Курсовая работа: Жизнь Сергия Радонежского

По обычаю того времени, Кирилл должен был получить поместье, но сам он, по старости, уже не мог нести службы, и потому обязанность эту принял на себя старший сын Стефан, который, скорей всего, женился ещё в Ростове. Младший из сыновей Кирилла Пётр также избрал супружескую жизнь, но Варфоломей продолжал размышлять о суете всего земного и мечтать о странственной жизни. Достигнув двадцатилетнего возраста, преп. Сергий стал просить у своих родителей благословения избрать путь иноческой жизни. Родители ничего не имели против его намерения, но попросили его подождать, потому как братья его Пётр и Стефан уже оженились и вели свои хозяйства, а отец и мать не могли по старости своей сами себя обеспечить. Потому Кирилл и Мария попросили подождать Варфоломея до их смерти. Сын повиновался воли родителей, он прилагал всё своё старание, чтобы угодить родителям и упокоить их старость, и чтобы заслужить себе их благословение и молитвы. В этом эпизоде Борис Зайцев приводит интересное сравнение с православным святым Сергием и католическим Франциском: Варфоломей повиновался, но св. Франциск ушёл, конечно, отряхнул бы прах от всего житейского, в светлом экстазе ринулся бы в слёзы и молитвы подвига. Варфоломей же сдержался, выжидал. Но как бы поступил бы он, если бы такое положение затянулось надолго? Наверное, не остался бы. Но, несомненно, как-нибудь с достоинством устроил бы родителей и удалился бы без противоречий. Сами же они были сильно больные и вскоре один за другим ушли в мир иной, перед смертью родители приняли монашество в бывшем по близости Хотьковом монастыре (Хотьковский, в трёх верстах от Радонежа; он состоял из мужской части и женской). Схимники бояре недолго потрудились в своём новом звании: скорее всего не позже 1339 г. они уже отошли в мир иной. Вероятно имена родителей, которые нам известны, были приняты уже в иночестве.

После смерти родителей, отдав всё своё имущество младшему брату Петру, Варфоломей мог свободно осуществить свой замысел, но он не захотел идти в Хотьков монастырь, куда постригся его овдовевший брат Стефан, и не захотел идти в какой-либо другой. Почти в то же время когда умерли родители Варфоломея, его брат Стефан потерял свою жену Анну, которая оставила ему двух сыновей – Климента и Ивана. Похоронив супругу в Хотьковом монастыре, Стефан не пожелал уже возвратится в мир; вероятно, поручив детей своих брату Петру, он остался тут же в монастыре. После удаления старшего брата в монастырь, Варфоломей остался полным хозяином в доме родителей и сам мог выбирать, что ему дальше делать. Так был сделан решительный шаг и на 21 году жизни юноша вступил на новый путь, полный скорбей и лишений. Варфоломей избрал для себя другой вид монашества, нежели его брат Стефан – пустынножитие, который ещё не был известен в России, так как монахи брали пример с греческих иноков, которые шли в монастыри, а будущий великий святой взял пример с древних египетских монахов: Антония, Пахомия и Макария.

Сначала Варфоломей пошёл в Хотьков монастырь, который стал для него почти родным, и позвал своего брата Стефана вместе с ним удалиться в пустыню. Скромный, с детства привыкший подчинять свою волю воле старших, он и теперь боялся положиться на себя, и наделся иметь в брате-иноке верного спутника и опытного руководителя на новом этапе жизненного пути. Так как душа Варфоломея давно жаждала безмолвия пустыни, потому он не собирался оставаться в Хотьковом монастыре, и чем больше было лишений в жизни пустынника, тем для него казалось лучше. Он упрашивает брата идти с ним искать места для пустынножительства. Стефан не вдруг решается на такой поступок. Недавний мирянин, поступивший в монастырь не только по влечению чистой любви к Богу, сколько потому, что его сердце, разбитое семейным горем, искало врачевания в тишине святой обители, он не думал принимать на себя подвига выше меры своей, и желал проходить обычный путь монашеской жизни в монастырских стенах. Но Стефан уступает уговорам младшего брата и соглашается идти с ним. В то время каждый, кто желал уединённой жизни, мог один или с товарищем свободно идти в лес, на любом месте строить себе хижину или копать пещеру и селиться тут. Земли свободной было достаточно много. Когда вокруг пустынников собиралось несколько человек, то строили церковь, испрашивали у князя право на владение местом, а у местного святителя – разрешение освятить церковь, и обитель основывалась. Но Варфоломей не думал строить обитель, не желал собирать около себя братию, – у него было одно заветное желание: укрыться навсегда от мира в глубине непроходимой чащи лесной, укрыться так, чтоб мир никогда не нашёл его. Они пошли в лес, окружавший Хотьков монастырь, сначала испросив разрешения сесть в нём у князя Ивана Даниловича. Братья долго ходили по лесу и решились остановиться у речки Консеры и рядом бьющим из под земли источником. Это место было удалено не только от жилищ, но и от дорог. Оно находилось верстах в десяти от Хотькова и представляло небольшую площадь, которая возвышалась над соседнею местностью в виде маковки, почему и называлась тогда Маковцем или Маковицею. Эта местность с трёх сторон была окружена лесной чащею. На этом месте сейчас находится Троице-Сергиева лавра.

Сначала они устроились в построенном на скорую руку шалаше, а позже начали рубить лес для строительства кельи и небольшой церквушки. После недолгих рассуждений, решили назвать церковь во имя Пресвятой Троицы. С великим трудом переносили они тяжёлые брёвна на своих, хотя и привычных к труду, но всё же боярских плечах. Под руководством нанятого плотника всё было построено и вскоре братья пошли в Москву, чтобы спросить благословения у митр. Феогноста на освящение церкви. Святитель принял просителей и послал с ними священнослужителей, которые взяли с собою святой антиминс с мощами святых мучеников и всё необходимое для освещения храма. Это произошло около 1340 г., уже во время правления князя Симеона Ивановича Гордого. После этого Варфоломей с ещё большей ревностью стал поститься и молиться, мир как бы умер для него навсегда. Но совсем не то было со Стефаном, он не смог вытерпеть пустынножительствования и ушёл от Варфоломея в Богоявленский монастырь. Он видел здесь одни труды и лишения, не было никаких для безбедного существования. Никто не заходил к ним; трудно было даже достать самое необходимое; на далёкое расстояние не было, не только сёл или дворов, но и дорог; кругом их убогой кельи и церквицы была непроходимая лесная чаща, с её обитателями – дикими зверями. Стефан оставил одним своего брата и ушёл в Москву. Здесь он устроил себе келью в Богоявленском монастыре. По свидетельству Епифания, который лично знал Стефана, он любил иноческое житие, много трудился и вёл строгую жизнь, ходил он обыкновенно в убогой одежде. В то время в Богоявленском монастыре подвизался ещё простым иноком, будущий митр. Алексий, который духовно сблизился со Стефаном. Наставником и руководителем их был старец Геронтий. Митр. Феогност любил их троих и иногда приглашал всех к себе на духовные беседы. Сын Калиты, великий князь Симеон Иванович также отличал своим вниманием и Стефана, и Алексия. По его желанию митр. Феогност рукоположил Стефана в пресвитера и назначил игуменом Богоявленского монастыря. Великий князь избрал Стефана в свои духовники. Примеру князя последовал тысяцкий столицы Василий, брат его Феодор и другие знатные бояре.

Варфоломей, оставшись один, прежде всего, захотел стать настоящим монахом, но он считал, что неосновательным будет связать себя с обетами монашества, прежде, нежели приучить себя к строгому исполнению всех установ монашеской жизни, ко всем трудам и подвигам не только телесного, но и внутреннего, духовного делания. В одном из приходов, окружающих пустыню, быть может, в самом Хотьковом монастыре, он нашёл игумена – старца Митрофан, которого и попросил постричь себя в монахи. Не стал противоречить старец-игумен его желанию; он пошёл немедленно в свой монастырь, взял там нескольких из братии и всё, что нужно для пострижения, и возвратился к отшельнику. Митрофан постриг его, нарекши ему имя в честь святого того дня – мученика Сергия, память которого празднуется вместе с памятью мученика Вакха 7 октября. Преподобный Сергий принял монашество в 23 года. Семь дней провёл новопостриженный Сергий, не выходя из своей церквицы; каждый день старец-игумен совершал литургию и приобщил его Святых Христовых Тайн, и во все эти семь дней Сергий ничего не вкушал, кроме просфоры, которую ему давал постригавший.

В пустыне в совершенном одиночестве преподобный прожил около двух лет. Время пустынно-уединённой жизни Сергия проходило в молитве внешне церковной, состоявшей в отправлении всего круга дневных служб, за исключением литургии, в молитве внутренней или умной домашней, в непрестанном богомыслии, в чтении слова Божия и в телесном труде [1]. Все скорби и лишения он воспринимает со спокойной душой; его молитва изливается в слезах. Так бывает в начале подвига, но вот первый восторг проходит; дни, когда сердце полно горячей ревности и умиления сменяются днями душевной тоски: мысли не покоряются разуму, молитва не помогает, душа рвётся бежать и становится холодна ко всему духовному. А ко всему остальному ещё и примешивается голод и жажда, холод, опасение за жизнь со стороны диких животных. Даже отдых и естественный сон становятся врагами подвижника. Мир между тем манит его к себе воспоминаниями прошлого: ведь там ему жилось так тепло и уютно, ни в чём он нужды не терпел, ведь и там можно спастись: можно пойти в какую-нибудь обитель, где вместе с братией разделять невзгоды. Нелегко было выполнять правила иноческой жизни и для того, чтобы понять всю сложность пустынножития приведу вкратце эти правила: 1) чтить и слушать слово Божие; 2) каждый вечер рассматривать свои мысли и желания, молить Господа о прощении всего, что было сделано против заповедей; 3) как можно чаще размышлять о смерти, о втором пришествии Христа, о муках грешников и блаженстве праведных; 4) любить молитву; 5) любить пост; 6) всегда помнить, что Господь видит всё, что ты делаешь и думаешь; 7) сравнивать все свои мысли, желания, поступки, слова с тем, что написано в Евангелие, строжайше исполнять заповеди.

В это время, как сообщает нам Епифаний, с Сергием произошёл необычный случай: однажды он пошёл в уединённую церковь, чтобы читать заутреннею, лишь только Сергий начал молитву, как перед его взором расступилась стена и через неё зашёл сатана с целым «полчищем бесовским», но стоило подвижнику прочитать молитву как это вскоре исчезло. Но примечательное в этом то, что «полчище» всё было в остроконечных шапках и в литовской одежде. Литовцев уже тогда на Руси боялись не меньше татар, и великий святой как бы предвидел будущую борьбу с завоевателями. В результате этих событий вера Сергия только укреплялась.

Можно допустить, что единственными книгами Сергия были Псалтырь и Евангелие, поэтому он знал их наизусть. Ему также приходилось каждый день вырубать деревья вокруг кельи, чтобы сделать себе поляну для огорода или небольшого поля.

Как известно к Сергию часто в течение года каждый день приходил не столько свирепый, сколько голодный медведь, и потому как преподобный один раз поделился с ним хлебом, зверь каждый день после этого приходил к нему, требуя своего куска. А Сергий воспринимал животное как утешение и небольшая радость среди лесной скуки.

Воду Сергий брал из родника, который находился рядом, а хлеб время от времени присылал его младший брат Пётр, который жил в Радонеже. Кроме хлеба у Сергия не было никакой другой пищи, да и бывало, что не доставало и его.

Через два-три года Сергий стал довольно известной личностью в округе и к нему начали идти люди, желавшие разделить с ним невзгоды пустынножития. Говорили о его строгом воздержании, трудолюбии и других подвигах. Сначала приходили за духовной беседой, а потом появились желающие и пожить рядом с ним. Сергий не соглашался принимать их, представляя им все трудности пустынножития. Но в итоге решил принять их. Ведь шёл он в пустыню не с тою мыслью, чтобы подвизаться в одиночестве, а с тою мыслью, чтобы в большем или меньшем товариществе подвизаться вне мира. И стали новопришедшие строить хижины вокруг кельи Сергия.

В непродолжительном времени к Сергию собралось двенадцать братьев, которые ежедневно пели в своей церквице полуночную, заутреню, часы и вечерню с мефимоном или навечерницей, а для служения литургии призывали к себе былого священника или иеромонаха («игумена-старца»). Когда были построены кельи для всех братьев, то преп. Сергий отнёс монашескую слободку тыном, превращая всё это в маленький монастырь. У каждого монаха был свой небольшой огородец. Одним из первых к Сергию пришёл некто Василий, прозванный Сухим за строгое воздержание, он уже был довольно старым и вскоре умер. Вторым был Иаков, прозванный Якута, он служил для братии рассыльным. Сохранились ещё такие имена первых сподвижников: диакон Онисим, Елисей, Сильвестр Обнорский, Мефодий Пешношский, Андроник и др.

Первоначально монастырь преп. Сергия имел такой вид: в глухом бору, на берегу речки, полуразчищенная поляна, на которой кое-где стоят деревья и при том, что везде лежат колоды от срубленных деревьев и торчат пенья; стоит маленькая церквушка и кругом неё между деревьев разбросано тринадцать келий, обнесённых тыном, внутри которого в свою очередь были огороды. Не было в церквушке ни начальника, ни даже пресвитера, но зато соблюдался весь порядок церковных служб, исключая литургию.

Новообразовавшемуся монастырю необходим был игумен, и Сергий через год запросил Митрофана, который постриг его в монахи. Он сразу же стал и игуменом и священником. Но прожив в монастыре около года, Митрофан скончался. Тогда по прошению и настоянию братии Сергий принял на себя игуменство вместе с восприятием сана священства.

ВЫВОДЫ

В первом разделе был рассмотрен период жизни святого от самого рождения и до получения Сергием игуменства. В это время наблюдается много примеров проявления святости сначала у Варфоломея, а потом уже у Сергия. Всё начинается с рождения, когда будущий святой закричал в животе у матери во время церковной службы, потом Варфоломей обучается грамоте с помощью молитв. В 20 лет он духовно созревает для пострижения в монахи и спрашивает разрешение у родителей, но те просят подождать его пока они не отойдут в мир иной. Своё      обещание Варфоломей сдержал, похоронив родителей, он идёт вместе со своим старшим братом Стефаном в лес, где строят небольшую церквушку, но старший брат в итоге не выдерживает пустынножительства и уходит в Москву. Свой путь Варфоломей продолжает сам и слава о его подвижничестве доходит до ближних сёл, к нему начинает сходиться братия, количество которой достигает 12 человек. Братия решает открыть монастырь, для которого необходим был игумен. Запросили Митрофана, который стал и игуменом и священником, но через год он умирает. Тогда по упрошению и настоянию братии Сергий принял на себя игуменство вместе с восприятием сана священства.

РАЗДЕЛ II. ИГУМЕНСТВО И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Перед тем как принимать сан игумена, Сергий Радонежский долго не хотел об этом слышать. Хотя он на деле был истинным руководителем в духовной жизни своих учеников; но всё же он не был ещё и, без священного сана, не мог быть их духовным отцом в таинстве покаяния; а эта должность в древних обителях нередко соединялась с должностью игумена или настоятеля обители. Притом неудобно было каждый раз для богослужения призывать соседнего священника. Особенно должна была сказаться нужда в священнослужителе в то время, когда над русской землёй разразилось тяжкое бедствие – моровая язва, известная в истории под именем чёрной смерти; она появилась в пределах России в 1348 г. и опустошала её в продолжение нескольких лет: вымирали целые города, становились безлюдными целые области. В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале едва уцелела одна третья часть населения; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека. Не успевали хоронить умерших: отпевали по тридцать – по сорок человек зараз, клали по три, по пять человек в один гроб… В короткое время умерли: митр. Феогност, два сына великого князя и сам великий князь Симеон Иванович… К преп. Сергию в это время приходило много людей, искавших спасения.

После того как Сергий долго не соглашался принимать сан игумена, братия поставила такое условие: «Но если уж ты не хочешь пещись о душах наших и быть нашим пастырем, то мы все принуждены будем оставить это место». Тогда преподобный ответил: «не хочу более прекословить вам; но не нам решать это дело: пусть решить его святитель; и так пойдёмте же к нему». То есть необходимо было идти к митр. Алексею, которого в то не было в России: в 1354 г. он ездил в Константинополь, а на время своего отсутствия по управлению делами в митрополии поставил волынского епископа Афанасия, который жил в Переяславле Залесском, в Нагорном Борисоглебском монастыре. Туда и отправился преп. Сергий, взяв с собой двух старших иноков. Имя Сергия давно было известно Афанасию: он много слышал об его пустынных подвигах и долго беседовал с ним о спасении души. В конце этой беседы гость поклонился и стал просить у него игумена для новой обители. Но тот сказал, что пусть сам Сергий будет новым игуменом для братии. После того когда уже иеромонах Сергий совершил божественную литургию, преподобный первый раз благословил свою братию. Обычно перед тем как благословлять, он рассказывал небольшое поучение, которое обнаруживало глубокое знание Библии, но по-прежнему, преподобный учил не сколько словом, а сколько своим примером. Сергий и в сане игумена продолжал по-прежнему служить братии в домашних делах: он сам скатывал свечи, варил кутию, особенно же просфоры приготавливал всегда сам, не допуская никого из братии участвовать в этом.

В начале игуменства преп. Сергия число братии в его обители не превышало двенадцати. Так было до 1357 г., когда пришёл к нему архимандрит Симон – первый принятый им сверх этого числа. С этого времени число братии стало возрастать. Чаще всего к нему приходили земляки ростовцы: кроме Елисея и Онисима, мы знаем Андроника и Афанасия. Симон же был одним из старейших архимандритов области Смоленской. Много лет провёл он в послушании у игумена; на его пожертвования был построен более просторный, но только деревянный, как и первый – храм Живоначальной Троицы. Мало-помалу расширялась Сергиева обитель и принимала вид благоустроенного храма.

Одним из правил порядка, установленного преп. Сергием в своей обители, требовалось, чтобы после повечерия братия не ходили из кельи в келью и не беседовали друг с другом; каждый в своей кельи должен был заниматься молитвою и рукоделием. Преподобный сам строго наблюдал за исполнением этого правила. В глубокий вечер, особенно в долгие осенние и зимние ночи, игумен обходил все кельи и через малые волоковые окна замечал: кто, чем занимается. Если же инок стоит на молитве, или занят своим рукоделием (пишет, читает святую книгу, размышляет о своих грехах), тогда игумен радуется. А если он слышит беседу, то ударяет в дверь или в окно и удаляется. Наутро он призывает провинившихся и кротко вступает с ними в разговор о монашеских обязанностях, не обличая прямо, говоря, будто о других, склоняет их к признанию в прегрешении. Послушный отрок тут же просит и получает прощение; но когда инок уклоняется от признания, тогда Сергий обличает его, а если и здесь инок упорствует, преподобный налагает на него какую-нибудь епитимию.

Также Сергий строго запрещал братии выходить из монастыря для собирания по сёлам и деревням подаяния на обитель. Каждый инок должен был сам для себя доставать пропитание.

Льготы, объявленные наместником князя Андрея Радонежского для переселяющихся в его родной удел, мало-помалу привлекли новых поселенцев, которые незаметно продвигались своими посёлками к обители Сергиевой. Всё же в течение десяти-двенадцати лет после её основания, обитель оставалась как бы в стороне от мира. Но с течением времени слава о подвигах преп. Сергия распространялась всё дальше, а потому и место его пребывания становилось всё открытее. Около 1352–1354 гг., при Иване Ивановиче, брате Симеона Ивановича Гордого, в окрестностях обители стали кое-где селиться земледельцы, никто не запрещал им вырубать леса [3]. Таким образом, глухие леса превращались в чистые поля, а в некоторых местах стояли и деревни. Затем проложена была мимо монастыря большая дорога в северные города, и обитель стали посещать не только простые люди, но и бояре.

Следующие два рассказа изображают материальное положение монастыря и большую роль игумена.

Однажды преп. Сергий, проголодав три дня, взял топор и пошёл к некоему Даниилу.

– Слышал я, старче, что ты хочешь пристроить себе сени к келии. Поручи мне эту работу, чтобы руки мои не были без дела.

– Правда, – отвечал Даниил, – мне очень хотелось построить их; у меня всё уже и для работы заготовлено, и вот поджидаю плотника из деревни. А тебе как поручить это дело? Пожалуй, запросишь с меня дорого.

– Эта работа тебе не дорого обойдётся, – сказал ему Сергий, – мне вот хочется гнилого хлеба, а он у тебя есть; большего этого с тебя не потребую. Разве ты не знаешь, что я умею работать не хуже плотника? Зачем же тебе звать другого плотника.

Тогда Даниил вынес ему решето с кусками гнилого хлеба, которого сам не мог есть, и сказал: вот, если хочешь, возьми всё, что тут есть, а больше не взыщи.

– Хорошо, этого довольно для меня; побереги же до девятого часа: я не беру платы прежде работы.

И крепко подтянув себя поясом, Сергий принялся за работу. До позднего вечера пилил, тесал, долбил столбы и окончил постройку. Старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба, как условленную плату за труд целого дня. Только тогда Сергий поел. Этот рассказ доказывает, что преподобный, очевидно, выделяет деятельность духовную от житейских отношений.

Страницы: 1, 2, 3