Геософия в трудах евразийцев

Данное направление особенно широко было представлено в Германии. Основными представителями немецкого течения были Ратцель и Хаусхоффер.

Ф. Ратцель в своем труде «Человечество как жизненное явление на земле» развил мысль о том, что судьба народов обусловливается почвой, а также растительном и животном царствами. «Почва, ландшафт не только дает поле деятельности народам и снабжает их пищей, но и принуждает их кооперироваться, климат определяет долю влаги и тепла, достающихся этим народам, а растительный и животный мир снабжает их средствами пропитания, одеждой и украшениями … принадлежность страны к известному полушарию, к известной части света, к полуострову, к архипелагу, близость морей, рек, пустынь – все это определяет ход истории» [30,с.103].

Все суждения Ратцеля ни в коем случае не подлежат сомнению, но выводы, которые он делает, являются чистой политикой, и к осознанию роли теософии в рамках детерминизма никакого отношения не имеют. Коротко можно свести к следующему: «Если какой-либо народ в течение своего исторического развития был не богато одарен землей, то его высшее призвание … в улучшении своего географического положения – путем захвата лучших земель» [30,с.104].

Продолжатель идей Ратцеля стал Хаусхоффер, крупный военный, в отличие от своего предшественника, говорил не столько об экспансии, сколько о союзе географически обусловленных стран, подчеркивая, что «географическое положение страны предопределено, как естественный закон» [26,с.17]. Он писал о государстве, как о живом «сверхсуществе», о живом организме, где все теснейшим образом взаимосвязано – ландшафт, климат, характер народа на нем проживающего..

Стоит отметить его взгляды на геополитику: «Политическая география рассматривает государство с точки зрения географического пространства, а геополитика – пространство с точки зрения государства» [30,с.9].

Во второй половине XX века идеи геополитики не исчезли, а приняли обличие как глобального противостояния Восток – Запад, так и мелких региональных конфликтов.

1.2. русской школы геософии.

В России дело обстояло иначе. Немногочисленные памятники древнерусской письменности, такие как «Повесть временных лет» Нестора, «Поучения Владимира Мономаха» и некоторые другие дают право утверждать, что славяне высказывали идеи о влиянии географии на развитие и существование различных племен, и в первую очередь самих славян: «И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты». Сами названия уже несут информацию о различном географическом положении племен и специфике их уклада.

В «Повести» автор делает акцент на привязку славян к речному торговому пути, который пролегал на Волге и Дону, что отражает привязанность и влияние на славянские племена ландшафтов: «Экономико-географическое единство региона, в котором сочетались зональные и азональные ландшафты, (речные долины) определяло необходимость создания целостной хозяйственной системы, где части не противостоят друг другу, а дополняют одна другую», - писал Л.Н. Гумилев.

Геософские идеи русских летописцев проявляются в осознании ими различия лесного и степного ландшафтов и различия между оседлыми, земледельческими племенами, привязанным к тем или иным речным системам, и кочевыми, степными племенами, жизнь которых также обусловлена ландшафтами их расселения. Здесь важно отметить, что бытующее мнение о постоянном противостоянии «леса» и «степи» является не совсем точным. Так, по Л.Н. Гумилеву, вмещающие ландшафты древних русичей были не столько леса, сколько лесостепи, ополья и речные долины. При этом русские не хотели жить в степи, вдали от леса, а половцам было не удобно пасти в лесах скот. Но первые нуждались в дешевом мясе и твороге, когда как вторым необходимы были телеги, топорища, посуда. Обменная торговля, не дававшая наживы, связывала степняков и славян лесостепей в единую экономико-географическую систему.

Общим мотивом древнерусской мысли является идея объединения народов. Идея, которая отражает осознание особенностей географической среды, вмещающей славянские племена. Именно эту идею в дальнейшем отразил Савицкий в понятии «Россия как отдельный географический мир», мир, характеризующийся отсутствием выхода к теплым, незамерзающем морям и резким континентальным климатом. Природа материка изначально подсказывало племенам, на нем проживающим, что единственным путем их процветания и выживания является обращение внутрь материка и кооперация усилий по освоению данной географической среды.

Вторая основная идея древних – идея государственности, получившая сильнейшую поддержку в православии и еще более укрепившаяся в период монголо-татарского нашествия. Ее очень хорошо отразил Бердяев в своем труде «Русская идея»: «Русская мысль свидетельствует о существовании русской идеи, которая соответствует характеру и призванию русского народа. Русский народ – религиозный по своему типу и по своей душевной структуре, русские люди любовь ставят выше справедливости. Русская религиозность носит соборный характер. Христиане Запада не знают такой коммюнатарности, которая свойственна русским. Все это – черты, находящие свое выражение не только в религиозных течениях, но и в течениях социальных. Если брать православие не в его официальной форме, то в нем больше свободы, больше чувства братства людей,… меньше властолюбия, чем в христианстве западном. У русского народа нет той любви к величию историческому, которым так пленены народы Запада. Народ, обладающий величайшим в мире государством, не любит государства и власти. Верно, что германская и русская идеи противоположны друг другу. Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества, русская же идея есть идея коммюнатарности и братства людей и народов. Русские менее семейственны, чем западные народы, но безмерно более коммюнатарны. У русских иное чувство земли, и сама земля иная, чем у Запада. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика души» [3,с.23].

Качества, которые Бердяев называет коммюнатарностью, Мечников – кооперацией, а Гумилев – комплиментарностю, - суть отражение потребности в освоении огромных, необъятных просторов Евразии – России, дабы они стали родным ландшафтом для всех племен на ней проживающих.

После оформления русской государственности, идеи географической предопределенности переросли в политику объединения и кооперации всех племен и народов, живущих в данном географическом мире. Но в отличие от европейской геополитики русская доктрина строилась на изначальном равенстве народов.

В начале XIX века в России вместе с проникновением западных учений и в первую очередь позитивизма, происходит формирование собственно идей геософии, параллельно со становлением географии как науки. И в этом важную роль сыграла немецкая географическая школа.

Основоположником русской школы был Карл Максимович Бэр. В своей работе «О влиянии внешней природы на социальные отношения отдельных народов и историю человечества» он утверждал, что судьба народов определяется наперед и как бы неизбежно природою занимаемой местности[5,с.43]. Он считал, что в физических свойствах местности заранее определена судьба народов и целого человечества, и что «ход всемирной истории, конечно, более определяется внешними физическими условиями» [4,с56].

Впервые в отечественной литературе именно К. Бэр провел мысль об определяющей роли рек в распространении цивилизации, которую впоследствии развивали С. М. Соловьев и Л. И. Мечников.

В научном творчестве крупнейшего естествоиспытателя XIX века, академика Бэра, немаловажное место занимает проблема детерминизма. Это отражается в его многочисленных трудах по истории и географии. В своем произведении «Карманная книжка для любителей землеведения» Бэр развил мысль об отношении истории и географии. Здесь он говорит о том, что состояние земли, деление ее на твердую почву и водные пространства, горные массивы и пустыни, и обусловленные этим делением климатические условия, оказывают влияния на историю народов. Он считал, что история человечества становится понятной лишь благодаря изучению физических отношений, а значит, география является основой для изучения мировой истории.

Вслед за Бэром, необходимо отметить немецкого графа К. Риттера, сыгравшего немаловажную роль в формировании идей отечественного географического детерминизма.

«Не следует ли попытаться, - писал он, - взглянуть на историю человека и народов, с менее известной до сих пор стороны, со стороны сцены их всеобщей деятельности – земли в ее существенном отношении к человеку, а именно – внешней поверхности земли» определить картину и жизнь природы во всей ее взаимной зависимости, установить частные и общие законы природы этой поверхности, как в неподвижных формах, так и в оживленных, органических образованиях. Только после систематического изучения всей системы природных явлений земной поверхности как единого целого появятся условия для научного определения сути отношений между человеком и географией[30,с.54]. Проблему отношений между человеком и географической средой многие современники считали основной в трудах Риттера.

Он считал, что земля создана Богом для человека как его жилище, арена деятельности и воспитательный дом, поскольку природа оказывает через географию большое нравственное влияние.

Человек самым тесным образом связан с географическими условиями местности, в которой он живет. Еще теснее, чем отдельный человек, с местностью – своей родиной – связан отдельный народ. Мир человека в своем физическом и духовном развитии многообразно обусловлен земною корою [30,с.18].

Риттер рассматривал влияние на жизнь народов формы материков, особенности рельефа земной коры, климат, обращая внимание на Россию: «Удобная форма берегов (гавани) полезна для мореходства, а значит, для развития сношений с другими странами и материками и торговли, горные страны служат препятствием для сношений, но и охраняют народы; равнины удобны для создания сухопутных способов сообщения, как в России. Климатические условия влияют на жизнь людей в той степени, в какой содействуют или мешают существованию человека»   

Есть у Риттера и историософские взгляды: «Только соответствие между народом и его родиной и положением государства в ландшафте и человеческой жизни, содействует и обуславливает процветание народов в мировой истории». Он полагает, что «существует решительная зависимость человека от географии страны»[30,с.55].  

С 1829 г. труды и многие статьи Риттера начали издаваться России. К началу 1940-х г.г. в русской литературе имя Риттера встречалось повсеместно, причем сопровождалось эпитетами «знаменитый», «гениальный» и т. д. его лекции в Берлине слушали такие великие ученые как С.М. Соловьев, И.В. Кириевский и другие. Все без исключения русские геософы того времени, бывавшие в Европе, называют его своим учителем.

В России последователями географического направления были такие видные ученые как С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, Л.И. Мечников. В своих трудах они стремились найти реальную основу общественного развития, и в качестве методологического принципа использовали географический детерминизм.

Выдающийся русский ученый С.М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен» так приступает к обоснованию особенностей отечественной истории::«Перед нами обширная равнина: на огромном расстоянии от Черного до Белого и от Балтийского до Каспийского моря путешественник не встретит никаких сколько-нибудь значительных возвышенностей, не заметит ни в чем резких переходов. Однообразие природных форм исключает областные привязанности, ведет народонаселение к однообразным занятиям, однообразие занятий ведет к однообразию в обычаях, нравах, верованиях, одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные столкновения, одинаковые потребности указывают одинаковые средства их удовлетворения, и равнина, как бы ни была обширна, как бы ни было в начале разноплеменно ее население, рано или поздно станет областью одного государства: отсюда понятна обширность Русской государственной области, однообразие частей и крепкая связь между ними»[27,с.78]. Это рассуждение Соловьева проникнуто духом европейской, и в частности немецкой идеи о влиянии ландшафта на формирование государства.

Продолжением идей Бодена и Монтескье является мысль о том, что однообразие природных форм ведет к однообразию занятий и т.д. в этой тенденции прослеживается связь между естественными условиями географической среды и характером быта и уклада восточных славян. Внося новое звучание Соловьев, пытается объяснить этим признаком и духовную жизнь народа.

В общей социологической структуре связей русской и мировой истории с природой он выдвигает на первый план географический фактор. Он довольно в резкой форме выделяет преимущества географических условий существования государств Западной Европы перед условиями Восточной. При этом он делает упор именно на предмет разного влияния географии на общественное развитие.

«При первом взгляде на Европу нас поражает различие между двумя ее неравными половинами – западною и восточною… первая мысль при этом, что две, столько разнящиеся между собою, половины  Европы должны были иметь очень различную историю. Мы знаем, как выгодны для быстрого развития общественной жизни соседство моря, длинная береговая линия… удобства естественных внутренних сообщений, разнообразие форм, отсутствие громадных, подавляющих размеров во всем, благосостояние воздуха, без африканского зноя и азиатского мороза; эти выгоды отличают Европу перед другими частями света; на эти выгоды указывают как на причину блестящего развития европейских народов, их господства над другими народами других частей света. Но, указывая на эти выгоды, должно разуметь только Западную Европу, ибо Восточная их не имеет; природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать,- мачеха» [27,с.8].    

В «Истории России» Соловьева рассыпаны многочисленные взлеты теоретической мысли, доказывающие неудовлетворительность общего метода европейской школы, которым он пользуется, и преимущества добытого им рационального ядра. Так, из идей о непосредственном влиянии естественных условий на деятельность человека укажем на следующие соображения историка о взаимной связи природы и человека: «Природа роскошная, с лихвой вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего, как телесную, так и умственную… природа более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит всегда последнего в постоянном возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна, постоянно работает он умом, неустанно стремиться к своей цели» [27,с.7].  

Из главнейших факторов исторического развития Соловьев выделяет три: географический (природа страны), этнографический (характер «племени», к которому принадлежит народ) и внешний (соприкосновение с другими народами).

Соловьев последовательно обнаруживает объективную связь ровного ландшафта с отечественной историей славянских народов.

Рассматривая отношения России и Европы, уже в IV томе «Истории России» Соловьев обращает внимание на различные оценки в западноевропейской историософии Европы: как устойчивого образования и России как колонизирующейся страны. На Западе камень, горы разделили территорию и с самого начала обеспечили устойчивость государственных образований с прочными замками и городскими укреплениями. У нас – дерево, лес, непрочные деревянные строения и городские частоколы, где ничего не привязывает к месту, не создает прочной оседлости [27,с.12,14]. Соловьев выступает здесь как ученый, использующий наработанный европейской школой инструментарий, в виде всеобщих законов географического детерминизма, для объяснения русской истории. При этом он избежал шовинистских и расистских настроений, присущих европейской школе теософии и попытался научно объяснить объективную взаимосвязь России с мировой историей. Положительные результаты в поисках своей теории о взаимосвязи географии и общества есть и у других представителей географического направления в русской теософии. По сходной линии преемственности и традиции с Соловьевым следует указать на «Курс русской истории» В.О. Ключевского. В общеисторическом значении представляет интерес, прежде всего сравнительная характеристика в нем географических условий Европы и Азии. В некотором отношении Ключевский повторяет Соловьева, но дает эту характеристику в еще более яркой форме, объемно, рисуя географический объект с точки зрения потенциальных возможностей человеческой деятельности. Он пишет о том, что две географические особенности отличают Европу от других частей света и от Азии преимущественно: это, во-первых, разнообразие форм поверхности и, во-вторых, чрезвычайно извилистое очертание морских берегов. Известно, какое сильное и разностороннее действие на жизнь страны и ее обитателей оказывают обе эти особенности. Европе принадлежит первенство в силе, с какой действуют в ней эти условия. Нигде горные хребты, плоскогорья и равнины не сменяют друг друга так часто и на таких сравнительно малых пространствах, как в Европе. С другой стороны, глубокие заливы, далеко выдающееся полуострова, мысы образуют как бы береговое кружево западной и южной Европы. Здесь на 30 миль2 материкового пространства приходится одна миля морского берега, тогда как в Азии одна миля морского берега приходится на 100 миль2 материкового пространства. Типичной страной Европы обоих этих отношениях является южная часть Балканского полуострова, - древняя Эллада[22,т.1,с.71]. Правота Ключевского особенно убедительна, если смотреть на предмет конкретно исторически: удобное географическое положение Европы, несомненно, играло положительную роль в развитии общественных отношений в странах этой части света, особенно в прошлом, когда зависимость человека от природы была довольно велика.

Что касается русской географической среды, то высказывания Ключевского о влиянии ее на развитие народа, отличается оригинальностью, реализмом исторической перспективы, не утратившим своего научного и практического значения и в условиях современности. В отличие от Соловьева, линию которого он развивает в целом, автор «Курса русской истории» поэтизирует русскую географию, художественно, монументально раскрывает ее красоту, с большим лирическим чувством и не дает особых перед ней преимуществ географии Западной Европы с точки зрения потребностей практических действий человека. Методологически проблему отношения человека к природе на основе историософских материалов России Ключевский решает комплексно. Наиболее важные его положения сводятся к следующим выводам:

1.)             Несомненно, что человек в своей деятельности то приспосабливается к географической среде, к ее особенностям, то приспосабливает их к себе самому, к своим потребностям, от которых не хочет или не может отказаться. На этой двухсторонней борьбе с самим  собой, с географической средой вырабатывает свою сообразительность и свой характер, энергию, понятия, чувства и стремления, а частью и отношения к другим людям. И чем больше дает географическая среда возбуждения и пищи этим способностям человека, тем шире раскрывает она его внутренние силы, тем ее влияние на развитие окружаемого средой населения должно быть признано более сильным, хотя бы это влияние географической среды сказывалось на деятельности человека, средой возбужденной и обращенной на нее же самое.

2.)              Законами жизни географической среде отведена своя сфера влияния в исторической судьбе человечества и все стороны ее деятельности в одинаковой мере подчинены среде. Рассуждая теоретически, «не на точном основании исторического опыта», географическая среда с особой силой действует на те стороны человеческой жизни, которыми сам человек непосредственно входит в ее область как физическое существо…

Здесь выражаются две группы отношений: человек и географическая среда во взаимодействии; взаимодействие и обусловленность материальных и духовных процессов.

Влияние географической среды на общество Ключевский пытается рассмотреть через действие человека на природу, отмечая положительные и вероятные отрицательные стороны этого действия. В этой связи важны его мнения не только о благотворных, но и об угрожающих явлениях человеческого влияния на географическую среду. Заслуга Ключевского состоит в том, что он одним из первых в русской науке XIX века поставил серьезную задачу о необходимости обществу обеспечить гармоническое взаимодействие законов природы с производственными усилиями современного человека. Нарушение этой гармонии противопоставляет объективно окружающую среду человеку, естественные внешние условия материальным потребностям. Ключевский пишет: «Культурная обработка окружающей среды человеком для удовлетворения его потребностей имеет свои пределы и требует известной осмотрительности: увеличивая и регулируя энергию физических сил, нельзя истощать их и выводить из равновесия, нарушая их естественное соотношение. Иначе окружающая среда станет в противоречие сама с собой, и будет противодействовать видам человека, одной рукой разрушая то что, создала другой, и географические условия, сами по себе благоприятные для культуры, при неосмотрительном с ними обращении могут превратиться в помехи народному благосостоянию»[22,т.1,с.66-67].  

 Под таким тезисом можно подписаться и сегодня, особенно под его предупреждением потомкам о том, что географию нашей страны сравнительно легко можно вывести из равновесия и умелыми действиями, разрушающими взаимодействие ее естественных сил. Он обращает внимание на необходимость оберегать верховья рек, бороться с оврагами и летучими песками, беречь почвенные богатства России. Географический детерминизм в теории Ключевского в большей мере проявляет себя, когда он пытается непосредственно из географии вывести историю русского народа, его хозяйственный и политический строй, его психологию и нравственные принципы. Ключевский делает шаг навстречу историзму в поисках «тайны» общественного развития. Можно сказать, что в общих чертах Ключевский продолжает линию, как европейской, так и отечественной школы, но модернизируя ее, пытаясь сильнее адаптировать европейский рационализм на русской почве. Он уже менее схематичен, в отличие от Соловьева, при этом четко держится основного тезиса – географического детерминизма.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6