Николай Бердяев. Смысл творчества (опыт оправдания человека)
Но бывали
уклонения от исключительного самосознания человека в две разные стороны. То как
бы ниже, то как бы выше себя пытался философствовать человек – в зависимости от
того, какие частные свои состояния и силы он клал в основу философствования.
Эмпиризм и позитивизм делают основой философствования частные и низшие сферы
ощущений и внешнего опыта, дробя дух человека. Рационализм и критицизм делают
основой философствования тоже частные, хотя и более высокие сферы категорий
разума, по-иному дробя дух человека и пытаясь сделать познание нечеловеческим.
Но и эмпирики, и позитивисты, и рационалисты, и критицисты – все по-своему и
частично исходят из предположения, что в человеке должны быть исключительные
источники для познания мира. В конце концов, и самый крайний сенсуалист должен
признать в ощущениях человека его микрокосмическую природу. И самый крайний
рационалист типа когенского должен признать в категориях макроантропическую
природу бытия. Человек – малая вселенная, микрокосм – вот основная истина
познания человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью
познания. Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им
познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав
вселенной, все ее силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а
цельная малая вселенная. Познавательный эндосмос и экзосмос возможен лишь между
микрокосмом и макрокосмом. Человек познавательно проникает в смысл вселенной
как в большого человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека,
поддается его творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму [19]. Человек и
космос меряются своими силами как равные. Познание есть борьба равных по силе,
а не борьба карлика и великана. И повторяю: это исключительное самосознание
человека не есть одна из истин, добытых в результате философствования, это –
истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания. Эта
предпосылка и предположение всякой философии часто бывают бессознательными, а
должны стать сознательными. Человек потому лишь силен познавать мир, что он не
только в мире как одна из частей мира, но и вне мира и над миром, превышая все
вещи мира как бытие, равнокачественное миру. Хорошо говорит Лотце: "Из
всех заблуждений человеческого духа самым чудным казалось мне всегда то, как
дошел он до сомнения в своем собственном существе, которое он один
непосредственно переживает, или как попал он на мысль возвратить себе это
существо в виде подарка со стороны той внешней природы, которую мы знаем только
из вторых рук, именно посредством нами же отринутого духа" [20]. Человек
себя знает прежде и больше, чем мир, и потому мир познает после и через себя.
Философия и есть внутреннее познание мира через человека, в то время как наука
есть внешнее познание мира вне человека. В человеке открывается абсолютное
бытие, вне человека – лишь относительное.
Человек –
точка пересечения двух миров. Об этом свидетельствует двойственность
человеческого самосознания, проходящая через всю его историю. Человек сознает
себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его
побеждает то одна природа, то другая. И человек с равной силой обосновывает
самые противоположные самосознания, одинаково оправдывает их фактами своей
природы. Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость,
свою царственную свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и
подобием Божьим и каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом
можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от
низших форм органической жизни природы. Почти с равной силой аргументации
защищают философы первородную свободу человека и совершенный детерминизм,
вводящий человека в роковую цепь природной необходимости. Человек – одно из
явлений этого мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек
выходит из этого мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все
вещи порядка природы. Странное существо – двоящееся и двусмысленное, имеющее
облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и
слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным. Все
глубокие люди это чувствовали. Паскаль, у которого было гениальное чувство
антиномичности религиозной жизни, понимал, что все христианство связано с этой
двойственностью человеческой природы. "Nuile autre religion que la chrétienne
n'a connu que l'homme est la plus excellente créature et en même
temps la plus misérable" [21] {5}. Яков Беме говорит: "Nun siehe, Mensch, wie du
bist irdisch und dann auch himmlisch, in einer Person vermischt, und trägest
das irdische, und dann auch dass himmlische Bild in einer Person: und dann bist
du aus der grimmigen Quaal, und trägest das höllische Bild an dir,
welches grünet in Gottes Zorn aus dem Quaal der Ewigkeit" [22] {6}.
Почти
непостижимо, как дробная часть природы, во всем зависящая от ее неотвратимого
круговорота, осмелилась восстать против природы и предъявить свои права на иное
происхождение и иное назначение. Высшее самосознание человека необъяснимо из
природного мира и остается тайной для этого мира. Природный мир не в силах
был бы перерасти себя в высшем самосознании человека – в природных силах
"мира сего" не заложено никакой возможности такого самосознания. Из
низшего высшее не могло родиться. Человек предъявляет оправдательные документы
своего аристократического происхождения. Человек не только от мира сего, но и
от мира иного, не только от необходимости, но и от свободы, не только от
природы, но и от Бога. Человек может познавать себя как необходимую часть
природы и может быть подавлен этим познанием. Но познание себя частью
природного мира есть вторичный фактор человеческого сознания – первично дан
себе человек и переживает себя человек как факт внеприродный, внемирный.
Человек глубже и первичнее своего психологического и биологического. Человек,
всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший в сознание после
обморока своего в природном мире, после падения своего в природную
необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая не может быть
удовлетворена и насыщена временными осуществлениями. И все тленно в жизни
человека, все отрицает вечность. Двойственность человеческой природы так
разительна, что с силой учат о человеке натуралисты и позитивисты и с не
меньшей силой учат о нем супранатуралисты и мистики. Факт бытия человека и факт
его самосознания есть могучее и единственное опровержение той кажущейся истины,
что природный мир – единственный и окончательный. Человек по существу своему
есть уже разрыв в природном мире, он не вмещается в нем. Ученые
рационалисты принуждены с недоумением остановиться перед фактом самосознания
Христа, перед необъяснимостью этого божественного самосознания. Так же должны
остановиться ученые рационалисты и перед фактом самосознания человека, ибо
самосознание это трансцендентно природному миру и не объяснимо из него. Есть
глубокая и многозначительная аналогия между самосознанием Христа и
самосознанием человека. Только откровение о Христе дает ключ к раскрытию тайны
человеческого самосознания. Высшее самосознание человека есть абсолютный предел
для всякого научного познания. Наука с полным правом познает человека лишь как
часть природного мира и упирается в двойственность человеческого самосознания
как свой предел. Но и философия высшего самосознания человека возможна лишь
тогда, если она сознательно "ориентирована" на факте религиозного
откровения о человеке. Это религиозное откровение антропологическая философия
берет как свою свободную интуицию, а не как авторитет догмата.
Антропологическая философия имеет дело не с фактом человека как объекта
научного познания (биологического, психологического или социологического), а с
фактом человека как субъекта высшего самосознания, с фактом внеприродным и
внемирным. Поэтому философия эта опознает природу человека как образа и подобия
абсолютного бытия, как микрокосма, как верховного центра бытия и проливает свет
на таинственную двойственность природы человека. Философская антропология ни в каком
смысле и ни в какой степени не зависит от антропологии научной, ибо человек для
нее не природный объект, а сверхприродный субъект. Философская антропология
целиком покоится на высшем, прорывающемся за грани природного мира самосознании
человека.
Официальная
рациональная философия, философия, признанная общеобязательной, никогда не
раскрывала подлинной антропологии – учения о человеке как микрокосме. Эта
философия была в большей или меньшей степени подавлена зависимым положением
человека в природном мире. Самое большее, что можно извлечь из официально
признанной философии, – это боязливо-скромное учение о человеке Германа Лотце в
его "Микрокосме". У питавшегося мистиками Шеллинга философская
антропология была подавлена натурфилософией [23]. Основным
для Шеллинга является понятие природы, а не человека. В философии, которая по
существу своей задачи предполагает исключительность человека, можно найти лишь
осколки учения о человеке [24]. Робко и
боязливо пробивается высшее самосознание человека в философии и совсем замирает
в философии научной. И лишь большее значение для обострения антропологического
сознания имеет пламенно-атеистическая философия Л.Фейербаха. Его гениальная
"Сущность христианства" есть вывернутая наизнанку истина религиозной
антропологии. Для Фейербаха загадка о человеке оставалась религиозной загадкой
[25].
Только в
мистической и оккультной философии, которой философы официальные и
общеобязательные все еще не хотят знать, раскрывалось истинное учение о
человеке как микрокосме, посвящался человек в тайну о самом себе. В мистике
освобождается человек от подавленности природным миром. Самая сильная сторона
большей части оккультных учений – это учение о комичности человека, это
познание большого человека. Только мистики хорошо понимали, что все
происходящее в человеке имеет мировое значение и отпечатлевается на космосе.
Знали они, что душевные стихии человека – космичны, что в человеке можно
открыть все наслоения мира, весь состав мира. Мистика всегда была глубоко
противоположна тому психологизму, который видит в человеке замкнутое
индивидуальное существо, дробную часть мира. Человек не дробная часть
вселенной, не осколок ее, а целая малая вселенная, включающая в себя все
качества вселенной большой, отпечатлевающаяся на ней и на себе ее
отпечатлевающая. Психология мистиков – всегда космическая. Например, гнев для
нее не только стихия человеческой души, но и стихия космоса [26]. Субъект
виден в объекте и объект – в субъекте. Для мистиков характерен духовный
материализм. В мистическом учении Я.Беме так много огня, воды, серы, духовной
материи и материальной духовности. Неумирающая истина астрологии была в этой
глубокой уверенности, что на человеке и судьбе его отпечатлены все наслоения
космоса, все сферы неба, что человек по природе космичен. И если астрология не
может возродиться в наивно-натуралистической форме, как не может возродиться
докоперниковский натуралистический антропоцентризм, то супранатуралистическая
истина астрологии, которая видит в космосе иные планы бытия, закрытая для
астрономии, возродится, возрождается и никогда не умирала [27]. Такая же
вечная истина есть и в алхимии, и в магии. Астрология угадывала неразрывную
связь человека с космосом и тем прорывалась к истине, скрытой от науки о
человеке, не знающей неба, и от науки о небе, не знающей человека. Оккультные и
мистические учения всегда учили о многосоставности, сложности человека,
включающего в себе все планы космоса, изживающего в себе всю вселенную. Та
философия, которая видит в человеке лишь частное явление природного мира, всего
менее видит в человеке космос, малую вселенную. И та лишь философия в силах
прозреть космос в человеке, которая видит, что человек превышает все явления
природного мира и являет собой верховный центр бытия. Что в человеке скрыты
тайные, оккультные космические силы, неведомые официальной науке и будничному,
дневному сознанию человека, в этом почти невозможно уже сомневаться. Это
сознание растет, а не убывает, оно теснит сознание официально-научное и
официально-здравомыслящее. Вечная правда мистики скоро должна стать правдой
открытой и обязательной, от которой спрятаться можно будет лишь в небытие. В
кабалистической философии, у величайшего из мистиков Я.Беме, у его продолжателя
Фр.Баадера, у современного замечательного популяризатора оккультных учений
Р.Штейнера находим учение о человеке как микрокосме.
В Каббале
самосознание человека достигает вершины. В обычном христианском сознании истина
о человеке-микрокосме задавлена чувством греха и падения человека. В
официальном христианском сознании антропология все еще остается
ветхозаветно-библейской. В основной книге Каббалы. "Зохаре" и у Беме
в "Mysterium magnum" (толковании на первую книгу Моисея) снимаются с
библии оковы ограниченности и подавленности ветхого сознания человечества и
приоткрывается истина о космическом человеке. Каббала учит о Небесном Адаме.
"Человек, – говорится в Sohar'e, – есть разом и итог и высшая точка
творения. Поэтому он сотворен в седьмой день. Как только появился человек, все
было закончено, и мир высший и мир низший, потому что все заключено в человеке,
он соединяет все формы" [28]. "Он
не только образ мира, универсальное существо, включая и Существо абсолютное: он
также, он по преимуществу образ Бога, взятого в совокупности его бесконечных
атрибутов. Он – божественное присутствие на земле; он – Адам Небесный,
который, исходя из верховной и первоначальной тьмы, создает этого Адама
земного" [29].
"Внутри есть тайна небесного человека. Подобно тому как человек
земной, Адам Небесный – внутренний, и все совершается внизу, как и
наверху" [30]. В Каббале
заключено уже глубокое учение об Андрогине. "Всякая форма, – говорится в
Sohar'e, – в которой не находят принцип мужской и принцип женский, не есть
форма высшая и полная. Святой находит свое место лишь там, где эти два места в
совершенстве соединены... Имя человека может быть дано лишь мужчине и женщине,
соединенных как одно существо" [31]. Человек
служит посредником и соединителем между Богом и природой. И Бог и природа
отражаются в его двойственном существе [32].
"Когда мир низший, – говорится в Sohar'e, – одухотворен желанием пламенной
жаждой мира высшего, этот последний нисходит к нему. В человеке это желание
достигает сознания и высшей силы, и в человеке и через человека два мира
сходятся и проникают друг в друга все более и более" [33]. В Каббале
скрыта глубочайшая антропология, вполне согласная с истиной христианской.
Истина о человеке не была полностью раскрыта в христианской церкви, которая для
целей искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию. Но большая истина о
человеке приоткрывалась в мистике и, прежде всего, в мистике каббалистической,
связанной с самими истоками человека. Именно в Каббале раскрывается истина о
человеке как образе и подобии Божьем. Но в Каббале истина о человеке не стала
еще динамической, творческой. И в герметических книгах находим высокое учение о
человеке. "Дерзнем сказать, – говорит Гермес Триждывеличайший, – что
человек есть смертный Бог и что Бог небесный есть бессмертный человек. Таким
образом все вещи управляются миром и человеком" [34]. И еще
говорит Гермес Триждывеличайший: "Господин вечности есть первый Бог, мир –
второй, человек – третий. Бог, творец мира и всего, что он в себе заключает,
управляет всем этим целым и подчиняет его управлению человека. Этот последний
делает все предметом своей активности" [35].
Гениальные,
превышающие время антропологические прозрения открываются у величайшего из
мистиков-гностиков всех времен – Якова Беме. Для Беме антропология неразрывно
связана с христологией. Учение об Адаме неотрывно от учения о Христе. Беме
гениально-дерзновенно сближает Христа и Адама. Перво-Адам Беме есть тот же
Небесный Адам Каббалы. И Христос – Абсолютный Человек, Небесный Адам. Вся
антропология Беме связана с его учением об андрогине, к которому не раз будем
возвращаться. Вся потрясающая натурфилософия Беме, хотя и не до конца понятная
нам, предполагает, что человек – микрокосм и что все свершающееся в человеке
свершается в космосе. Душа и природа – едины. Беме должен войти в нашу духовную
жизнь как вечный элемент, ибо никогда еще гнозис человеческий не подымался до
более сверхчеловеческих высот. "Я не нуждаюсь ни в ваших приемах и
способах, ни в ваших формулах, ибо не от вас научился я этому: у меня есть
другой учитель – и учитель этот вся Природа. Не от человека или через
человека, а у свечой Природы учился я своей философии, астрологии и
богословию" [36]. И
чувствуется это сверхчеловеческое, природно-божественное происхождение знания
Беме. "По собственным моим силам я столь же слеп, как и всякий другой
человек, и столь же немощен, но в духе Божьем видит врожденный дух мой сквозь
все, однако же не постоянно, а тогда лишь, когда дух Любви Божьей прорывается
через мой дух, и тогда становится животная природа и Божество единым Существом,
единым разумением и светом единым. И не я один таков, а таковы все люди" [37]. София –
Премудрость Божья может раскрыться в каждом человеке и тогда рождается истинный
гнозис. Что открывается в гнозисе Беме о человеке? Первочеловек – андрогинен.
Образом и подобием Божьим является лишь тот человек, "который имеет в себе
непорочную Деву Премудрости Божьей... Человек получил впервые свое наименование
Человека, как существо смешанное" [38]. Только
дева-юноша, андрогин – человек, образ и подобие Божье. Без юной Девы нельзя
получить наименование человека. "До своей Евы Адам был сам непорочной
Девой, не мужчиной и не женщиной; он имел в себе обе тинктуры – ту, что в огне,
и ту, что в духе кротости, – и, если б только он устоял в испытании, он мог бы
сам рождать в небесном порядке без разрыва. И да родится когда-либо человек от
другого в том порядке, в котором Адам через девственность свою стал человеком и
образом Божьим: ибо то, что от вечности, само рождает в порядке вечности;
существо его должно всецело выходить из вечного, иначе ничто не сохранится в
вечности" [39]. У Беме
поразительно мистическое сближение неба и земли, Бога и человека, Христа и
Адама. "Бог должен стать человеком, человек – Богом, небо должно стать
единым с землей, земля должна стать небом" [40].
"Адам был создан Словом Божьим, но пал из Божьего Слова Любви в Божье
Слово Гнева: тогда из благости снова разбудил Бог свое возлюбленное Слово
глубочайшего смирения, любви и милосердия в Адамовом образе гнева и ввел
великое сущее (ens) любви в сущее (ens) разбуженного гнева и преобразил во
Христе гневного Адама в святого" [41]. "Так
Христос стал Богочеловеком, а Адам и Авраам во Христе стал Богочеловеком; Бог и
человек отныне – единое нераздельное Лицо по всем трем принципам (и из всех
трех), в вечности и во времени, во плоти и по душе, по всей природе человека и
всей божественной природе, исключая лишь извне напечатленной Адаму и им
воспринятой змеиной природы, которую он не должен был принять в себя. Но сущее
(ens) – разумею человеческое сущее (ens), – в которое диавол посеял свое семя,
его должен он воспринять и в нем стереть главу диавола и змеи, в нем разбить
оковы смерти, которая держит в заточении небесное сущее (ens), и зацвести, как
провозвещает это сухой жезл Ааронов, зацветший миндальным цветом" [42].
"Адам тоже был природным сыном Бога, созданным Им из его естества, но он
утратил сыновство и утратил наследие, был изгнан и с ним вместе все его
сыны" [43]. "Ибо
Христос умер для человеческой самости в гневе Отца и с волей самости был
погребен в вечную смерть, но воскрес в воле Отца своего и живет и царствует в
вечности в воле Отца своего" [44]. Вот самые
существенные слова Беме о Христе и Адаме: "Уразумейте, что природа
человека должна сохраниться и что Бог не отвергает ее всю для того, чтобы новый
и чуждый человек возник из старого; он должен возникнуть из природы и свойств
Адама и из природы и свойств Бога во Христе, дабы человек стал
Адамом-Христом и Христос – Христом-Адамом, – Человекобог и Богочеловек (курсив
мой)" [45].
"И вот стал Адам в своей природе и Христос в божественной природе единым
Лицом, одним единым деревом (курсив мой)" [46].
Это и есть то, что я называю рождением Человека в Боге, прибылью в Божественной
жизни. Христос и есть Абсолютный Человек, Небесный Человек, в Боге рожденный
Человек, как Божья Ипостась. "Так адамический человек, которому предстояло
стать апостолом или Христом, был рожден уже до того, как Христос в нем страдал;
но сперва должен Христос в нем воскреснуть, а Иуда как змеиная воля в смерти
Христовой удавиться и умереть со своей злой волей – лишь тогда человек-Адам
станет Христом (курсив мой). Неисторический человек, пока Иуда еще жив под
багряницею Христа, через полученную благодать станет Христом – так лишь Вавилон
тешится под покрывалом девственностью своей дочери Дины, дабы прекрасная дочка
могла без помехи творить блуд и сладко спать со своим любовником Иудой" [47]. Ход
мыслей Беме совершенно иррационален, недискурсивен и лишь особым слухом
воспринимается как гармония небесных сфер.