Развитие и взаимное влияние математики, философии и искусства

- тем, что некоторые математические истины сходна друг с другом, идея же

всякий раз только одна. У Платона в качестве материи началами являются

большое и малое, а в качестве сущности - единое, ибо идеи (они же числа)

получаются из большого и малого через приобщение их к единству.

Чувственно воспринимаемый мир, согласно Платону, создан Богом. Процесс

построения космоса описан в диалоге “Тимей”. Ознакомившись с этим

описанием, нужно признать, что Создатель был хорошо знаком с математикой и

на многих этапах творения существенно использовал математические положения,

а порой и выполнял точные вычисления.

Посредством математических отношений Платон пытался охарактеризовать и

некоторые явления общественной жизни, примером чего может служить

трактовка социального отношения “равенство” в диалоге “Горгий” и в

“Законах”. Можно заключить, что Платон существенно опирался на математику

при разработке основных разделов своей философии: в концепции “познание -

припоминание”, учении о сущности материального бытия, об устройстве

космоса, в трактовке социальных явлений и т.д. Математика сыграла

значительную роль в конструктивном оформлении его философской системы. Так

в чем же заключалась его концепция математики?

Согласно Платону, математические науки (арифметика, геометрия,

астрономия и гармония) дарованы человеку богами, которые “произвели число,

дали идею времени и возбудили потребность исследования вселенной”.

Изначальное назначение математики в том, чтобы “очищался и оживлялся тот

орган души человека, расстроенный и ослепленный иными делами”, который

“важнее, чем тысяча глаз, потому что им одним созерцается истина”.

“Только никто не пользуется ею (математикой) правильно, как наукою,

влекущей непременно к сущему”. “Неправильность” математики Платон видел

прежде всего в ее применимости для решения конкретных практических задач.

Нельзя сказать, чтобы он вообще отрицал практическую применимость

математики. Так, часть геометрии нужна для “расположения лагерей”, “при

всех построениях как во время самих сражений, так и во время походов”. Но,

по мнению Платона, “для таких вещей ...достаточна малая часть

геометрических и арифметических выкладок, часть же их большая,

простирающаяся далее, должна ...способствовать легчайшему усвоению идеи

блага”. Платон отрицательно отзывался о тех попытках использования

механических методов для решения математических задач, которые имели место

в науке того времени. Его неудовлетворенность вызывало также принятое

современниками понимание природы математических объектов. Рассматривая

идеи своей науки как отражение реальных связей действительности,

математики в своих исследованиях наряду с абстрактными логическими

рассуждениями широко использовали чувственные образы, геометрические

построения. Платон всячески старается убедить, что объекты математики

существуют обособленно от реального мира, поэтому при их исследовании

неправомерно прибегать к чувственной оценке.

Таким образом, в исторически сложившейся системе математических знаний

Платон выделяет только умозрительную, дедуктивно построенную компоненту и

закрепляет за ней право называться математикой. История математики

мистифицируется, теоретические разделы резко противопоставляются

вычислительному аппарату, до предела сужается область приложения. В таком

искаженном виде некоторые реальные стороны математического познания и

послужили одним из оснований для построения системы объективного

идеализма Платона. Ведь сама по себе математика к идеализму вообще не

ведет, и в целях построения идеалистических систем ее приходится

существенно деформировать.

Вопрос о влиянии, оказанном Платоном на развитие математики,

довольно труден. Длительное время господствовало убеждение, что вклад

Платона в математику был значителен. Однако более глубокий анализ

привел к изменению этой оценки. Так, О.Нейгебауэр пишет: “Его собственный

прямой вклад в математические знания, очевидно, был равен нулю...

Исключительно элементарный характер примеров математических рассуждений,

приводимых Платоном и Аристотелем, не подтверждает гипотезы о том, что

Эвдокс или Теэтет чему-либо научились у Платона... Его совет астрономам

заменить наблюдения спекуляцией мог бы разрушить один из наиболее

значительных вкладов греков в точные науки”. Такая аргументация вполне

убедительна; можно также согласиться и с тем, что идеалистическая

философия Платона в целом сыграла отрицательную роль в развитии математики.

Однако не следует забывать о сложном характере этого воздействия.

Платону принадлежит разработка некоторых важных методологических

проблем математического познания: аксиоматическое построение математики,

исследование отношений между математическими методами и диалектикой,

анализ основных форм математического знания. Так, процесс доказательства

необходимо связывает набор доказанных положений в систему, в основе

которой лежат некоторые недоказуемые положения. Тот факт, что начала

математических наук “суть предположения”, может вызвать сомнение в

истинности всех последующих построений. Платон считал такое сомнение

необоснованным. Согласно его объяснению, хотя сами математические науки,

“пользуясь предположениями, оставляют их в неподвижности и не могут дать

для них основания”, предположения находят основания посредством

диалектики. Платон высказал и ряд других положений, оказавшихся

плодотворными для развития математики. Так, в диалоге “Пир” выдвигается

понятие предела; идея выступает здесь как предел становления вещи.

Критика, которой подвергались методология и мировоззренческая система

Платона со стороны математиков, при всей своей важности не затрагивала

сами основы идеалистической концепции. Для замены разработанной Платоном

методологии математики более продуктивной системой нужно было подвергнуть

критическому разбору его учение об идеях, основные разделы его философии и

как следствие этого - его воззрение на математику. Эта миссия выпала на

долю ученика Платона - Аристотеля.

Глава 7

СИСТЕМА ФИЛОСОФИИ МАТЕМАТИКИ АРИСТОТЕЛЯ

К.Маркс назвал Аристотеля (384-322 гг. до н.э.) “величайшим философом

древности”. Основные вопросы философии, логики, психологии,

естествознания, техники, политики, этики и эстетики, поставленные в науке

Древней Греции, получили у Аристотеля полное и всестороннее освещение. В

математике он, по-видимому, не проводил конкретных исследований, однако

важнейшие стороны математического познания были подвергнуты им глубокому

философскому анализу, послужившему методологической основой деятельности

многих поколений математиков.

Ко времени Аристотеля теоретическая математика прошла значительный

путь и достигла высокого уровня развития. Продолжая традицию философского

анализа математического познания, Аристотель поставил вопрос о

необходимости упорядочивания самого знания о способах усвоения науки, о

целенаправленной разработке искусства ведения познавательной деятельности,

включающего два основных раздела: “образованность” и “научное знание дела”.

Среди известных сочинений Аристотеля нет специально посвященных изложению

методологических проблем математики. Но по отдельным высказываниям, по

использованию математического материала в качестве иллюстраций общих

методологических положений можно составить представление о том, каков был

его идеал построения системы математических знаний.

Исходным этапом познавательной деятельности, согласно Аристотелю,

является обучение, которое “основано на (некотором) уже ранее имеющемся

знании... Как математические науки, так и каждое из прочих искусств

приобретается (именно) таким способом”. Для отделения знания от незнания

Аристотель предлагает проанализировать “все те мнения, которые по-своему

высказывали в этой области некоторые мыслители” и обдумать возникшие при

этом затруднения. Анализ следует проводить с целью выяснения четырех

вопросов: “что (вещь) есть, почему (она) есть, есть ли (она) и что (она)

есть”.

Основным принципом, определяющим всю структуру “научного знания дела”,

является принцип сведения всего к началам и воспроизведения всего из

начал. Универсальным процессом производства знаний из начал, согласно

Аристотелю, выступает доказательство. “Доказательством же я называю

силлогизм, - пишет он, - который дает знания”. Изложению теории

доказательного знания полностью посвящен “Органон” Аристотеля. Основные

положения этой теории можно сгруппировать в разделы, каждый из которых

раскрывает одну из трех основных сторон математики как доказывающей науки:

“то, относительно чего доказывается, то, что доказывается и то, на

основании чего доказывается”. Таким образом, Аристотель дифференцированно

подходил к объекту, предмету и средствам доказательства.

Существование математических объектов признавалось задолго до

Аристотеля, однако пифагорейцы, например, предполагали, что они находятся

в чувственных вещах, платоники же, наоборот, считали их существующими

отдельно. Согласно Аристотелю:

1. В чувственных вещах математические объекты не существуют, так как

“находиться в том же самом месте два тела не в состоянии”;

2. “Невозможно и то, чтобы такие реальности существовали обособленно”.

Аристотель считал предметом математики “количественную определенность

и непрерывность”. В его трактовке “количеством называется то, что может

быть разделено на составные части, каждая из которых ...является чем-то

одним, данным налицо. То или другое количество есть множество, если его

можно счесть, это величина, если его можно измерить”. Множеством при

этом называется то, “что в возможности (потенциально) делится на части не

непрерывные, величиною то, что делится на части непрерывные”. Прежде

чем дать определение непрерывности, Аристотель рассматривает понятие

бесконечного, так как “оно относится к категории количества” и проявляется

прежде всего в непрерывном. “Что бесконечное существует, уверенность в

этом возникает у исследователей из пяти оснований: из времени (ибо оно

бесконечно); из разделения величин..; далее, только таким образом не

иссякнут возникновение и уничтожение, если будет бесконечное, откуда

берется возникающее.

Далее, из того, что конечное всегда граничит с чем-нибудь, так как

необходимо, чтобы одно всегда граничило с другим. Но больше всего -...на

том основании, что мышление не останавливается: и число кажется

бесконечным, и математические величины”. Существует ли бесконечное как

отдельная сущность или оно является акциденцией величины или множества?

Аристотель принимает второй вариант, так как “если бесконечное не есть ни

величина, ни множество, а само является сущностью..., то оно будет

неделимо, так как делимое будет или величиной, или множеством. Если же

оно не делимо, оно не бесконечно в смысле непроходимого до конца”.

Невозможность математического бесконечного как неделимого следует из того,

что математический объект - отвлечение от физического тела, а “актуально

неделимое бесконечное тело не существует”. Число “как что-то отдельное и в

то же время бесконечное” не существует, ведь “...если возможно

пересчитать счислимое, то будет возможность пройти до конца и

бесконечное”. Таким образом, бесконечность здесь в потенции существует,

актуально же - нет.

Опираясь на изложенное выше понимание бесконечного, Аристотель

определяет непрерывность и прерывность. Так, “непрерывное есть само по

себе нечто смежное. Смежное есть то, что, следуя за другим, касается его”.

Число как типично прерывное (дискретное) образование формируется

соединением дискретных, далее неделимых элементов - единиц. Геометрическим

аналогом единицы является точка; при этом соединение точек не может

образовать линию, так как “точкам, из которых было бы составлено

непрерывное, необходимо или быть непрерывными, или касаться друг друга”.

Но непрерывными они не будут: “ведь края точек не образуют чего-нибудь

единого, так как у неделимого нет ни края, ни другой части”. Точки не

могут и касаться друг друга, поскольку касаются “все предметы или как

целое целого, или своими частями, или как целое части. Но так как неделимое

не имеет частей, им необходимо касаться целиком, но касающееся целиком не

образует непрерывного”.

Невозможность составления непрерывного из неделимых и небходимость его

деления на всегда делимые части, установленные для величины, Аристотель

распространяет на движение, пространство и время, обосновывая

(например, в “Физике”) правомерность этого шага. С другой стороны, он

приходит к выводу, что признание неделимых величин противоречит основным

свойствам движения. Выделение непрерывного и прерывного как разных родов

бытия послужило основой для размежевания в логико-гносеологической области,

для резкого отмежевания арифметики от геометрии.

“Началами... в каждом роде я называю то, относительно чего не может

быть доказано, что оно есть. Следовательно, то, что обозначает первичное и

из него вытекающее, принимается. Существование начал необходимо принять,

другое - следует доказать. Например, что такое единица или что такое

прямое или что такое треугольник (следует принять); что единица и величина

существует, также следует принять, другое - доказать”. В вопросе о

появлении у людей способности познания начал Аристотель не соглашается с

точкой зрения Платона о врожденности таких способностей, но и не

допускает возможности приобретения их; здесь он предлагает следующее

решение: “необходимо обладать некоторой возможностью, однако не такой,

которая превосходила бы эти способности в отношении точности”. Но такая

возможность, очевидно, присуща всем живым существам; в самом деле, они

обладают прирожденной способностью разбираться, которая называется

чувственным восприятием. Формирование начал идет “от предшествующего и

более известного для нас”, то есть от того, что ближе к чувственному

восприятию к “предшествующему и более известному безусловно” (таким

является общее). Аристотель дает развернутую классификацию начал, исходя из

разных признаков.

Во-первых, он выделяет “начала, из которых (что-либо) доказывается, и

такие, о которых (доказывается)”. Первые “суть общие (всем начала)”,

вторые - “свойственные (лишь данной науке), например, число, величина”. В

системе начал общие занимают ведущее место, но их недостаточно, так как

“среди общих начал не может быть таких, из которых можно было бы доказать

все”. Этим и объясняется, что среди начал должны быть “одни свойственны

каждой науке в отдельности, другие - общие всем”. Во-вторых, начала делятся

на две группы в зависимости от того, что они раскрывают: существование

объекта или наличие у него некоторых свойств. В-третьих, комплекс начал

доказывающей науки делится на аксиомы, предположения, постулаты, исходные

определения.

Выбор начал у Аристотеля выступает определяющим моментом построения

доказывающей науки; именно начала характеризуют науку как данную,

выделяют ее из ряда других наук. “То, что доказывается”, можно

трактовать очень широко. С одной стороны, это элементарный доказывающий

силлогизм и его заключения. Из этих элементарных процессов строится здание

доказывающей науки в виде отдельно взятой теории. Из них же создается и

наука как система теорий. Однако не всякий набор доказательств образует

теорию. Для этого он должен удовлетворять определенным требованиям,

охватывающим как содержание доказываемых предложений, так и связи между

ними. В пределах же научной теории необходимо имеет место ряд

вспомогательных определений, которые не являются первичными, но служат для

раскрытия предмета теории.

Хотя вопросы методологии математического познания и не были изложены

Аристотелем в какой-то отдельной работе, но по содержанию в совокупности

они образуют полную систему. В основе философии математики Аристотеля

лежит понимание математических знаний как отражения объективного мира. Эта

установка сыграла важную роль в борьбе Аристотеля с платоновым идеализмом;

ведь “если в явлениях чувственного мира не находится вовсе математическое,

то каким образом возможно, что к ним прилагаются его свойства?” - писал

он. Разумеется, материализм Аристотеля был непоследовательным, в целом

его воззрения в большей степени соответствовали потребностям

математического познания, сем взгляды Платона. В свою очередь математика

была для Аристотеля одним из источников формирования ряда разделов его

философской системы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

БЕСКОНЕЧНАЯ ГАРМОНИЯ ПОДОБИЯ

Глава 1

БЕССИЛИЕ ПРЯМОЙ

В качестве введения ко второй части мне бы хотелось привести слова

Фриденсрайха Хундертвассера, одного из тех замечательных людей силами

которых современная наука становится все ближе к искусству, а искусство

получает возможность использовать весь арсенал средств, предоставляемых

сегодняшней наукой для выражения идей и художественных замыслов:

В 1953 году я понял, что прямая линия ведет человечество к упадку.

Тирания прямой стала абсолютной. Прямая линия - это нечто трусливое,

прочерченное по линейке, без эмоций и размышлений; это линия, не

существующая в природе. И на этом насквозь прогнившем фундаменте

построена наша обреченная цивилизация. Если даже и возникает где-то мысль,

что прямая линия напрямик ведет к гибели, ее курсу все равно продолжают

следовать дальше... Любой дизайн, основанный на прямой линии, будет

мертворожденным. Сегодня мы являемся свидетелями триумфа рационалистических

знаний и одновременно обнаруживаем, что оказались в пустоте. Эстетический

вакуум, пустыня однообразия, преступное бесплодие, утрата созидательных

возможностей.

Стандартизируется даже творчество. Мы стали бессильными. Мы больше не

способны творить. В этом наше невежество.

Фракталы вокруг нас повсюду, и в очертаниях гор, и в извилистой линии

морского берега. Некоторые из фракталов непрерывно меняются, подобно

движущимся облакам или мерцающему пламени, в то время как другие, подобно

деревьям или нашим сосудистым системам, сохраняют структуру,

приобретенную в процессе эволюции. Человеку, не связанному с наукой, может

показаться странным то, что такие привычные всем вещи с недавних пор

оказались в фокусе интенсивных научных исследований. Но привычность какого-

либо явления совсем не означает, что ученые могут правильно его объяснить.

Ребенку тоже привычны и его голубая колыбель, и голубое небо задолго до

того, как он осознает, что голубой цвет есть общее качество совсем разных

вещей. В его познавательном развитии наступит момент, когда он уже сможет

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5