Мирамонда-Эмина. Во-вторых, переводы: арабские сказки, наш
любимец Апулей, Ромул г-на Ла-Фонтеля (так гласила надпись); сочинения мистрис
Редклиф; Юнговы нощи; Потерянный рай, одна часть миссиады Клопштока; Прогулки и
любовные забавы Августа II короля Польского. Один том сочинений принце де-Линя,
Руководство к полевой фортификации и проч. Из этих названий видно, что в выборе
книг мы не руководились собственным вкусом, а читали все, что попадалось нам
под руку»[389].
Д. Милютин даёт описание круга чтения учащихся в конце
20-х годов: «Мы зачитывались переводами исторических романов Вальтера Скотта,
новыми романами Загоскина, бредили романтической школой того времени, знали
наизусть многие из лучших произведений наших поэтов»[390].
Не особенно сильно изменился круг чтения у учащихся к
сороковым годам. По крайней мере таким он был в первой Киевской гимназии:
«Прочли Вальтер-Скотта, что было Диккенса, своих писателей старых, в
особенности Загоскина, войну 12 года Михайловского-Данилевского»[391].
П. Боборыкин пишет о конце сороковых – начале
пятидесятых годов. Он рассказывает о себе и своих одноклассниках: «Разумеется,
мы бросались больше на романы. Но и в этой области рядом с Сю и Дюма читали
Вальтера Скотта, Купера, Диккенса, Теккерея, Бульвера и, поменьше, Бальзака. Не
по-французски, а по-русски прочел я подростком «Отец Горио»…
Наших беллетристов мы успели поглотить если не всех,
то многих, включая и старых повествователей, и самых тогда новых, от Нарежного
и Полевого до Соллогуба, Гребенки, Буткова, Зинаиды Р - вой, Юрьевой (мать А.
Ф. Кони), Вонлярлярского, Вельтмана, графини Ростопчиной, Авдеева - тогда
«путейского» офицера на службе в Нижнем.
«Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Повести
Белкина», «Арабески» Гоголя, «Мертвые души» и «Герой нашего времени» стояли над
этим. Тургенева мы уже знали; но Писемский, Гончаров и Григорович привлекали
нас больше. Все это было до 1853 года включительно»[392].
А. Скабичевский описывает то же время, но несколько
другой круг чтения: «Читал я… не всё, что попадалось под руки, а с выбором,
систематически. Так в течение последних двух лет курса успел познакомится со
всеми русскими классиками, начиная с Ломоносова, Державина и Карамзина и кончая
Жуковским, Пушкиным, Гоголем и Лермонтовым. Позднейшей литературы для меня ещё
не существовало. Я не слыхал ещё даже имен Тургенева, Л. Толстого, Белинского,
а тем более Герцена или Чернышевского […] Исключение
было за одним Гончаровым»[393].
К середине 50-х годов XIX века есть
такое описание круга чтения учащихся, сделанное А. Рубцом: «Любимым чтением
того времени было повести Гоголя, «Герой нашего времени» Лермонтова, его
стихотворения и поэмы «Демон», «Мцыри», «Измаил-бей» и «Боярин Орша», Пушкина
«Евгений Онегин» и «Горе от ума» Грибоедова; всё это читалось с наслаждением,
но и с боязнью, чтобы кто-нибудь не подсмотрел и не подслушал…»[394].
Он же дополняет: «Между моими товарищами были большие любители чтения; они
увлекались повестями Тургенева, напечатанными в «Современнике», и повестями и
рассказами Гоголя в издании «Кулиша». Такие любители чтения собирались человек
по 12 или 15 в уединённых комнатах и начиналось чтение; собравшихся всегда
предупреждали, чтобы желающих слушать чтение сидели хорошо […]
После чтения происходили оживлённые дебаты и восторженные похвалы «Тарасу
Бульбе» или «Мёртвым душам»» [395].
Читали в Киевской первой гимназии в это время и ««Детские годы Багрова внука»
Аксакова или «Детство и отрочества» Л.Н.Толстого»[396].
Однако у детей более низкого состояния круг чтения
можно охарактеризовать совсем кратко. Выходец из купеческой семьи Н.Лейкин в
середине 50-х годов читал «очень мало – книг не было», в основном же это были
романы Зотова, Поль-де-Кока, Курганова, Калашникова[397].
60-е гг. описывает В.Короленко: «Как бы то ни было, но
даже я, читавший сравнительно много, хотя и беспорядочно и случайно, знавший
уже «Трёх мушкетеров», «Графа Монте-Кристо» и даже «Вечного Жида» Евгения Сю, -
Гоголя, Тургенева, Достоевского, Гончарова и Писемского знал лишь по некоторым,
случайно попадавшимся рассказам»[398].
Чуть позже, в старших классах, им были все-таки прочитаны «повести Тургенева,
Писемского, Гончарова, Помяловского, стихотворения Некрасова, Никитина…
Шевченка…»[399].
А из литературы полулегального характера В.Короленко читал Шпильгагена,
Чернышевского[400].
Он описывает круг чтения своего брата – также ученика ровенской гимназии.
Сначала это чтение было чрезвычайно беспорядочно: «Вечный Жид», «Три
мушкетера», «Двадцать пять лет спустя», «Королева Марго», «Граф Монте-Кристо»,
«Тайны Мадридского двора», «Рокамболь» и т.д. Позже брат принимается за более
серьезное чтение: «Сеченов, Молешотт, Шлоссер, Льюис, Добролюбов, Бокль и
Дарвин»[401].
У П.Милюкова круг чтения 70-х годов был несколько
специфичен из-за его увлечения античной литературой: «Я заучивал наизусть…
отрывки поэзии Сафо и многое из приписывавшегося Анакреону с большим удовольствием;
читал трагедии Эсхила, Софокла и особенно Эврипида, кое что из Аристофана,
имел, но не читал Ксенофонта и Фукидида… особенно же налёг… на диалоги Платона,
от которого перещел к более меня удовлетворившему сразу Аристотелю… Из римлян
было у меня французское издание (с переводом) комедий Плавта и Теренция
(прочитано), Гораций… Эльзевировские издания Овидия». Впрочем читал он и более
современную литературу: «…не говоря о Лессинге и Виланде, я читал Гёте… и
особенно Шиллера, которого я часто перечитывал. С французскими классиками было
хуже…». Из последних П.Милюков читал только Мольера, раннего Виктора Гюго, Вальтера. Отмечает он и творчество Гейне[402].
1875-1884 гг. – время учебы В. Вересаева. Сначала он
читал Майн Рида, Густава Эмара[403],
позже стал знакомиться с более серьёзной литературой – читал Гоголя «Мёртвые
души»[404].И далее он пишет: «С Лермонтовым я познакомился рано.
Одиннадцати-двенадцати лет я знал наизусть большие куски из «Хаджи-Абрека»,
«Измаил-Бея» и «Мцыри»… Знал я наизусть и «Бородино»»[405].
А личной библиотеке В.Вересаева были «подарочные Гоголь, Кольцов, Никитин,
Алексей Толстой, Помяловский. Накопил денег и купил себе полного Пушкина»[406].
Читал он и из отцовской библиотеки сочинения Тургенева, Некрасова, «Издания
Гербеля: «Русские поэты в биографиях и образцах», «Немецкие поэты», «Английские
поэты» - три увесистых тома», а из библиотеки обыкновенной брал «Льва
Толстого, Гончарова, Достоевского… Фета и Тютчева»[407].
И таким образом «…камешек за камешком складывалось знакомство с широкой
литературой»[408].
Это же время описывает И. Порошин. Он пишет о круге
чтения нежинских гимназистов: «Многие из гимназистов 7-го класса уже читали
Спенсера, Дж.Ст. Милля, были основательно знакомы с сочинениями Карла Фохта,
Бюхнера, Молешота, Ренана и Штрауса; я не говорю уж о русских писателях –
Добролюбове, Чернышевском, Писареве, Герцене и др., сочинениями которых ученики
буквально зачитывались, начиная уже с 5-го класса. Я же в Рыбинске и Вологде
читал до 7-го класса очень мало: из русских писателей был знаком только с
такими классиками, как Тургенев, гр. Толстой, Гончаров, Достоевский; по русской
истории не читал почти ничего, кроме Карамзина и некоторых монографий
Костомарова, а из литературных критиков знал одного Белинского и лишь отчасти
Добролюбова и Ап.Григорьева»[409].
В 80-е гг. круг чтения
учащихся несколько дополнился новыми произведениями: «… большинство из нас
интересовалось Жюль Верном, Купером и Майн Ридом только до третьего, максимум
до четвертого класса. В средних классах мы все читали Достоевского и Тургенева,
очень любили романы Михайлова, упивались некоторыми произведениями Шпильгагена;
из поэтов читали и перечитывали Некрасова, Никитина и Надсона, из публицистов
увлекались Добролюбовым и Писаревым» [410].
Но для детей всегда
оставалось место и для более легкого чтения, судя по рассказам Д. Засосова и В
Пызина (они описывают конец 90-х – начала XX века): «В
средних классах многие чрезмерно увлекались детективной литературой.
Продавались по пятачку книжечки о знаменитых сыщиках - Нате Пинкертоне, Шерлоке
Холмсе, Нике Картере. Зачитывались приключенческой повестью «Пещера
Лейхтвейса». Эта бульварная литература была настолько распространена, что
педагогам и родителям приходилось принимать меры, так как мальчики начинали
плохо учиться, не спали по ночам, воображая себя неуловимыми преступниками»[411].
Стоит ли говорить, что в учебных заведениях, где уровень образованности
учащихся был значительно ниже, книги могли вообще не читаться. Впрочем, даже
здесь отдельный ученик тоже мог иногда раскрыть книгу.
А могло быть и наоборот. Будущий профессор филологии
А.Позднеев читал очень много. Конечно, далеко не у всех учащихся был точно
такой же обширный круг чтения, но из его описания можно примерно представить,
что могло читаться учащимися в начале
XX в.: «в 1901 году были: «Гай-исландец» Гюго, «Три мушкетёра» Дюма, «Река
Ориноко» и «Завещание чудака» Жюля Верна, а в 1902 году – сочинения Жуковского,
Гоголя, Загоскина… романы Густава Эмара, Фенимора Купера, Жюля Верна,
Майн-Рида… Но в то же время мной был прочитан роман Гончарова…События
русско-японской войны привели меня к регулярному чтению газеты «Новое время»
Суворина»[412].
Чуть позже А.Позднеев «пользовался гимназической библиотекой, где были
сочинения ряда писателей, которых дома не было: Шекспира, Островского,
антологии славянской поэзии в издании Гербеля»[413].
Зимой 1905-06гг. он читает «Фрегат Паллада» Гончарова, а затем и все его
сочинения. «Позже читаю все пьесы Островского. Книг его в библиотеке отца не
было, и я брал их из гимназической библиотеки. (Короленко). А далее идёт
ознакомление с другими русскими писателями-классиками XIX века:
Достоевским, Писемским, Мельниковым-Печорским, Тургеневым, Григоровичем – всё
из приложений к «Неве». Читаю исторические романы Владимира Соловьёва,
Загоскина, графа Салиаса… Стендаль, Дюма, Флобер, Золя, Бальзак, Доде,
Мопассан, Бурже и т.д. Интерес к зарубежной литературе заставил обратиться к
книгам-анталогиям по немецкой, английской и французской поэзии, изданным
Гербелем… Натан Мудрый, Лессинг, Хаггард, Данилевский, Даль и Горький»[414].
А.Позднеев продолжает: «На лето 1906 г. … падает знакомство с произведениями
Горького – переход от чтения классической литературы к современной… Читаю
Леонида Андреева, Серафимовича, Гусева, Телешова, Юшкевича, Чирикова, сборники,
которые издавались в то время»[415].
В круг его чтения в 1907г. входят «… пьесы Ибсена … Гауптман (Ткач), Метерлинк,
Шницлер, Оскар Уайльд, Гамсун… Параллельно попадают в руки произведения
современных писателей в сборниках «Шиповник», «Факел»… Становятся мне
известными и поэты-декаденты: Валерий Брюсов (сборник «Земная ось»), Александр
Блок («Нечаянная радость»), стихи Фёдорова, Сергея Городецкого («Ярь»), Фёдор
Сологуб, К. Эрберг, Сергей Соловьёв («Цветы») и др. […]
параллельно со стихами декадентских поэтов происходит ознакомление, а потом
последовательное чтение трагедий и комедий Шекспира… Этой осенью из
классической русской литературы происходит знакомство с романами Достоевского
«Преступление и наказание», «Бесы» и др. […]
сборники стихов Фофанова, Чулиной, Случевского, Жемчужникова, Тана, Дрожжина,
Минского, Бунина, Коршинского со случайными вставками Мережковского, Гиппиус,
Бальмонта…»[416].
Знакомство с такой литературой у А.Позднеева сопровождается «чтением
критических статей Белинского, Добролюбова, Михайловского… Скабичевского, отдельных
книг Овсянико-Куликовского, Ал. Веселовского, Бородина, сборника Зелинского с
критическими статьями о Тургеневе»[417].
Его занимало «также развитие символизма во французской литературе в стихах
Бодлера (в переводе его стихов из сборника «Цветы зла») и Верлена… В 1907/1908
году внимание моё и гимназистов всего класса привлёк роман «Санин» Арцибашева …
»[418].