Дипломная работа: История жизни и деятельности духовенства Псковской епархии во второй половине XVIII в.

За светскими приходами наблюдать был поставлен Сергий Заклинский, за полковыми - священник лейб-кирасирского полка Алексей Малашевский . По ведомости 1770 г. в правлении помимо присутствующих членов соборного протопопа, протопопа Алексеевской церкви Семена Малгина и священника той же церкви Сергия Заклинского числились подьячий, рассыльные из дьячков и сторож из неграмотных церковников. По всем важным вопросам члены правления списывались с Псковской духовной консисторией и туда же отправляли на рассмотрение экстракты следственных дел.[140] Ведомость 1773 г. указывает присутствующими членами тех же лиц, уточняя при этом функции протопопа Рижского Петропавловского Собора Саввы Глазьева, который должен был присутствовать только на тех заседаниях, где происходило объявление указов местному духовенству. Должность копииста исправлял дьячок Замковской Успенской церкви Андрей Стефанов. Что касается сторожей, то их функции выполняли попеременно местные церковнослужители. Особенностью функционирования Рижского духовного правления была чрезвычайная удаленность от места его расположения некоторых приходов. В ее ведомстве состояли церкви не только в Риге, но и в Пернове (Пярну), Митаве (Курляндское герцогство), в Аренбурге на о. Эзель, в Веррожском уезде (г. Выру). Количество православных храмов в ведении правления было небольшим - в 1773 году 11, не считая полковых, и не имело тенденции к увеличению. Почти все приходы, расположенные на территории современной Эстонии в Ревеле, Балтийском порту и Нарве, были приписаны к Петербургской епархии. Дерптский приход, расположенный в 169 верстах от Риги, был самым отдаленным. Из-за своего положения он до 1788 г. имел статус прихода, подчиненного непосредственно Псковской духовной консистории.[141] Настоятель Дерптской Успенской церкви “чинил исполнение” по всем указам консистории.[142]

За пределами административных границ Псковского наместничества находилось так же Невельское духовное правление, устроенное на вновь приобретенных польских землях. В 1773 г. в его ведении находилось 23 православных храма, самые отдаленные из которых располагались в 40 верстах от Невеля. Присутствующими членами правления были игумен Невельского Преображенского монастыря Иустин и настоятель одной из местных церквей Иосиф Анисимов. До присоединения к в 1772 г. польских земель Невельское духовное правление носило наименование капитула.[143] В конце века количество православных храмов, находящихся под управлением Невельского духовного правления, несколько увеличилось и достигло 36. По одному православному храму было в Полоцке, Витебске и Себеже, 3 - в Невеле, в Динабурге располагалась батальонная церковь. Остальные храмы находились в уездах: в Полоцком -2, в Невельском - 20, в Велижском - 2 и в Суражском - 2.[144] В рапорте архиепископа Иннокентия о духовных правлениях в Псковской и Рижской епархии 1781 г. показано наличие в ведении Невельского духовного правления 44 церквей, но из них значительное число было приписными бесприходными. Всего подобных храмов насчитывалось 13. 11 из них находились в Невельском у. и по одному храму в Полоцком и Витебском. Общее число православных священно- и церковнослужителей при духовном правлении было невелико - 52 священника, 28 диаконов и 104 причетника. Поэтому Невельское духовное правление, так же как и Рижское, не испытывало большой нужды в помощи десятоначальников. Единственный десятоначальник находился Себеже.[145]

На территории Новгородской, а впоследствии Санкт-Петербургской губернии находилось духовное правление, расположенное в г. Гдове. К нему были приписаны на 1781 г. 23 церкви (4 в городе и 19 в уезде) при 82 священно- и церковнослужителях. В числе присутствующих по ведомостям значились 2-3 священника городских и расположенных невдалеке от города храмов. Должность копииста обыкновенно исправлял дьячок одной из гдовских церквей. При уездных церквях числилось два десятоначальника.[146]

Остальные духовные правления находились на территории Псковской губернии, причем их численность и границы подверглись в рассматриваемый период существенным изменениям. До 1773 г. в их числе были Псковопечерское, Островское, Опочецкое, Заволоцкое, Святогорское духовные правления.

Заволоцкое духовное правление накануне упразднения имело в своем ведении 24 церкви пригорода Заволочье и уезда (еще до упразднения правления одна церковь была отписана к Опочецкому у.) и 11 церквей Пусторжевского у., ранее отошедших к нему от Святогорского духовного правления. При этих церквах находилось 164 священноцерковнослужителя. В 1773 г. присутствующими правления были священники Преображенской церкви пригорода Заволочья и Николаевской церкви с Копылка. При правлении имелся сторож. В подчинении духовного правления находилось 2 десятоначальника.[147]

В ведомстве Псковопечерского духовного правления находилось накануне упразднения 18 церквей пригорода Изборска, Изборского, Псковского и Дерптского уездов при 85 священноцерковнослужителях и 2 десятоначальниках. После упразднения правления 16 из этих церквей оказались под управлением Псковской духовной консистории и две перешли в ведение Островского духовного правления. Присутствующими в нем значились два священника Четыредесяцкой церкви с Печерской слободы, а должность копииста исправлял дьячок той же церкви. Вполне вероятно, что и само помещение правления располагалось в непосредственной близости от указанной церкви.[148]

Святогорское духовное правление являлось самым большим по числу относящихся к нему церквей среди всех упраздненных духовных правлений. В его ведении числилось 47 приходских церквей пригорода Воронича и уезда при 267 священноцерковнослужителях и 5 десятоначальниках. Присутствовали в правлении накануне упразднения игумен Святогорского монастыря Вениамин и священник Воскресенской церкви с пригорода Воронича Иван Марков. Должность копииста исполнял подьячий Святогорского монастыря. При правлении были заняты вакансии сторожа и пристава.[149]

Определяя месторасположение духовного правления и принадлежность к нему тех или иных церквей, епархиальное начальство учитывало административные границы, расположение гражданских присутственных мест, с которыми духовные правления должны были сноситься в ходе своей деятельности, а так же удаленность от духовного правления подведомственных ему приходских церквей. Из-за последнего обстоятельства приходы, расположенные в одном уезде, могли быть приписаны к разным духовным правлениям.

К Островскому духовному правлению было приписано на 1781 г. 36 церквей, из которых 2 находились в самом Острове, 24 - в Островском уезде и 10, расположенных в 15-45 верстах от Острова, приходских церквей состояли в Псковском у. При храмах состояло 203 священноцерковнослужителя при трех десятоначальниках. Присутствующими правления были протопоп и священник Островского Николаевского собора.

Опочецкое духовное правление ведало 5 приходскими церквями города Опочки и 30 храмами Опочецкого у. При 35 церквях состояло 204 священноцерковнослужителя и 4 десятоначальника. Присутствовали в правлении священники города Опочки.

В ведении Новоржевского духовного правления на 1781 г. числилось 38 церквей Новоржевского у., прежде находившихся в ведомстве Святогорского и Заволоцкого духовных правлений. Кроме них, к Новоржевскому духовному правлению относились 6, весьма удаленных от Новоржева, церквей Влицкого и Полисского станов Холмского у., формально находящиеся в ведении Новгородской епархии. При 44 храмах состояло всего 192 служителя церкви, над которыми стояли 4 десятоначальника.

В присутствии правления заседали священник из Николаевской церкви г. Новоржева и священник Варлаамовской церкви погоста Стехново.[150]

Изменения в составе духовных правлений и их границ, происходили в 70-е гг. XVIII в. одновременно с изменением границ уездов при открытии Псковского наместничества. До 1777 г. приходы в составе духовных правлений располагались на территории как минимум 2-3 уездов, что создавало для присутствующих членов неудобства в сношениях с представителями гражданской администрации. В последней трети XVIII в. границы духовных правлений и уездов совпадали в большей степени, чем в предшествующий период.

По отношению к псковским и некоторым другим приходским церквям функции духовного правления выполняла Псковская духовная консистория. В ее ведении находились 62 псковоградских храма, 44 церкви Псковского у., церковь Захария и Елизаветы с Ряпиной Мызы Дерптского у., 2 церкви на территории Лужского у. и 3 в Гдовском у. Данный пример демонстрирует, что изменение административных границ не всегда было удобно для епархиального начальства. При учреждении Псковского наместничества два прихода отошли от Псковского у. к Лужскому с центром в городе Луге, который состоял в ведении Новгородской епархии. Три прихода по этой же причине перешли из Псковского и Кобылского уездов в состав Гдовского, но подчинить их Гдовскому духовному правлению епархиальное начальство не посчитало нужным из-за его удаленности. В данном случае епархиальная администрация решила вопрос о том, что для нее важнее: добиться совпадения границ уездов с границами духовных правлений, чтобы иметь возможность оперативнее взаимодействовать в случае необходимости с учреждениями гражданской администрации, или избежать чрезмерной удаленности приходов от духовных правлений, к которым они принадлежат, в пользу последнего соображения.

Всего консистория сосредоточила под своим прямым управлением 112 приходских церквей, при которых состояло на 1781 г. 385 священноцерковнослужителей. Осуществлять по отношению к ним управленческую функцию консистории помогали два благочинных в городе Пскове и 9 десятоначальников в уезде.[151]

Сами представители приходского духовенства были заинтересованы в том, что бы находиться в подчинении близлежащего духовного правления. В противном случае им становилось затруднительно ездить в духовное правление по собственным нуждам или по вызову, подавать ежегодные ведомости. С этими неудобствами было связано прошение священнослужителей Холмского у. поданное архиерею в 1794 г. Преосвященный Иннокентий принял во внимание чрезвычайную удаленность приходов Холмского уезда от Великих Лук, где находилось Великолукское духовное правление, и ходатайствовал перед Синодом об учреждении вновь Холмского духовного правления, имеющего в ведении 60 церквей. Синод согласился с мнением псковского архиепископа, хотя и вел политику ограничения роста числа духовных правлений, запретив открывать их без нужды указами от 2 ноября 1772 г. и 30 апреля 1781 г.[152]

Расходная часть бюджета епархий не предусматривала значительных трат на содержание духовных правлений. На их нужды выделялось средств еще меньше, чем на нужды консисторий, поскольку они не были учтены в штатах, и соответственно должны были целиком содержаться за счет приходского духовенства.[153] По-видимому, назначение служащим духовных правлений жалования зависело целиком от воли епархиального архиерея, а учитывая их стесненность в свободных средствах нельзя удивляться низкой величине окладов. Копиист духовного правления, например, получал годовое жалование 10 рублей, то есть в три раза меньшее, чем чиновник выполнявший те же функции в учреждениях гражданской администрации.[154] В результате духовные правления оказались недоукомплектованы копиистами, приставами и сторожами. В 1781 г. из 6 духовных правлений только Островское правление имело в своем составе штатного копииста, в четырех правлениях “письменную должность” исполняли два дьячка местных церквей, один праздноживущий причетник и один праздноживущий священнический сын. В Невельском духовном правлении копиист вообще отсутствовал. Приставы имелись в двух духовных правлениях, а сторожей, положенных по штату, не было вовсе.[155] Не получая достойной оплаты своих трудов официально, члены духовных правлений вынуждены были обирать зависимое от них приходское духовенство. Из дневника Иоанна Матусевича, видно, что наибольшую прибыль члены духовного правления получали с духовенства, подающего росписи и сказки. В этом случае разовый побор мог составить сумму от 95 коп., до 2 руб. 49 коп. с прихода. Появившийся с каким-нибудь поручением пристав правления рассчитывал на обычное подношение в виде 2-5 коп. и каких-либо продуктов (решета ячменя или калача). Ежегодно пристав собирал с приходов новь в размере 2-3 коп. Сельское духовенство несло и так называемую “подводную повинность”, поочередно священник и причетники предоставляли подводы для пристава правления и прочего, проезжающего по делам службы начальства, имеющего при себе соответствующую инструкцию. Иногда вместо подводы приходское духовенство выдавало проезжающим деньги - 3-15 коп.[156] Чтобы избежать поборов с приходского духовенства, архиепископ Псковский Иннокентий (Нечаев) велел в 1795 г. собирать по полушке с души мужского пола на содержание духовных правлений на территории всей епархии за исключением Рижского духовного правления. На десятоначальников была возложена обязанность завести для этих целей приходно-расходные книги.[157] В 1799г. было выделено 360 руб. на нужды шести духовных правлений Псковской епархии.[158] Как попытку сократить расходы на содержание духовных правлений можно рассматривать указ Синода от 19 октября 1778 г. о переносе духовных правлений, находящихся в “приватных” домах, в близлежащие штатные или заштатные монастыри.[159]

По характеру выполняемых функций духовные правления занимали промежуточное положение между консисторией и благочинными. Отсюда их некоторая неопределенность и нерегламентированность.[160] Так, Синод, обращая в 1785 г. внимание епархиальных архиереев на постоянные упущения, допускаемые священнослужителями при чтении поучений, возлагает обязанности по наблюдению за правильностью проведения богослужения в церквях на духовные правления и благочинных. Экзаменовка и "исправление" священников целиком отдается в ведение благочинных.[161] Не на членов духовных правлений, а на благочинных и десятоначальников возлагается Синодом в 1782 г. обязанность отслеживать случаи пьянства в среде духовенства и доносить о них архиерею.[162]

Наиболее определенными представляются функции духовного правления как нижней инстанции церковного суда. В Московской епархии следствие по проступкам духовных лиц могло производиться благочинными, членами консистории, настоятелями монастырей при участии приказнослужителей из консистории и духовных правлений. Доклад о произведенном следствии с мнением следователя по делу предоставлялся в консисторию или в духовное правление.[163] Одновременно, духовные правления являлись основным связующим звеном между населением большей части епархии и Псковской духовной консисторией. Именно они выступали как в качестве первичного адресата жалоб и прошений, которые, впоследствии, рассматривались присутствующими членами Консистории. Примером, иллюстрирующим роль духовных правлений в системе управления, может служить дело священника Синского погоста Ивана Иванова. В начале жалоба на него со стороны сидельца питейного дома поступила в Островское духовное правление. По факту жалобы духовное правление попыталось провести самостоятельное разбирательство, но священник “за пьянством” не явился, хотя и был “сыскиван”. Тогда духовное правление рапортовало об обстоятельствах дела консистории, а консистория послало правлению указ с требованиями доставить виновного священника в правление, приказать ему рассчитаться с обиженным мещанином, причем содержать под стражей до окончательного расчета, и “обязать подпискою” вести трезвенную жизнь.[164] Переписка с консисторией была непростым делом, как утверждал в своем доношении игумен Святогорского монастыря Вениамин: “...небезизвестно в консистории, что как отправляемые к нему указы, так и от него на оные указы посылаемые рапорты доходят нескоро, а иные де и совсем теряются...”.[165] Тем не менее духовные правления оперативно решали весьма сложные и запутанные дела, каковым являлось разбирательство между священником Георгиевской церкви пригорода Воронича Семена Иванова и крестьянами окрестных деревень. Дело началось с доношения священника в Опочецкое духовное правление 2 декабря 1769 г. 14 декабря духовное правление промеморией известило о начатом деле Опочецкую воеводскую канцелярию, 17 декабря консистория прислала указ, содержащий предписания по порядку ведения следствия. В конце декабря члены правления проводят допросы замешанных в деле крестьян, 11 января 1770 г. был допрошен священник Семен Иванов, а на следующий день духовное правление, разобравшись в ситуации, находит способ решить дело миром.[166] Надо отметить, что предписания получаемые духовными правлениями от консистории, чрезвычайно лаконичны, а отсутствие в них чрезмерной детализации предполагает достаточно большую степень доверия компетентности присутствующих членов в вопросах управления.

Помимо тяжб духовным правлениям приходилось иметь дело со сбором ежегодных ведомостей, а так же со сбором всевозможных справок, доведением до сведения заинтересованных лиц содержания указов консистории и свидетельствовать претендентов на церковнослужительские в чтении, письме и нотном пении. Часть этих обязанностей духовные правления разделяли с благочинными, которым так же предписывалось в некоторых случаях экзаменовать лиц духовного чина и вершить суд над церковнослужителями вплоть до "посажения" их на цепь.[167] Об особо серьезных проступках духовных лиц и мирян благочинные и десятоначальники должны были доносить вышестоящему начальству. Так, себежский десятоначальник священник Стефан известил Псковскую духовную консисторию о живущих в блуде крестьянах.[168]

Начиная с 1797 г. архиереи должны были назначать одного или двух благочинных для надзора за монастырями из числа настоятелей.[169] Главными предметам надзора благочинных согласно инструкции являлись: богослужение, благочиние, нравственность и хозяйство. Каждый монастырь следовало досматривать не реже 1-2 раз в год. Благочинным давалось право во время осмотра монастыря требовать отчета по любому вопросу жизни обители. В инструкции также упоминаются такие обязанности настоятеля как частое посещение келий братии, и давать благословения своим подчиненным на все их дела.[170]

К концу XVIII в. система епархиального управления стала более разветвленной и сложноорганизованной. Порядок работы органов управления духовного ведомства все более напоминал светские учреждения. Теснее стало сотрудничество между представителями духовной и светской власти, особенно в деле наказания за преступления и контроля за расходованием казенных средств. Вместе с тем выявилась одна из основных проблем епархиального управления – недостаточность его материальной базы, ведущая к продолжению практики полуофициальных поборов с рядового духовенства. Дела о мздоимстве, несмотря на затруднения приходского духовенства, не имеющего права отлучаться от своего прихода, в подаче жалоб изредка попадали в поле зрения членов Синода. Однако, члены Синода, оставляли, как это явствует из дела севского епископа Кирилла, подобные жалобы без внимания.[171]

Активное участие в управлении епархией принимают представители белого духовенства, которые лучше знали жизнь приходских священно- и церковнослужителей, чем монахи. Это неизбежное последствие утраты монастырями-вотчинниками вместе с земельными владениями и значительной доли руководящих позиций. Консистории в обновленном составе и система низших органов управления в уездах на протяжении всего XVIII в., расширяли свои функции по мере появления новых правительственных указов, касающихся жизни духовного сословия. И светская власть, и архиереи были заинтересованы в усилении контроля епархиальной администрации за приходским духовенством и обитателями монастырей. Ими настойчиво проводилась политика всесторонней регламентации жизни служителей церкви, постоянно требовалось предоставление отчетности, наказывалась любого рода инициатива, проявленная духовенством.

2.1 Порядок замещения вакансий в приходах Псковской епархии

Анализ законодательства Российской империи в период правления Екатерины II и Павла I дает основание полагать, что государственная политика внесла существенные изменения в социальную структуру духовного сословия и скорректировала происходящие в его недрах процессы.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26