Клевета (ст. 129 УК) - уголовное право

гарантирует всем свободу совести и свободу вероисповедания, "включая право

исповедывать индивидуально или совместно с другими любую религию или не

исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные

и иные убеждения и действовать в соответствии с ними". Эти "иные" убеждения

есть также, безусловно, и идеологические, идейно-политические убеждения.

Ведь статья 13 Конституции РФ гласит: "1. В Российской Федерации признается

идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться

в качестве государственной или обязательной".

Что такое эти самые "моральные принципы", с позиций которых высокий

суд якобы наделяется правом решать, какие поступки являются "нечестными", а

какое поведение "неправильным"? Что такое, наконец, мораль и

нравственность? Можно сказать, что это система взглядов на то, "что такое

хорошо, а что такое плохо".

Ну, подумает кто-то, это же ясно как божий день: могут ли быть одни

моральные воззрения у людей с диаметрально противоположными убеждениями? В

двух из трех случаев то, что будет воспринято как благо христианином, будет

мерзостью для ницшеанца, и наоборот. Языческий князь Святослав, которого по

большому счету можно назвать стихийным ницшеанцем, охарактеризовал

христианскую религию емкой фразой: "Вера христианство уродство есть". А для

христианина богомерзкое уродство и варварство - это как раз язычество во

всех его проявлениях. И как быть, если оболганный христианин придет искать

защиты от клеветы к судье-ницшеанцу, и наоборот?

То же и с идеологией, которая подчас прямо вытекает из того или иного

религиозного учения. Для человека левых убеждений, социал-гуманиста, было

бы аморально, имея на то материальные возможности, отказать в помощи

нуждающимся слоям населения - например, оставить без средств к

существованию нищих, живущих в его районе. Для ультраправого либерала,

социал-дарвиниста, напротив, в этом нет ничего постыдного. На чью сторону

должно встать государство в лице своего суда? Риторический вопрос - ведь у

нас нет не только государственной, но и "обязательной" идеологии, у нас

идейный плюрализм, и каждый может выбирать то, что ему по душе. Обратим

внимание: не просто "выбирать религиозные и иные убеждения", но и

"действовать в соответствии с ними"!

О какой имеющей общеобязательную квазиюридическую силу морали

"общества в целом" можно говорить в условиях правового светского

государства, свободы мысли и слова, идейного плюрализма, многокультурного

общества и т.д?

И наконец на основании вышесказанного В.А. Сидоров предлагает

следующее толкование ст.129 УК РФ - единственного законодательного

определения клеветы. «По нашему мнению, "распространение заведомо ложных

сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его

репутацию" следует считать клеветой при одновременном наличии двух

факторов:

объективного - заведомого несоответствия действительности

распространенных сведений;

субъективного - восприятия самим оболганным лицом этих сведений как

порочащих его честь и достоинство или подрывающих его репутацию.»[34]

Он же утверждает: «...любой иной подход автоматически предполагает

наличие моральных воззрений, претендующих на всеобщность и обязательность и

притом не облеченных в форму правового закона, что явно противоречит ст.13,

14, 28, 29 Конституции России.»

По моему мнению, в предложении В.А. Сидорова заметен явный перевес в

сторону потерпевшего. Фактически исчезает признак порочащих сведений, как

обязательный признак состава преступления, позволяя привлечь лицо

практически за любые сведения, не соответствующие действительности.

Я же предлагаю другое решение, причем я все же согласен с В.А.

Сидоровым о невозможности применения универсальных критериев определения

порочности. Необходимо учитывать умысел, осознание виновного (принцип

субъективного вменения) по отношению, к тому являются, предполагал ли что

они являются порочащими для потерпевшего. Неважно, считает ли общество в

целом (а фактически судья), эти сведения порочащими. Являются ли сведения

порочащими определяет потерпевший только возбуждая дело. Важно то, что

виновный осознавал, что этот потерпевший какого-либо статуса и именно эти

сведения, может вообщем-то не порочащие, именно этого человека порочат и

(если подходить к клевете как к материальному преступлению) распространение

этих сведений причинит вред его чести и достоинству.

Судья должен учитывать не общественную мораль, и не субъективное

мнение потерпевшего (он свое мнение выразил, возбуждая дело), а порочат ли

эти сведения конкретно потерпевшего в данном его положении, с учетом

конечно принципа субъективного вменения, т.е. осознавал ли виновный, что

эти сведения носят порочащий характер именно для потерпевшего, именно в

данной его ситуации, его положения в обществе, в его кругах.

В нашем обществе еще широко распространены нормы морали, относящие к

позорным, порочащим честь некоторые явления, которые, по сути, едва ли

являются таковыми. Например, общественное мнение признает позорным

отнесение лица к сексуальному меньшинству, объявление его импотентом или

имеющим внебрачных детей, страдающим венерическим заболеванием и т.д.

Поэтому судебная практика признает такие измышления клеветническими. Так,

один из судов Ставропольского края осудил за клевету Х., который

распространял заведомо ложную информацию о том, что жена его сына вступила

в брак, не будучи девственницей. Интересно отметить, что пострадавшим счел

себя сын Х. Во всяком случае, дело было возбуждено именно по его

жалобе.[35]

Вопрос о том, являются ли распространяемые измышления клеветой,

решает потерпевший. Следовательно, субъективная оценка оклеветанного

кладется в основу при возбуждении уголовного дела. Однако наличие или

отсутствие клеветы, степень ее общественной опасности определяет суд,

исходя из понимания им того вреда, который причиняется клеветником

потерпевшему.

Общественно опасные последствия. Споры об определении клеветы как

материального или как формального состава.

Как в формальных, так и в материальных составах различных последствий

на самом деле может быть множество. Так в «...результате клеветы страдают

не только честь и достоинство потерпевшего, но и травмируется его психика,

что нередко влечет причинение реального вреда его здоровью. Кроме того,

клевета может вызвать наступление и других тяжких последствий: неприятности

по службе (увольнение, понижение в должности), самоубийство потерпевшего

или его близких и т.п.»[36] Хотя эти последствия находятся за пределами

состава клеветы, суд по своему усмотрению может учитывать их при назначении

наказания виновному либо нет. Между тем наступление тяжких последствий в

результате клеветы существенным образом повышает степень общественной

опасности содеянного, и законодатель, на наш взгляд, должен дать этому

соответствующую оценку, предусмотрев их в качестве квалифицирующего

обстоятельства.

По поводу определения состава клеветы, как формального или

материального мнения авторов расходятся. В основном мнения расходятся из-за

различий в том, что понимается под общественно опасными последствиями.

Обычно из рассматриваемого предписания закона делается вывод о том, что

клевета является так называемым формальным преступлением, которое окончено

с момента "распространения заведомо ложных сведений, порочащих другое лицо,

в любой форме и хотя бы одному человеку"[37]. Такая точка зрения

представляется ошибочной. Ткачевский Ю.М. пишет, что клевета и оскорбление

являются оконченными преступлениями только тогда, когда потерпевший счел

себя оклеветанным или оскорбленным и возбудил в суде дело о защите своей

чести, достоинства или репутации. В исключительных случаях это в

соответствии со ст.21 УПК РСФСР может сделать прокурор. С точки зрения

этого автора, редакция ст.129 УК РФ нечетко отражает объективную сторону

этого материального, а не формального преступления. Клевета и оскорбление

приобретают юридическое значение, если потерпевший приходит к выводу о том,

что его чести, достоинству или репутации нанесен ущерб, и обращается при

этом к судебной защите. Однако отсчет срока давности для привлечения к

уголовной ответственности за клевету начинается с момента распространения

клеветнических измышлений (ст.78 УК РФ). Дальнейшее исследование этого

вопроса будет происходить в п.3 главы I курсовой работы «субъективная

сторона клеветы» в связи с тесной связью этого вопроса с проблемой

определения формы умысла (стр.27).

Диффамация

От клеветы следует отличать диффамацию[38].

Диффамацией является распространение позорящих другое лицо сведений

независимо от их истинности. Получается, что диффамация является более

широким понятием по отношению к клевете.[39]

В эпоху господства коммунистической идеологии человек не имел права

на личные тайны. Общество должно было знать все о каждом индивиде. Не

случайно А.А. Пионтковский писал: "Признание наказуемости диффамации

противоречило бы основным принципам социалистического демократизма,

необходимости развития критики недостатков, невзирая на лица".

Ответственность за диффамацию в УК РФ тоже не предусмотрена, но ее заменяют

от части иные составы преступлений: нарушение неприкосновенности частной

жизни (ст.137), нарушение тайны переписки, телефонных переговоров,

почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст.138), т.е. только те, которые

касаются личной жизни.

Ткачевский Ю.М. все же предлагает ввести и специальную норму об

ответственности за вторжение в частную жизнь в форме диффамации, как

сделано в большинстве стран мира.[40] И он приводит примеры: в 201 УК ФРГ

предусмотрена ответственность за передачу информации, носящей

конфиденциальный характер, или распространение ее содержания. В законе

подчеркнуто, что наказуемо и покушение на данное преступление. В

соответствии со ст.226-2 УК Франции одним из запрещенных действий является

распространение сведений, относящихся к частной жизни гражданина.

Однако эти примеры лишь частично отражают диффамацию – в части

распространения порочащих сведений только о личной жизни. В этой части

нормы об ответственности присутствуют и в УК РФ (ст.137 УК РФ). А с

введением полной диффамации я не согласен.

Если лицо совершает порочные действия, оно нарушает социальные нормы

поведения. Запрет на сообщение сведений о нарушении лицом социальных норм,

ослабил бы действие таких немаловажных социальных норм в регулировании

общественных отношений, как нормы морали, нравственности, групповые нормы

(нормы организаций и объединений), нормы обычаев. Как не должна

накладываться тайна на то, что кто-то нарушает правила закона, также и не

должна на то, что кто-то нарушает правила поведения, нормы морали,

совершает безнравственные поступки, характеризующие его как аморального

человека, а следовательно, чего можно от него ожидать. Общество может знать

о совершении преступления, о гражданско-правовом нарушении, даже самых

незначительных (но нарушая нормы права, лицо обычно нарушает другие

социальные нормы). Почему же нарушение самих социальных норм, например

морали – должно искусственно покрываться тайной, которые могут быть и

страшнее правовых нарушений (предательство близкого человека, ложь, веселое

злорадство на похоронах близкого человека (тещи)), и которые не правовые не

потому, что не важные, а потому, что в принципе не могут быть урегулированы

правом?! Хотя, в этом случае наносится вред чести, но лицо в данном случае

не имеет права на честь, которую оно не заслуживает. Честь должна

соответствовать действительности. Поэтому в случае распространения

сведений, соответствующих действительности она не должна охраняться, а при

распространении заведомо ложных порочащих сведений, наоборот честь

охраняется.

Право не может и не должно регулировать все общественные отношения,

другие социальные нормы справляются с этим, довольно эффективно,

общественное мнение в определенной ситуации может быть сильнее закона и не

следует этому препятствовать введением ответственности за диффамацию. Как в

случае нарушения закона лицо должно претерпевать санкции государства, так и

в случае нарушения норм общества, лицо должно претерпевать санкции

общества.

Я считаю, что даже демократическом государстве достаточно ограничения

за распространение сведений о сугубо частной жизни, а введение

ответственности за диффамацию, т.е. просто за сообщение порочащих сведений

губительно для общества в целом, как единого саморегулирующегося организма.

Завершая анализ понятия клеветы, обратим внимание на то, что основные

его элементы были определены более 100 лет назад Н.С. Таганцевым, по мнению

которого, «клевета в общепринятом значении этого слова есть ложь,

помрачающая честь и доброе имя человека и выражающаяся в несправедливом

приписывании потерпевшему таких проступков, рода деятельности или образа

жизни, которые возбуждают презрение к нему в окружающей среде, в силу

господствующих в ней понятий о нравственности и чести, а также о поведении,

соответствующем известному званию и положению. Существенными условиями

клеветы являются: во-первых, обвинение кого-либо в действии, противном

правилам чести, и, во-вторых, ложность этого обвинения»[41].

Объективная сторона клеветы в ряде зарубежных законодательств уже,

чем определено в УК РФ. Так, согласно ст.266 УК Испании, простой клеветой

признается только обвинение в совершении преступления, распространяемое

лицом, которое знало о его ложности. В Республике Узбекистан (ч.1 ст.139

УК) уголовная ответственность за простую клевету возможна лишь в том

случае, если ей предшествовала административная ответственность за

аналогичное деяние. Изъятие простой клеветы, совершенной впервые, из сферы

уголовной ответственности представляется необоснованным, свидетельствующим

о недооценке общественной опасности этого деяния.

3. Субъективная сторона клеветы

С субъективной стороны, клевета является умышленным преступлением.

Умысел по отношению к деянию всегда прямой, а по отношению к

последствиям может быть как прямой, так и косвенный, т.к. виновный может

безразлично относится к общественно опасным последствиям и может совершать

деяние для достижения других целей. В формальных составах общественно

опасные последствия не рассматриваются. Поэтому «Общепринято, что при

совершении формальных преступлений, которые являются оконченными с момента

совершения действия (или воздержания от него), субъективная сторона

преступления определяется отношением виновного лица к этому действию (или

бездействию)»[42], а он всегда прямой по отношению к деянию. Умысел к не

рассматриваемым последствиям все равно существует, хотя и не учитывается, и

может быть как прямой, так и косвенный. В материальных составах умысел

учитывается по отношению к деянию, потому, что он точней определяет вид

умысла: только прямой или еще и косвенный. Хотя в формальных составах

умысел по отношению к деянию только прямой, он соответствует умыслу

(прямому и косвенному) по отношению к общественно опасным последствиям в

материальных составах. Т.о. прямой умысел в формальных составах

преступлений шире прямого умысла в материальных составах.

Верховный Суд РФ (как ранее Верховный Суд СССР и Верховный Суд РСФСР)

исходит из того, что это преступление может быть совершено только с прямым

умыслом. Данный вывод содержится, например, в решении Судебной коллегии по

уголовным делам Верховного Суда РФ 21 июля 1998 г. по делу К.[43]

Юридическая литература обычно придерживается того же мнения - клевета

совершается только с прямым умыслом[44]. Вместе с тем, некоторые юристы

считают возможным совершение клеветы и с косвенным умыслом. В новом УК из

состава оскорбления исключено указание на умышленный характер совершаемых

действий. Это дает основание некоторым авторам полагать, что оскорбление

может быть совершено и по неосторожности. Как показал опрос практических

работников, более половины опрошенных (54%) считают, что отсутствие в

диспозиции ст.130 УК указания на умышленный характер совершения

преступления создает сложности при квалификации. Соавторы Т. Нуркаева и С.

Щербаков считают, что этот момент должен быть учтен законодателем путем

четкого определения формы вины в конструкции состава оскорбления. Однако я

так не считаю. В соответствии со ч.2 ст.24 «деяние, совершенное только по

неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это

специально предусмотренно соответствующей статьей...».

Расхождения мнений в возможности совершения клеветы с прямым и

косвенным умыслом или только прямым появляются из-за различий в определении

клеветы как формального или материального преступления. В связи с тесной

связью определения умысла клеветы с определением её как формальное или

материальное преступление я буду рассматривать проблему определения умысла

в месте с проблемой определения клеветы как материального или же

формального состава.

Отнесение клеветы к категории формальных преступлений предполагает,

что их можно совершить только с прямым умыслом.[45] Если к материальных –

как прямой, так и косвенный. Такой точки зрения (о прямом и косвенном

умысле) придерживался, например, А.А. Пионтковский. По его мнению, субъект

"осознает, что он распространяет ложные и позорящие другое лицо сведения и

желает, чтобы они были распространены, или сознательно допускает их

распространение"[46]. Возможность совершения этого преступления с косвенным

(эвентуальным) умыслом признавали А.Н. Трайнин и И.С. Ной[47]. В

подтверждение своего вывода И.С. Ной приводит приговор одного из народных

судов г.Саратова по делу С., которая, чтобы "задеть" гражданина В.,

публично обвинила его в получении взяток[48]. Это самое «задеть» и есть

общественно опасное последствие, учитывая которое автор вынужден признать

материальность состава, а следовательно наличие и косвенного умысла.

Различия в обоих мнениях в том, что умысел определяется через формальное

или же материальное преступление Т.о. субъективная сторона по сути в обоих

мнениях одна. Споры произрастают из объективной стороны.

Казалось бы не имеет значения определение возможности совершения

клеветы с прямым умыслом при, формальном преступлении, или с умыслом

(прямым и косвенным), в материальном.

Рассмотрим, что дают обе позиции.

При определении умысла через понимание клеветы, как формального

преступления, отпадает проблема показывания умысла к общественно опасным

последствиям. Умысел определяется только к деянию, который включает в себя

осознание признаков деяния: порочности, ложности сведений, а не к

общественно опасному последствию: опорочиванию чести, репутации. Но втает

другая проблема доказывания – порочащие эти сведения или нет, а порочность

Страницы: 1, 2, 3, 4