Регулирование властью социального и телесного пространства личности

Обозначим два возможных сценария действия центростремительных и центробежных сил в пространстве власти.

1. В российском обществе начала XXI века институты федеральной власти продолжают целенаправленно регулировать движение центростремительных сил через бюджетную политику, механизмы распределения финансовых средств в регионах. Влияние центра постепенно усиливается благодаря действиям Президента и его «команды», влиянием центристских сил в Федеральном правительстве, стремящихся установить консенсус с экономическими элитами и политическими силами в законодательных органах власти. Особой проблемой для функционирования пространства власти остается противоречие между законодательной, исполнительной и судебной ветвями власти. В свою очередь, преобладание рационально выстроенных «по кабинетным принципам» политических технологий в управленческой деятельности не захватывает широкий спектр жизненной сферы населения, усиливает, по данным социологов, политическую апатию населения.

2. Усиление центробежных тенденций в политических структурах и в сознании электората регионов происходит на фоне негативных оценок действий федеральных органов власти. В транзитивном политическом пространстве провинции растет влияние местных политических и экономических элит, которые стремятся достичь экономических выгод и повышения популярности путем реализации региональных программ социальной защиты малоимущих слоев, повышения эффективности региональных рынков труда. Социологические опросы в репрезентативных регионах Поволжья, Урала, Сибири показывают, что заметно возросшее доверие электората к региональным органам власти не получает полной практической реализации в связи с нехваткой ярких политических лидеров и слабой интеграцией региональных политических элит. Ценностные структуры консенсусной демократии и инновационная культура политического самоуправления в региональном пространстве власти пребывают в статичном состоянии и не оказывают заметного влияния на конфигурацию транзитивного политического пространства.

Еще один фактор, снижающий цивилизационные возможности развития центробежных сил регионов, - слабый социально-правовой контроль за использованием политического капитала (финансовых, социальных, интеллектуальных ресурсов) местных политических лидеров и их окружения. Экономические и социальные ресурсы порой используются отдельными субъектами региональной власти для подпитки корпоративных и личных интересов, дискредитируя идею возрождения территорий. Участившиеся факты коррупции в верхних эшелонах региональной власти являются еще одним аргументом необходимости сбалансированного взаимодействия центростремительных и центробежных сил в политическом пространстве страны.

Институциональные структуры центра продолжают оказывать давление на региональное пространство власти, и принимаемые политические решения не совпадают с потребностями и ценностными ориентациями электората. Тонкий и часто прерывающийся горизонт жизненного пространства власти оказывается мало приметным в общей институциональной структуре политического пространства, что порождает неудовлетворенность граждан уровнем демократизации, расшатывает основы демократии, отчуждает институциональное пространство власти от реальных потребностей и жизненных интересов населения. Давление институционального пространства над жизненным пространством власти оказывается еще одним показателем незрелости гражданских отношений в транзитивном российском обществе.

Глава II. Концепция регулировки власти в творчестве М. Фуко

2.1. Специфика археология социальной политики М. Фуко

Сам Фуко называл многие свои исследования «археологическими опытами». Таковы его «археология гуманитарных наук» и «археология знания», «археология взгляда медика» и менее развернутая «археология психоанализа» (Фуко, 1996). Нельзя ли считать его интерес к практикам власти в современном обществе и особенно к практикам управления и контроля своеобразной археологией социальной политики? Его интерес к тому, что происходит с властью в отсутствии Короля, его увлеченность вопросами о полиции и дисциплине в XVI‑XIX веках, его собственная позиция интеллектуала и активиста (Miller, 1993, Уолцер, 1999) позволяют не без некоторого сомнения согласиться с наличием у него, по крайней мере, потенциальной археологии социальной политики как управленческой технологии нашего времени.

Исследователи отмечают, что М. Фуко нигде не употреблял специально этого термина. Тем не менее, его творчество содержит многочисленные отклики на реальные исторические процессы второй половины ХХ века на Западе, непосредственно связанные с поиском новых типов государственной социальной политики. Социальная политика европейских стран, как она воспринималась Фуко, была живой наследницей полиции Нового времени, с присущими ей методами вмешательства в частную жизнь населения, с ее фокусировкой на вопросах репродукции и сексуальности. Революция 1968 года, современником которой Фуко был, и которая неизменно привлекала его, как и Великая французская Революция, была не просто симптомом кризиса государства всеобщего благоденствия. Она для Фуко была симптомом кризиса всех прежних «аппаратов безопасности» (Foucault, 1988, 159‑177), симптомом кризиса дисциплины. В одном из своих интервью (1978) он говорил: «С IV‑V столетий считалось, что развитие западного общества зависит от того, насколько действенно власть выполняет свои задачи. Например, как много значения придавалось тому, как отцовская или родительская власть блюла поведение детей внутри семьи. И если подобный механизм ломался, то общество разваливалось. То, как повинуется индивид, всегда было важным делом. Но за последние годы общество изменилось, да и индивиды тоже. Ибо они становятся все более непохожими друг на друга, отличными и независимыми. Появляется все больше различных категорий людей, которые дисциплине не поддаются, и потому мы вынуждены задумываться над развитием общества без дисциплины. Правящий класс все еще пронизывает старая техника власти. Однако ясно, что в будущем нам придется расстаться с нынешним дисциплинарным обществом».

Какой иной тип общества должен придти на смену дисциплинарному? Друг и коллега Фуко философ Жиль Делез, анализируя его концепцию высказывал предположение о том, что это будет общество контроля (Делез, 1999), т.е. общество с еще более тонкими управленческими технологиями, опирающимися на достижения в области компьютерных наук и молекулярной биологии. Сам Фуко последние годы своего творчества наибольшее внимание уделял проблемам этики, трактуя ее как один из способов само-техники. В сущности, он перестал задавать вопрос о том, как перераспределить власть в пользу индивидов, как усилить тех, кто оставался слишком неразумным для того, чтобы не быть объектом полиции и всякого государственного вмешательства. Принципиальное решение проблемы было найдено им в античных практиках заботы о себе, примеры которых он, безусловно, наблюдал и в современном мире. Государство оставалось для Фуко «холодным чудовищем», «изменяющейся исторической абстракцией», которая лишь соединяет в себе отдельные функции управления и, по сути дела, «присочинена к управлению». Но ростки новых воззрений у Фуко обнаружились еще до того, как он обратился к анализу собственно античных способов само-техники. Прежде чем обратиться к античности, Фуко взялся переосмыслить некоторые общеизвестные идеи Просвещения и европейского либерализма. Так, лекционный курс 1978‑1979 «Рождение биополитики» был содержательно наполнен полемикой с Кантом. Если Кант, как идеолог Просвещения, поставил вопрос о «моральной предрасположенности» (нравственном законе внутри субъекта), то Фуко поставил вопрос о том, как «не быть управляемым» (will not to be governed). Возможно, именно эта проблематика была для Фуко основанием для перехода к новому корпусу вопросов, который он стал разрешать в работах с1980‑1984 годов, работах, которые иногда объединяются рубрикой «сочинения по искусству существования» (an art of existence). Как интеллектуал Фуко последние годы своей жизни был поглощен вопросом о единственно интересной ему форме управления – управлении собой.

2.1. Власть и управление в концепции М. Фуко

Фуко не посвятил проблеме управления больших систематических исследований, поэтому его идеи на этот счет носят во многом обзорный характер. Вместе с тем сложившаяся к сегодняшнему дню комментаторская традиция, позволяет выделить в его творчестве особую область вопросов, которые напрямую связаны с проблемой управления. В англоязычном круге исследований творчества Фуко эта область обозначается особой рубрикой «Governmentality».

Впервые концепт «la gouvernementalite» был использован в рамках зимнего курса 1977‑1978 годов «Безопасность, территория и население». Этот концепт был использован в четвертой лекции курса, которая была названа «La gouvernementalite» и была прочитана 1 февраля 1978 года. В ходе этой лекции Фуко подчеркнул свое намерение изменить общее содержание самого курса.

Что такое governmentality (la gouvernementalite)? Сам Фуко, как можно видеть, нигде специально не поясняет содержание этого термина, а использует его как некую общую рубрику для наименования той стратегии управления, которая сложилась на Западе в Новое время. Термин этот, как пишет Джеймс Миллер, указывает не только на политические аспекты управления, но и на педагогические, духовные и религиозные его измерения.

Интерес к этой проблематике был вызван стремлением объяснить, как на Западе появилась «индивидуализирующая власть» (individualizing power). Согласно Фуко, такой тип власти стал формироваться в XVII веке в период Религиозных войн, прежде всего, Тридцатилетней войны (1618‑1648). В эту эпоху существовало две технологии управления: 1) «пасторская власть», целью которой было управление индивидом во имя спасения его души, и 2) «полиция», целью которого было управление индивидом в интересах административного государства. В эту же эпоху возникает два способа мыслить об управлении. Один из них был предложен теологами, а другой – светскими философами. Сосуществование этих двух технологий управления сыграло важную роль в последующей индивидуализации власти в XIX веке: наследницей «пастырской власти» становится психоанализ, наследницей «полиции» ‑ санитарная медицина, психиатрия и полиция в современном смысле слова, т.е. практика, опирающаяся на криминологические знания.

М. Фуко, как исследователь власти выработал свою, особую точку зрения. Для него история власти – это история изменения стратегий власти. Принципиальным моментом является именно «индивидуализация власти». Переход к новой стратегии (или новой политической рациональности) начинается на Западе с конца XVI века. Этот переход требовал, с одной стороны, новых форм организации государства, а с другой – новых технологий управления.

История изменения форм организации государства, по Фуко, позволяет выделить три этапа: 1) в средние века существовало «государство справедливости», 2) с конца XVI века и весь XVII век существовало «территориально-административное или полицейское государство» (главными примерами являются германские государства, а также Франция), 3) с XVIII века и по ХХ век «управленческое государство» (governmental State).

Чтобы анализировать историю власти вообще и историю управления в частности Фуко считает необходимым погрузиться в корпус разнообразных литературных источников, которые могли бы содержать в себе указания на то, что понимали под управлением в разные времена европейской истории, каковы были представления тех, кто практиковал различные способы управления людьми в средние века, в Новое время и в современную эпоху. Иными словами, чтобы изучать управление Фуко конструирует для себя особый объект познания, который и называется governmentality.

Наиболее подходящими для этого источниками становятся тексты политического и юридического характера. Но Фуко не ограничивается только ими. В его поле зрения попадают также «советы», «практические руководства» и учебники, поскольку они содержат в себе некий вытесненный пласт представлений об управлении, который обычно не попадает на страницы «парадной истории». Вместе с тем написанное в этих текстах очень часто имело возможность быть реализованным на практике. Дискурс сочинений этого рода, в сущности, и является содержанием governmentality, т.е. той ментальности, которая реально определяла взгляды людей, занятых практическим управлением.

«Советы», «практические руководства» и учебники, ‑ все это тексты, которые Фуко называет текстами по «искусству управления». Наиболее ранними формами среди них выступают античные и средневековые тракты, написанным в жанре «советов государю», самым известным из числа которых выступает «Государь» Макиавелли.

В центре сочинений типа «Государь» исследуется вопрос об умении государя удерживать свое государство. Сама же политика «Государя» характеризуется единственным принципом, сформулированным Макиавелли: государь стоит в отношении исключительности и овнешненности к своему государству. Тип управления, который предстает в таких сочинениях, характеризуется как нестабильный. Связь между государем и его государством то и дело нарушается либо мятежами подданных, которые не имеют причин признавать его правление, либо захватническими намерениями внешних врагов.

В последующих сочинениях по «искусству управления», напротив, развивается принцип связи правителя с его государством и формируется образ государя, озабоченного нуждами своих подданных. При этом проводится мысль о том, что кроме управления государя его государством существует и много других, непрерывно сообщающихся с ним, типов управления: управление отца в семье, учителя в гимназическом классе и т. п. Политико-правовая мысль XVI—XVIII веков исходит из того, что существует непрерывная связь между этикой (искусством управления собой), экономикой (искусством управления хозяйством) и политикой (искусством управления государством).

Между «этикой» и «политикой», как они понимаются в эту эпоху, располагается срединное звено ‑ «экономика», поэтому перед теоретиками «искусства управления» стоял неотложный вопрос о том, как ввести «экономику» в политическое управление. Теоретики, показывает Фуко, понимали этот вопрос как введение правильного способа распоряжения людьми и вещами. Этот принцип противостоит прежнему, где речь шла исключительно о распоряжении территорией, на которой люди и вещи были переменными величинами.

«Управлять государством, следовательно, будет значить применять экономию, устанавливать экономию на уровне целого государства, что означает применение по отношению к его жителям, богатству и поведению всех и каждого надзора и контроля, таких же пристальных, что практикует глава семьи по отношению к своему дому и имуществу».

Согласно Фуко, для каждого из двух типов управления существует свой тип направленности. Суверенная власть циклична: она применяется ради самой же себя, а инструментом, который позволяет достигнуть этой цели, является наложение Закона на людей с целью послушания ему. Направленность экономного управления пребывает в самих вещах, тогда как Закон здесь используется лишь как тактика, например, для того чтобы приумножить материальные богатства или численность населения.

В текстах конца XVI и XVII веков по «искусству управления» провозглашается, что правитель не должен торопиться применять свою карающую власть, но обязан быть «мудрым» и «прилежным». Последнее означает, что власть должна выражаться в служении вещам и людям, которыми он управляет.

Согласно Фуко, «искусство управления» не было только явлением литературы. С XVI по XVIII век оно было связано с политической реальностью через три вектора: во-первых, развитие административного механизма территориальных монархий, во-вторых, «статистику» как науку о государстве, в-третьих, меркантилизм и камералистику как экономические стратегии, удовлетворяющие нуждам монархического государства.

«Искусство управления» кристаллизовалось благодаря размышлениям теоретиков политики и права о смысле государства, чья реальность выводилась не из природных законов или принципов мудрости, но из его собственной реальности. Однако почти до начала XVIII века эта же государственная реальность действовала как препятствие для «искусства управления». Примером этого может служить опять-таки практика меркантилизма, рассматриваемая Фуко в качестве первой формы рационализации государственного управления. Провал меркантилизма был вызван тем, что он искал пути увеличения богатства правителя, а не страны. Иными словами, меркантилизм погубило его сотрудничество с прежней теорией суверенности.

Весь XVII век «искусство управления» пыталось примириться с теорией суверенной власти. Результатом этого стали популярные тогда версии теории Общественного договора. Между тем, именно жесткие рамки модели суверенности препятствовали полноценному применению «искусства управления».

Другим препятствием для «искусства управления» тогда было то, что введение экономии в практику управления опиралось на крайне слабую модель семьи. Лишь через конституирование проблемы населения во второй половине XVIII века «искусство управления» смогло быть задействовано вне юридических рамок суверенности.

Первая фаза рационализации «искусства управления» на Западе, прежде всего, во Франции и Германии, как утверждает Фуко, опиралась на такой инструмент управленческой технологии, как полиция. В период XVI XVIII веков этим термином обозначали совершенно иной предмет, нежели в XIX и ХХ веках. В проектах некоторых теоретиков управления этой эпохи (Луи Тюрке де Мейерн) полиция выступает как всеобъемлющая форма государственного регулирования всех аспектов человеческой жизни. «Она обращает внимание на то, как они живут, на болезни и несчастные случаи, которые их подстерегают. Одним словом, за человеком живущим, действующим и производящим надзирает полиция». В качестве органа государственного управления полиция, как она рисовалась теоретикам, дополняет правосудие, армию и финансы, но также и охватывает их все.

В практической же сфере деятельность полиции была еще более многообразной. В полицейских уставах, которыми руководствовались государственные чиновники во Франции в начале XVIII столетия, в число задач полиции входили вопросы религии, нравственности, здоровья, продовольствия, контроля за состоянием дорог, мостов и общественных строений, попечение о науках, торговле, заводах, работных людях и бедняках. До того, как стать специализированным учреждением, полиция, следовательно, выполняла комплекс разнообразных задач, касающихся поддержания общего порядка в государстве.

Кроме того, полиция преподавалась для будущих государственных чиновников как академическая дисциплина. В университете Геттингена «искусство управления», Polizeiwissenschaft, изучали администраторы Пруссии, Австрии и России. Учебником для них одно время выступала книга фон Юсти «Начала полиции» (1756). Внимание обучающихся обращалось на такие проблемы, как территория государство и ее обитатели (их количество, рост народонаселения, его здоровье, смертность, перемещения), их имущество и экономическая активность, а также поведение индивидов (профессиональные способности, уважение законов и пр.) Для обучающихся в Геттингене проводилась мысль о различии между политикой и полицией. Политика состояла в применении закона против внутренних врагов государства и применении армии против его внешних врагов. Тогда как полиция заключалась в непрерывном вмешательстве государства в жизнь и поведение индивидов в интересах общего, т.е. государственного блага.

Последнее обстоятельство весьма примечательно. Государство осуществляет попечение об обитателях страны не ради их блага, а ради собственного блага. И хотя «власть убивающая» сменяется «властью пекущейся о жизни», биовластью, в течение длительного времени, вплоть до Революции и казни Короля, «изнанкой биополитики выступает танатополитика».

И все же хотя Революция сыграла важную роль в трансформации «искусства управления» и управленизации власти, более важным, по мысли Фуко, стало то обстоятельство, что на исходе XVIII столетия на Западе, во Франции, управление нашло для себя, наконец, новый предмет. Этим предметом стало население. С этого момента процесс рационализации управления достигает очередного порога.

Заключение

В данной работе рассматриваются проблемы исследования власти в связи с теорией жизненного пространства общества. Эта теория, сохраняя принципы и категориальный аппарат концепции социального пространства, способна выявить жизненно значимые, ценностные структуры власти в транзитивном обществе. Очерчивая проблемное поле пространственных структур власти, необходимо соотнести в теории социальное и жизненное пространство жизненное пространство и пространство власти.

В сравнении с социальным пространством смысловая структура жизненного пространства раскрывается в категориях культуры, в предельно общих социально-экологических понятиях, понятии образа жизни, в базовых человеческих ценностях. В широком смысле слова - это социоприродная среда, обустроенная людьми посредством институтов, сложившихся технологий, социокультурных стандартов и ментальных структур. Практически и духовно освоенное природное и социальное пространство становится жизненным пространством общества и человека. В отличие от социального пространства и его функциональных характеристик, жизненное пространство более динамично и связано с практическими и духовными ритмами жизнедеятельности различных социальных общностей.

Между жизненным и институциональным пространством, власти существует устойчивая взаимосвязь. Системообразующие элементы пространства власти, связанные с институциональными структурами, приобретают приоритетное значение в политическом пространстве.

Говоря о регулировании властью социального и телесного пространства личности нельзя не остановиться на концепции М. Фуко. М. Фуко, как исследователь власти выработал свою, особую точку зрения по исследуемому вопросу. Для него история власти – это история изменения стратегий власти. Принципиальным моментом является именно «индивидуализация власти».

Необходимо подчеркнуть, что согласно М. Фуко что для управленческой власти население это не более чем сумма сведений, которые предоставляются знаниями, действующими в поле современных политических технологий. Во-вторых, население является открытым полем вмешательства, которое подвергается проработке и модификации – первоначально лишь в интересах государства, но в дальнейшем все более в интересах самого населения. В-третьих, население выступает целью управленческих методов, поскольку статистика перестает работать внутри и для выгоды монархической администрации, но фиксирует внимание на специфических закономерностях населения, не сводимых к размерности семьи, а интересы населения трактуются как преобладающие по сравнению со всеми остальными интересами.

Список использованной литературы

1.     Башкирова Е. И. Трансформация ценностей российского общества Полис. 2000. № 6.

2.     Замятина Н. Ю. Модели политического пространства // Полис. 1999. № 4.

3.     Делез Ж. Постскриптум к обществам контроля // Михель Д.В. Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия» до «Заботы о себе». Саратов: Изд-во Поволжского филиала Рос.учеб.центра, 1999. С.102‑108.

4.     Казаков А. А. Власть в социальном и политическом пространстве // Философия и социология власти. Саратов, 1996.

5.      Парсонс Т. Власть // Очерки современной политической философии Запада. М., 1989.

6.     1. Подорога В. А. Власть и познание (археологический поиск М. Фуко) // Власть. М., 1989. С. 206 – 256.

7.      Соловьев В. С. Собрание сочинений. СПб., 1911. Т. 1.

8.      Уолцер М. Компания критиков: Социальная критика и политические пристрастия ХХ века. М., 1999.

9.      Устьянцев В. Б. Пространство власти: иституциональные и ценностные основания //Философия и современность. Саратов. 2003.

10.  Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994.:

11.  Фуко М. Воля к знанию // Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996.

12.  Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

13.  Фуко М. Рождение клиники. М., 1998.

14.  Фуко М. Власть и тело // Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М., 2002.

[1] Башкирова Е. И. Трансформация ценностей российского общества // Полис. 2000. № 6. С. 57

Страницы: 1, 2