Молекулы мистики и трансцендентация ЭГО: утрата и обретение целостности бытия

Учение Тантра-йоги настаивает: абсолютная реальность содержит в себе все двойственные противопоставления и противоположности, слитые в состоянии абсолютного Единства (аджава). Творение есть взрыв изначального единства и разделение двух противоположных принципов, инкарнированных в Шиве и Шакти.
Всякое относительное существование предполагает состояние двойственности, и, вследствие этого, предполагает существование страдания, иллюзии и
"рабства". Конечная цель посвященного, практикующего тантру – объединить в своем теле два противоположных начала – Шиву и Шакти. Пробужденная с помощью определенных йогических техник, Шакти, спавшая в виде змеи
(куиндалини) в основании тела, от чакры к чакре (чакры - энергетические центры тела; тантра-йога выделяет 7 чакр, каждая из них отвечает за определенный вид энергии) поднимается по срединному каналу к вершине черепа, где заключен Шива, и соединяется с ним. Это соединение божественной пары внутри его тела трансформирует йога в своего рода "андрогина". Однако следует подчеркнуть, что обретение андрогинных качеств – лишь один из аспектов целостного процесса, ведущего к слиянию противопоположностей [31].
В тантрической литературе говорится о множестве пар оппозиций, которые должны быть воссоединены. Луна и Солнце должны стать одним, так же как должны слиться две мистических вены: ида и пингала (символизирующие эти два небесных тела), и два дыхания – прана и апана. Но, что самое важное, праджна, мудрость, должна соединиться с упайа, – средством ее достижения, а шунья, пустота, – с каруной – состраданием [30].

В результате объединения противоположностей уничтожается опыт двойственности и происходит трансцендентное преодоление мира феноменов. Йог достигает состояния безусловной свободы и трансцендентности, выражаемого словом самараса (благословенность), парадоксально переживая опыт совершенного единства. Некоторые тантрические школы учат, что самараса достижима преимущественно путем практики майхуны (ритуальное половое сношение) и характеризуется "остановкой" или "сковыванием" трех главных человеческих функций: дыхания, семяизвержения и мышления. Слияние противоположностей ведет к остановке биосоматических процессов и психо- ментального потока. Неподвижность этих функций, которые особо текучи по своей природе, свидетельствует о том, что адепт покинул человеческое состояние и перешел на трансцендентный план [31, 33].

Рассмотрим религиозно-космический символизм, используемый для описания того, что такое объединение противоположностей. Йог одновременно является
Космосом и Пантеоном; он воплощает в своем теле Шиву и Шакти, и множество иных божеств, которые, в конечном итоге, сводятся к данной архетипической паре. Две основных фазы в Тантра-йоге – это подъем на космический уровень психо-соматического опыта и упразднение Космоса, символическое возвращение к ситуации, когда изначальное Единство еще не было разорвано актом
Творения. Другими словами, освобождение и наслаждение абсолютной свободой тождественны обладанию полнотой, существовавшей до сотворения мира. С какой- то точки зрения парадоксальное состояние, достигаемое адептом Тантры в самарасе, сходно с переживанием ритуальной "оргии" и докосмической тьмы: в обоих этих состояниях формы воссоединены, противоречия и оппозиции сняты.
Однако следует отметить, что последнее сходство – лишь формально, ибо, преодолевая этот мир и достигая трансцендентности, йог не возвращается к блаженному пренатальному состоянию, обычно соотносимого с докосмической тьмой. Вся тантристская символика воссоединения и обретения целостности указывает на то, что йогин более не подвластен космическим ритмам и законам, Вселенная перестает для него существовать, он вышел за пределы
Времени, туда, где Вселенная еще не сотворена [3].

Когда говорится, что адепт "освободился от Космоса", это означает, что он преодолел состояние всякой обусловленности, достиг не-двойственности и свободы. В классической Йоге "возвращение, через самадхи, к изначальной не- двойственности привносит новый элемент в изначальную ситуацию
(существовавшую до разделения действительности на двойственный объект- субъект). Этот элемент – знание единства и блаженства. Это "возвращение к истокам", но с тем отличием, что "освободившийся в этой жизни" возвращается к изначальной ситуации, обогащенной измерениями свободы и высшего сознания.
Чтобы выразить эту разницу: он не возвращается автоматически к "заданной" ситуации, но воссоединяет изначальную полноту после того, как обретен новый и парадоксальный уровень бытия: сознание свободы, несуществующей в Космосе: ни на уровне Жизни, ни на уровне "мифологической божественности" –но существующей лишь в Высшем Бытии, Ишваре [30].

Любопытно отметить, что парадоксальное состояние адепта – того, кто достиг реализации и вышел за пределы обусловленности – это состояние, находящееся за пределами воображения, описывается противоречащими друг другу образами и символами. С одной стороны, используются образы, выражающие чистую спонтанность и свободу ("тот, кто движется по собственной воле"), когда об адепте говорится, что он может "летать по воздуху"; с другой стороны, используются образы абсолютной неподвижности, окончательной остановки всякого движения, застылости. Сосуществование этих противоречащих друг другу образов объясняется парадоксальностью ситуации человека,
"освободившегося при жизни": он продолжает существовать в Космосе, хотя более не подчинен его законам; фактически, он более не принадлежит Космосу.
Образы неподвижности и полноты выражают преодоление всяких ограничений, накладываемых реальностью; ибо система ограничений – Космос, должна быть определена в терминах становления, в силу ее непрестанного движения и напряжения, возникающего между оппозициями. Прекратить движение, перестать раздираться между противоположностями означает прекратить свое существование внутри Космоса. Но, с другой стороны, ускользнуть из-под власти оппозиций равнозначно обретению абсолютной свободы, совершенной спонтанности – и лучше всего это выражается в образах движения, игры, пребывания сразу в двух местах или полета [12].

Буддизм

Буддизм начал формироваться в Индии в середине II-го тыс. до н.э. и позднее распространился по южной, юго-восточной, восточтой и центральной
Азии. Основателем этой религии считается царевич из рода Шакьев по имени
Сиддхартха Гаутама. Руководимый стремлением познать и пережить, то есть понять, истину, сидя под священным фикусом в состоянии созерцательного углубления, он "пробудился", то есть достиг освобождения от причинной обусловленности бытия и, как следствие, от страданий, то есть стал Буддой.
Всю оставшуюся до окончательного ухода в нирвану жизнь Гаутама проповедовал своим ученикам, чтобы они надеялись на собственные силы, "были бы сами себе светильниками" и усердно трудились во имя освобождения. Таким образом, в соответствии с концепцией буддизма, освобождение от страданий достигается только путем психотехническую практику. Именно созерцание, а не догматические определения или философские концепции составляли стержень буддийского Пути (Дхармы). Более того, именно результаты созерцания ложились в основу того или иного учения и именно они служили критериями его истинности (следует, однако, сделать оговорку, что ни одна буддийская система никогда не рассматривалась в качестве учения, возвещающего истину в последней инстанции. Строго говоря, буддийский взгляд вообще заключается в том, что истина не может ни быть постигнута дискурсивно, ни описана в категориях дискурсивного мышления, ни быть выражена средствами дискурса).
Быть религией буддизму отнюдь не мешает то, что он категорически не принимает идею Бога — всеблагого Творца и Промыслителя мира. Да и понятно, что в системе буддизма законы кармы и причинно зависимого происхождения с успехом заменяют собой Бога теистических религий, который в буддизме выглядел бы просто “архитектурным излишеством”, каковым он в какой-то степени является в йоге [25].

Буддизм вообще мало интересовали вопросы метафизики и космологии. В соответствии с доктриной буддизма, не догматы преднаходят для нас истину, но мы сами открываем ее своим усилием, воплощенном в духовном делании. Не мир сам по себе рассматривался буддизмом, а психокосм, то есть мир, переживаемый живым существом, мир как аспект его психического опыта.
Собственно, различные миры анализировались буддистами как уровни развертывания сознания живых существ, а таких основных уровней они выделяли три: мир желаний (кама дхату), мир форм (рупа дхату) - уровень высших небожителей и мир не-форм (арупа дхату) - на уровне которого развертывается сознание лидей, практикующих различные виды психотехники (мир не-форм лишен
"местопребываний" и представляет собой состояние сознания в чистом виде, на этом уровне чувственные переживания не актуализируются) [25].

Обыденное (сансарическое) существование буддисты характеризуют четырьмя терминами: оно суть страдание, непостоянство, оно бессущностно и загрязнено иллюзиями и неведением. Этому миру непрерывной череды рождений-смертей противопоставляется нирвана - высшее внеличностное бытие, состояние покоя и блаженства. А для обретения освобождения необходима трансформация сознания, переворот в самой его основе. Для этой трансформации необходимо понимать природу обыденного, эмпирического сознания и характера психических процессов. Отсюда и происходит отчетливо выраженный психологизм буддийского учения.

Одним из главных методов буддийской психотехники является созерцание.
Созерцательные практики можно разделить на два типа - саматха
("приостановление", "прекращение" волнения сознания, его максимальное успокоение и сосредоточение) и випасьяна (аналитическое созерцание, предполагающее рассмотрение природы сознания для избавления от иллюзии "Я" и коренящихся в этой природе аффектов).

Наиболее высоким уровнем созерцания является созерцание на уровне мира не-форм (сфера бесконечного пространства, сфера безграничного сознания, сфера отсутствия чего бы то ни было, сфера ни восприятия, ни невосприятия).
Развертывание сознания на уровне бесконечного пространства мира не-форм достигается посредством выхода за пределы восприятия каких-либо форм, угасания всяких видов деятельности, отключения от фиксации сознания на многообразии и различиях и сосредоточения на образе бесконечного пространства (пространства психического опыта). Развертывание сознания на уровне бесконечного сознания достигается после полного выхода за пределы уровня безграничного пространства. Здесь сознание развертывается как таковое, вне каких-либо содержаний, что делает излишним наличие пространства психического опыта. Затем происходит переход на уровень отсутствия чего бы то ни было, а за ним — на уровень ни восприятия, ни невосприятия. Эти уровни принципиально неописываемы, поскольку полностью выходят за пределы профанического опыта, к описанию которого, собственно, только и приспособлен язык, поэтому тексты не содержат какой-либо важной положительной информации по поводу этих уровней.

Достаточно интересен в плане анализа созерцательных практик культ
Амитабхи-будды мира предельного Божества (в настоящее время этот культ особенно широко распространен в Японии и в Корее под названием
"амигдаизм"), некоторые исследователи считают, что этот культ имеет иранское происхождение и восходит к зороастрийскому культу Анагра-раоча,
Бесконечного Света рая (напомню, что изменения светового восприятия являются одними из самых распространенных эффектов действия галлюциногенов, также описания видения Света характерны для переживаний смерти-и определенных стадий родов). Особое внимание культ Амитабхи уделяет созерцаниям, рекомендуемым к практике при ощущении приближающейся смерти.
Другой метод психотехники в этом культе - молитвенное повторение имени
Амитабхи. Такой же метод психотехники применяется в широко распространенной в Японии буддийской школы "тэндай", которая предписывает вместо занятий медитацией постоянное повторение формулы “Поклонение Сутре
Лотоса Благой Дхармы” ("Наму мехо рэнгэ ке"). Постоянное повторение имени
Будды приводило к тем же важным экстатическим эффектам, что и повторение имен Кришны и Рамы в индуизме, Иисусовой молитвы у исихастов [25].

Одна из школ раннего китайского буддизма - хуаянь - исходит из истолкования образа сети индийского бога Индры. Эта сеть является символом вселенной как единого целого. Она состоит из бесчисленных драгоценных камней, каждый из которых содержит в себе все остальные камни и, в свою очередь, сам содержится во всех прочих камнях. Объясняя этот образ, основатель школы Фа-цзан взял статую Будды и окружил ее со всех сторон отражающими зеркалами. Школа хуаянь утверждает, что каждый элемент существования включает в себя все остальные элементы и, а свою очередь, содержится а них. "Все — во всем- Все имманентно всему, в каждом атоме — все миры Будды. Во всех мирах Будды — все атомы всех миров". Как в одном сколке с голограммы содержится вся полнота записанной на ней информации, так и в каждом элементе содержится все целое. И вся сложная целостность этих взаимопроникающих миров есть единое абсолютное сознание Будды, символически представленное в образе Будды Вайрочаны, Будды Великого
Солнца. Это также ветка цветущей сливы на картинах буддийских художников
Китая: ветка — единое сознание Будды, цветы — его бесчисленные развертывания в виде многообразных миров.

Эта сложная доктрина выражается в учении хуаянь двумя формулами:
"принцип и вещи беспрепятственно проникают друг в друга" и "каждая вещь беспрепятственно проникает во все другие вещи". Первое из этих положений восходит к общебуддистской доктрине тождества сансары и нирваны. Под принципом здесь имеется в виду нирвана, природа Будды, под вещами — дхармы как элементы эмпирического существования. Но эти элементы не существуют сами по себе, они лишены собственной природы. Их природа — “принцип”,
“буддовость”. В вещах является принцип, принцип наделяет вещи природой.
Следовательно, ни то, ни другое не существует обособленно, но совокупно образуют абсолют — Единое Сознание Будды. Второе положение более оригинально и является достоянием только школы хуаянь. Ее учение утверждает, что ни одна дхарма (вещь), ни один элемент опыта не представляет собой обособленную от других сущность- Они непрестанно взаимодействуют между собой по принципу "все в одном, одно во всем, образуя вселенную, в которой есть и единство, и множественность, и субъект, и объект. В этом мире — сети Индры. нет только противоположностей, взаимоисключающих противоречий между этими и другими парами категорий.
Точная формула учения хуаянь: “все в одном, одно во всем, одно в одном, все во всем”.

Школа хуаянь процветала до середины IX в.. однако и позднее не утратила своего значения: дело в том, что ее философия была усвоена медитативной школой чань (по-японски -"дзэн") в качестве теоретической основы своего духовного делания.

Чрезвычайно интересны и разнообразны методы психотехники тантрического буддизма (Ваджраяны, "Алмазного пути"), который в настоящее время широко распространен в Тибете, Бутане и Непале. Этот путь - путь практика-йогина, и методы, практикуемые адептами этого направления буддизма, очень близки к методам индуисской тантра-йогиОсновные виды практики тантристов - это йога внутреннего тепла, йога иллюзорного света, йога сновидений, йога ясного света, йога промежуточного состояния и йога переноса сознания. Нетрудно заметить хотя бы по названиям, что все подобные виды практики связаны с достижением соответствующих трансперсональных состояний в процессе выхода за пределы ЭГО-сознания. Так, йога промежуточного состояния предполагает умение йогина входить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением (по-тибетски - "Бардо"). В особом состоянии сознания, отождествляемом йогином с промежуточным, исчезает ощущение тела, и сознание йогина (психологический субъект) может свободно перемещаться в пространстве, переживая различные видения. При этом йогин ощущает, что он как бы привязан к своему телу эластичной нитью; разрыв нити означал бы истинную смерть. Целью вхождения йогина в такое состояние является попытка обрести в нем Пробуждение (в тантрическом буддизме существует представление, что каждый умерший в определенный момент промежуточного пребывания между смертью и новым перерождением переживает Пробуждение и созерцает ясный свет Будда-сознания, и подобное переживание можно закрепить, обретя, таким образом, нирвану) [13]. Йога внутреннего тепла типологически соответствует куиндалини-йоге индуистского шиваизма и предполагает работу с чакрами для сублимации внутренней энергии и трансформации сознания [30].

Архаичная духовность, целостность бытия и психоактивные вещества.

Сакральное применение психоактивных веществ имеет многотысячелетние корни. История сложилась таким образом, что традиции архаичного язычества
(шаманизма) были забыты на несколько тысяч лет. В период Новой эры подобными экспериментами занимались мистические ответвления ведущих мировых религий (оккультизм), и только переворот в психофармакологии двадцатого столетия сделал широко известными сокровенные тайны сектантов и колдунов.
Доктор философии, специалист в области религиоведения Хьюстон Смит
(Университет Беркли) пишет, что связь природных средств изменения сознания с духовной практикой очевидна: растительные галлюциногены могли послужить отправной точкой возникновения многих религиозных направлений, позднее забывших о своих психоделических корнях. При соответствующем психическом состоянии и в соответствующих условиях психоделики могут вызвать религиозные переживания, неотличимые от переживаний, происходящих спонтанно... Когда У. Стейса, который считается авторитетам в области философии мистицизма, спросили, подобны ли психоделические переживания мистическим, он ответил: "Вопрос не в том. похожи они на мистические переживания или нет: они суть мистические переживания." (Более подробно вопрос подлинности мистических переживаний, возникающих под воздействием галлюциногенов, и о том, могут ли галлюциногены способствовать религиозной жизни, рассмотрен в книге "Пути за пределы ЭГО" [21])

Архаичная религиозность подразумевала достаточно напряженную психологическую атмосферу духовной жизни людей. Язычникам было свойственно чуткое мистическое мироощущение. Окруженные загадочной Природой, вовлеченные в бесконечный творческий процесс ее изучения, свой душевный покой архаичные люди смело доверяли непосредственному религиозному переживанию, которое являлось главным источником их опыта и определяло выбор важнейших стратегий поведения [9].

Также хорошо известно, что все шаманы во всех культурах употребляют для вхождения в транс определенные растения и грибы, содержащие все те же
"молекулы мистики". Для общения с мифическими сущностями, управляющими судьбами людей, язычники стимулировали особые свойства психики с помощью природных галлюциногенов растительного и животного происхождения. Например, наскальные фрески эпохи позднего неолита в местности Тассилин-Аджер, что находится на юге современного Алжира, изображают фигуры, покрытые псилоцибиновыми грибами, танцующие шаманы зажимают в руках те же грибы, а окружающий их орнаментный рисунок похож на причудливые галлюцинации, возникающие под воздействием псилоцибина [15, 39]. На Руси и в Западной
Европе до сих пор растут несколько видов грибов, содержащих псилоцибин. По виду их трудно отличить от многочисленных и малоизученных мелких поганок
(кстати, само слово "поганка" происходит от латинского "poganus" - язычник). Традиции употребления галлюциногенов в языческой Руси явственно прослеживаются в мифологии - достаточно распространенным является мотив, когда архетипическая колдунья Баба-Яга употребляет сама или предлагает героям специальное зелье, приготовленное из каких-то грибов, трав, а также змей, ящериц, жаб и пауков, после чего отведавший этого зелья испытывает экстатические переживания, приобретает способность перемещаться в пространстве и времени, а также работать с информацией нетрадиционными способами - читать мысли и т.п. Современная фармакология показала, что в ряде растений и грибов, а из представителей фауны - именно в некоторых пауках, коже жаб, змей и ящериц - содержатся мощнейшие галлюциногены, такие как диметилтриптамин (ДМТ), вещества группы буфотенина (ближайшие родственники ЛСД-25), псилоцибин и др. (В качестве подтверждения того, что наши предки хорошо знали о галлюциногенных свойствах кожи жабы/лягушки, может выступать известная сказка "Царевна-Лягушка", в которой Иван-дурак видит вместо лягушки царевну только после того, как прикасается губами к коже лягушки, то есть в момент поцелуя в его рот попадает слизь лягушки, содержащая мощнейший галлюциноген буфотенин, и все происходящее с Иваном впоследствии можно рассматривать как его галлюцинацию. Примечателен и тот момент, что принцесса настаивает на сохранности своей отброшенной, то есть вроде уже не нужной, лягушачьей кожи - как только Иван уничтожает эту кожу, галлюцинации сразу же прекращаются - образ Царевны исчезает из сознания
Ивана).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9