Курсовая работа: Понятие "жизнь" в "Евгении Онегине" А.С. Пушкина

Сценарий в контексте данной работы – сама ситуация жизни, а фреймы - две основные оппозиции: эрос (созидающее начало)/танатос (смерть, разрушающее); свобода /рок, несвобода. Определим состав фреймов:

-   Эрос – весна, рождение, молодость, движение, любовь;

-   Танатос – движение, смерть, скоротечность жизни;

-   Свобода – воля человека, поступок;

-   Рок – судьба, предрешенность, несвобода

Нечеткость структуры исследуемого концепта заключается и в пересечении слотов внутри фреймов. Этим подтверждается приведенное выше мнение А.П. Чудинова.

Глава 2

§1. Метафора как концептообразующий элемент

…стихотворный роман Пушкина

положил прочное основание новой русской поэзии

Белинский

Итак, в концепте мы выделили два основных компонента: общеязыковой и индивидуальный. Предметом нашего интереса в данной работе является индивидуальный компонент концепта «жизнь», т.к. именно он позволяет понять специфику авторского концепта. Для Д.С. Лихачева дорого суждение о том, что концепт представляет собой столкновение языкового словарного значения и эмпирии. В индивидуальной речевой практике словарное значение обретает новые компоненты значения, которые могут быть как латентными в самом слове (актуализация потенциальных сем), так и индивидуальными. Так, например, словарь С.И. Ожегова дает к слову «любовь» такое толкование: «глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство». В.В. Маяковский в «Письме товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» пишет:

Любовь –

это значит:

в глубь двора

вбежать

и до ночи грачьей,

блестя топором,

рубить дрова,

силой

своей играючи.

Любить –

это с простынь,

бессоницей рваных,

срываться, ревнуя к Копернику,

его,

а не мужа Марьи Иванны,

считая

своим

соперником.

Этот пример нужен для иллюстрации положения о том, что концептоноситель вносит индивидуальные смыслы, определенные собственным опытом (подчеркнутость элементов словарного значения: «глубокий», «сильный»). Причем пример текста Маяковского позволяет понять расширительное толкование опыта: опыт есть все впечатления и все влияния, испытанные автором: гипертрофированность силы любовного чувства диктуется у Маяковского не только биографическими коллизиями, но и сильным влиянием футуристической традиции.

Итак, мы может заключить, что концепт – категория, аппелирующая к диалектике системного и индивидуального, универсального и частного.

Концепт «жизнь» строится на двух оппозициях: эрос/танатос и свобода/рок. Эрос понимается нами не в узком смысле эротического, а в смысле космогонического начала, в смысле платоновского Эроса.

Одним из главных способов концептостроения в «Евгении Онегине» является метафора.

Метафора (греч. μετáφορα, букв. - перенесение) – поэтический прием, в основе которого лежит скрытое сравнение одного предмета с другим на основании какого-либо общего косвенного, чаще всего второстепенного признака. Метафорическим слово или выражение становится тогда, когда оно употреблено не в прямом, а в переносном значении. Метафорическое употребление слова пробуждает эмоциональные ассоциации – переживание слова чувством, а не мыслью. Выразительность метафоры связана и с той лексической средой, откуда заимствованно слово.

Бахтин писал о сущности метафоры: «В каждом мельчайшем элементе поэтической структуры, в каждой метафоре, в каждом эпитете мы найдем химическое соединение познавательного определения, этической оценки и художественно-завершающего оформления».[19]

В метафоре «заключено имплицитное противопоставление обыденного видения мира… необычному, вскрывающему индивидную сущность предмета».[20]

Метафора способствует образованию непредсказуемых межфреймовых связей, которые обладают большой эвристической силой (согласно теории Минского). Если возможны межфреймовые связи, значит, возможны и межслотовые.

Одной из основных метафор в тексте «Евгения Онегина» является метафора огня. «И в одиночестве жестоком сильнее страсть ее горит»: здесь сему «жизнь» несет страсть горит, являясь метафорой огня. Страсть горит, т.е. страсть уподобляется огню. От огня – пламя и жар. Следовательно, страсть Татьяны жаркая, горячая. «И в одиночестве жестоком сильнее страсть ее горит» - повествовательное предложение, целью которого является сообщение, утверждение факта. Т.е., «страсть горит» есть для нас признак жизни, а, следовательно, мы можем говорить о проявлении эроса.

Похожий пример: «Ждала Татьяна с нетерпеньем,/Чтоб трепет сердца в ней затих,/Чтобы прошло ланит пыланье.» - «трепет сердца» - антропоморфная метафора. «Сердце» дает устойчивую ассоциацию с сердечным чувством, любовью. «Ланит пыланье» - это метафорическое выражение огня.

Еще один пример: «Питая жар чистейшей страсти,/Всегда восторженный герой/Готов был жертвовать собой…» Этот пласт метафор очень древний, ведь любовь тут есть, прежде всего, физиологическое состояние. Очевидна в таком случае и связь с рождением, а, значит, и жизнью. Все вместе в контексте дает картину любви – сильного, не только сердечного чувства. Метафоры огня здесь актуализируют такой компонент значения слова «любовь» как «сильное чувство».

«Увял! Где жаркое волненье…» – метафора огня. Жаркое волненье есть чувство, жаркое чувство есть любовь. Вопрос «Где?» и контекст указывают на отсутствие данного признака. Т.е. признака жизни (жаркого волненья) нет, следовательно, можно говорить о проявлении танатоса или смерти. Следовательно, метафора огня в данном случае действительно образует связь фреймов «эрос» и «танатос», она сближает несовместимое.

«Увял» - это фитоморфная метафора. Книга «Пушкинская фразеология» дает толкование такому типу метафор: «Для обозначения умирания в поэзии рассматриваемого периода широко употребляются глагол вянуть - увянуть – увядать. Содержанием этих глаголов-метафор является уподобление смерти человека увяданию растения, цветка. В поэтической практике конца XVIII и особенно начала XIX века оказались теснейшим образом переплетены при употреблении этих метафор две различные образные и генетические стихии. С одной стороны, генетически восходящая к французскому источнику традиция уподобления молодости … цветению и расставания с молодостью – увяданию … С другой стороны, в …русской книжной традиции увяданию уподоблялось одряхление».[21]

 Рождение, молодость традиционно связаны с весной или ранним летом. Творчество Пушкина не составляет исключения. Среди потенциальных сем лексического значения слова «весна» для автора текста будут актуальны следующие:

-   любовь

-   молодость

-   гроза

-   первые цветы

-   состояние радости, веселья, чувство обновления, характерное для человека в это время года

-   цветение растений

Следовательно, если автор текста хочет показать начало жизни, молодость он говорит: «В те дни, когда в садах Лицея/Я безмятежно расцветал /Читал охотно Апулея,/А Цицерона не читал,/В те дни, в таинственных долинах,/Весной, при кликах лебединых,/Близ вод, сиявших в тишине,/Являться Муза стала мне», где «расцветал» - фитоморфная метафора, которая несет сему «весна, начало жизни» (ср. «…она/Цвела как ландыш потаенный…» - о Татьяне); весна осмысляется как пора начала творчества. Апулей, античный автор, чей роман «Золотой осел» наполнен эротическими эпизодами был милее юному поэту, чем риторика Цицерона.

Проиллюстрируем межслотовые связи. Движение как человеческая активность – один из наиболее часто встречающихся слотов: «ребенок был резов, но мил» - здесь сему «жизнь», связанную с Эросом как созидающей силой, несет «резов». Контекстуальная антонимия в данном примере является исключительно важной. Резвость как проявление жизни противопоставлена приятности, «милости», что дает возможность говорить о том, что подвижность, даже суетность взрослого человека не очень приятна автору текста. В.В.Набоков пишет: «Примечательно, что именная часть составного сказуемого – резóв – с ударением, перенесенным на последний слог, делает эпитет сильнее, выразительнее, чем основная форма прилагательного – резвый, обычно означающего «живой», «игривый», «веселый»,«подвижный», «резвый»». (Набоков В.В. Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина. М., 1999. С.44). Похожий пример из этой же главы: «Люблю я бешеную младость,/И тесноту, и блеск, и радость…» подтверждает выдвинутый ранее тезис. «Бешеная младость» представляет собой почти тоже, что и «был резов» - молодость неразрывно связана с движением. Здесь прямо говорится «люблю». Т.о. создается связь между любовью, молодостью и движением в составе одного фрейма «эрос».

Движение может быть выражено и через метафору: «Освободясь от пробки влажной,/Бутылка хлопнула; вино/Шипит…» - кроме образа фейерверка («бутылка хлопнула»), здесь еще и шипящее (пенистое, игристое), т.е. шампанское вино – все создает атмосферу праздника – именин Татьяны. С другой стороны, «хлопнула» может восприниматься как намек на оружейный залп, а шипение может осмысляться как шипение змеи (зооморфная метафора).

Ю.М. Лотман в своем «Комментарии…» пишет, что картина плясок на именинах Татьяны (конец пятой главы) композиционно перекликается с дьявольским сном Татьяны и предвещает убийство Ленского.[22] Да и сама «Татьяна чуть жива». Т.о., Пушкиным переосмысливается образ бала. Бал как воплощение энергии, жизни, веселья в первой главе становится в пятой предвестником смерти молодого поэта.

«Любви все возрасты покорны;/Но юным, девственным сердцам/Ее порывы благотворны,/Как бури вешние полям:/В дожде страстей они свежеют,/И обновляются, и зреют…» - развернутая фитоморфная метафора. Юные сердца свежеют, обновляются, зреют – как поля; с другой стороны – любовь сравнивается с вешней (весенней) бурей. Как видно из приведенных выше примеров, такой тип метафоры - один из самых употребительных не только в романе Пушкина, но и в предшествующей литературной традиции.

«Поклонник славы и свободы,/В волненьи бурных дум своих/Владимир и писал бы оды,/Да Ольга не читала их» - свобода мыслится здесь как свобода от норм (противопоставление классицизма с его жесткими правилами и романтизма). «Волненье бурных дум» - метафора воды. Вода достаточно часто есть символ свободы, например: «Придет ли час моей свободы?/Пора, пора!- взываю к ней;/Брожу над морем, жду погоды,/Маню ветрила кораблей./Под ризой бурь, с волнами споря,/По вольному распутью моря/Когда ж начну я вольный бег?», где с морем связана свобода выбора – море уподобляется перекрестку дорог (распутью), с которым связан один из мотивов русского героического эпоса. Также перекличка со строками: «И вас покинул мой Евгений./Отступник бурных наслаждений,/Онегин дома заперся» - свобода жизни, поведения, «волненье бурных дум» - свобода мысли. И то, и то дорого автору, но следующее далее ироническое замечание о попытке литературного труда героя делает свободу мысли более высокой.

Интересен пассаж из последней главы «И он не сделался поэтом,/Не умер, не сошел с ума». Для Онегина быть поэтом, сумасшедшим или покойником, видимо, одно и то же, что явно не совпадает с авторской позицией.

Таким образом, самыми яркими и часто встречающимися метафорами являются метафоры огня, воды и фитоморфные скрытые сравнения. Причем употребление данных приемов находится в контексте традиции. Огонь, прежде всего, связан с любовью, сердечным волнением; вода – со свободой мысли и действия, а уподобление цветку, растению – с молодостью (если названо цветение) или со смертью, умиранием (если названо увядание).

§2. Сравнение и семантическое варьирование как способы построения концепта. Речевые воплощения концепта «жизнь».

§2.1 СРАВНЕНИЕ

Кроме скрытого сравнения, Пушкин использует и прямое сопоставление вещей: «Толпа в гостиную валит:/Так пчел из лакомого улья/На ниву шумный рой летит». Сравнение-образ приводит к тому, что гости и пчелы сливаются в микрокартину. Образом пчел подчеркивается (не ярко) и назойливость гостей.

«Сменит не раз младая дева/Мечтами легкие мечты;/Так деревцо свои листы/Меняет с каждою весною.» - Развернутое фитоморфное сравнение, где молодая девушка напрямую сравнена с молодым деревцем, отсылает к мифу. В уподоблении мечтаний девушки листьям дерева важна повторяемость («сменит не раз»). Само сравнение находится в контексте русской народной традиции – например, обряд завивания березок на Троицу, в котором участвовали молодые девушки, был призван поддержать вегетативную силу природы.

§2.2 СЕМАНТИЧЕСКОЕ ВАРЬИРОВАНИЕ

-   «Нет, никогда средь пылких дней/Кипящей младости моей/ Я не желал с таким мученьем/Лобзать уста младых Армид…»;

-    «Зато и пламенная младость/Не может ничего скрывать./Вражду, любовь, печаль и радость/Она готова разболтать»;

-    «Люблю я бешеную младость,/И тесноту, и блеск, и радость…»

-    «Гадает ветреная младость,/Которой ничего не жаль…»

Кипящая/бешеная/пламенная/ветреная младость есть семантическое варьирование на основе метафоры. [23]

Чтобы понять значимость и цель варьирования, надо ответить на несколько основных вопросов:

-   Какой образ варьируется?

-   Какой признак акцентируется?

-   Какой центральный аспект образа подвергается варьированию?

В приведенных выше примерах центральным образом является образ молодости. Близкими по смыслу будут кипящая (в значении с силой, бурно) и бешеная (большой силы) младость. Здесь центральный аспект образа, подвергающийся варьированию – это сила проявления младости. Т.о., молодость в этих двух примерах бурная, с большой силой напряжения проявляющаяся пора жизни.

С другой стороны, взглянув на контекст («Нет, никогда средь пылких дней/Кипящей младости моей/ Я не желал с таким мученьем/Лобзать уста младых Армид…»), можно сопоставить кипящую и пламенную младость. Т.е. молодость неразрывно связана с любовью, а, значит, и с жизнью.

Другой смысл в выражении «ветреная младость». Она представлена как легкомысленная, пустая. Без труда можно заметить отличие в значении слова младость – в данном случае младость – не пора жизни, а поколение, молодежь. В таком же значении употреблено слово младость и в сочетании с прилагательным ветреная. На основе ассоциаций и контекста можно объединить пламенную и ветреную молодость как несдержанную, подчиняющуюся порыву, какому-то движению.

Очевидна и связь приведенных примеров с основными метафорами (огонь, вода), рассмотренными в предыдущем параграфе.

§2.3 ДВИЖЕНИЕ

Движение рассматривается нами как основной признак живого. Под движением понимается как человеческая активность, так и явления природы (метель, ветер, вода) и все то, что можно назвать антропоморфной метафорой.

«Свободна русская езда/В двух только случаях: когда…/ Зима свершит, треща от гнева,/Опустошительный набег…» или: «Опять любовник молодой бежал за милой суетой» или: «Гонимы вешними лучами,/С окрестных гор уже снега/Сбежали мутными ручьями/На потопленные луга…/ Пчела за данью полевой/Летит из кельи восковой». В этих примерах сему «жизнь» несут слова езда, молодой, суетой, сбежали, гонимы, летит. Часть из них связана с движением (с жизнью, следовательно); молодой – с молодостью как с жизнью.

Приведенные примеры пересекаются с отдельной группой фрагментов текста, где перед читателем – пространство, наполненное людьми. Это сцены в театре, именины Татьяны и бал в седьмой главе. Здесь создается впечатление т.н. «прочеловеченного пространства»: картины плясок: «И в залу высыпали все./И бал блестит во всей красе», волнения людей: «Театр уж полон; ложи блещут;/Партер и кресла, все кипит;/ В райке нетерпеливо плещут…» и театрального представления («Еще амуры, черти, змеи/На сцене скачут и шумят»).

 Сема «движение» может быть выражена и апофатически: «Опрятней модного паркета/Сверкает речка, льдом одета…/Мелькает, вьется первый снег…». Ледяная река неподвижна, мертва. Но в данном контексте она не смыслится такой, т.к. она «сверкает». Снег, который «мелькает, вьется» дополняет картину движения.

«Там, там под сению кулис/Младые дни мои неслись.» - одновременно и движение (неслись), и молодость (младые дни) – метафора, показывающая, с одной стороны, скоротечность жизни, а с другой, не несущая ощущения приближения смерти. Второй вариант кажется более естественным.

§2.4 ИДИЛЛИЧЕСКИЕ МОТИВЫ

Идиллические мотивы очень сильны в тексте «Евгения Онегина», где значительную часть занимает описание деревенской жизни героев. Идиллическое состояние вообще характеризуется гармоничностью человеческих отношений. Идиллия (греч. εíδúλλιον – изображение, картинка) как жанр лироэпической поэзии описывает мирные бытовые пейзажи, безмятежную жизнь земледельцев с их простым характером.

В романе есть несколько взглядов на деревенскую жизнь – она показана глазами автора, Татьяны, Онегина. Так, например, авторские слова: «Цветы, любовь, деревня, праздность,/Поля! Я предан вам душой» -

идиллические мотивы соединяются с эротическими и с мотивом цветения. Или: «Весна в деревню вас зовет,/Пора тепла, цветов, работ,/Пора гуляний вдохновенных/И соблазнительных ночей» - ассоциативный круг расширяется. Весна – это не только любовь, но и полевые работы. Известно, что все весенние обряды и работы связаны с поддержанием плодородия земли.[24] Полевые работы и соблазнительные ночи в таком свете приобретают новый смысл, становятся взаимосвязанными.

 «Там поток/Засеребрился; там рожок/Пастуший будит селянина./Вот утро: встали все давно» и как противопоставление: «А Петербург неугомонный/Уж барабаном пробужден» - антиидиллия. Пастуший рожок и бой военных барабанов, тихая деревенская жизнь и шумная столица – ясно, чтó милее автору.

Но идиллия становится и объектом иронии: «Деревня, где скучал Евгений,/Была прелестный уголок/ Там друг невинных наслаждений/Благословить бы небо мог» - взгляд главного героя. Похожий пример авторской иронии: «Он в том покое поселился,/Где деревенский старожил/Лет сорок с ключницей бранился,/В окно смотрел и мух давил».

§2.5 ЛЮБОВЬ

Отдельный слот представляют фрагменты текста, напрямую связанные с любовью.

«Пора пришла, она влюбилась./Так в землю падшее зерно/Весны огнем оживлено». Очень интересная цепочка ассоциаций: любовь - начало жизни (зерно) – весна – жизнь. Причем зародившееся у Татьяны чувство связано с наступлением особой поры.

Ее чувство Пушкин связывает с зерном, попавшим в благодатную почву и согретое лучами солнца. Под благодатной почвой на основе текста «Евгения Онегина» можно понимать увлечение героини романами восемнадцатого века, а под огнем весны – появление главного героя. Это подтверждают следующие строки романа: «Одушевленные созданья,/Любовник Юлии Вольмар,/Малек-Адель и де Линар,/И Вертер, мученик мятежный…/Все для читательницы нежной/ В единый образ облеклись,/В одном Онегине слились».

«Подслушать сердца первый звук,/Преследовать любовь, и вдруг/Добиться тайного свиданья…» - «сердца первый звук» здесь – зарождающаяся жизнь. Т.о., первые моменты любви есть первые моменты жизни.

«Он пел любовь, любви послушный…» - достаточно банальный образ – любовь как песня. Лотман отмечает, что «строфа дает набор общих мест романтической поэзии…Тематика поэзии Ленского также подчеркнуто повторяет общие места романтических элегий».[25] Пушкин нарочно таким образом снижает и образ Ленского, и всю его любовь. Этот тезис подтверждает и С.Г. Бонди в своей работе «Рождение реализма в творчестве Пушкина»: автор статьи приводит цитату из письма поэта А.И. Тургеневу: «Я на досуге пишу новую поэму «Евгений Онегин», где захлебываюсь желчью».[26]

«Я не больна/ Я…знаешь, няня…влюблена» - необычный пример, где любовь не равна болезни, как часто бывает у литературных героев, а любовь равна здоровью, а, значит, жизни.

Любовь в тексте романа может быть связана даже со смертью. Например: «Увы, любовник молодой,/Поэт, задумчивый мечтатель,/Убит приятельской рукой!». Новое сочетание: молодость и любовь в контексте со смертью. Вообще, «любовник молодой» - это достаточно часто встречающаяся характеристика Ленского. Здесь словами «любовник молодой…убит» автором подчеркивается противоестественность гибели Владимира, что вполне понятно.

§2.6 СМЕРТЬ. СКОРОТЕЧНОСТЬ ЖИЗНИ

Достаточно подробно смерть как апофатическое проявление жизни рассматривалась в начале этой главы, где речь шла о фитоморфной метафоре и в предыдущем пассаже. Тем не менее, можно привести еще несколько примеров из романа: «Под небом Африки моей/Вздыхать о сумрачной России,/Где я страдал, где я любил,/Где сердце я похоронил…». Здесь в один ряд встали «страдал»-«любил»-«похоронил». В данном контексте любовь, прежде часто связанная с рождением, связана с умиранием: субъект похоронил сердце, похоронил свою жизнь на родине. Строфа, как указывает Лотман, написана во время работы над третей главой «Онегина» в Одессе, когда Пушкин задумывался о побеге из России, где царское правительство не давало ему жить и работать. Т.о., побег из Российской Империи в Африку, на историческую родину, должен был открыть для поэта новую жизнь. Но автор, хоть и называет Африку своей, предполагает, что будет вздыхать о безмерно любимой России, где прожил всю свою жизнь.

Страницы: 1, 2, 3