рефераты скачать

МЕНЮ


Реферат: В.М.Головнин: История и современность

Пленников отправили снова в Матсмай под сильным конвоем. В городе беглецов поджидало множество японцев, которые с сочувствием смотрели на русских, не выражая никакой враж­дебности к ним. Моряков ввели в замок губер­натора — судебный зал. Вскоре вошел губерна­тор Аррао-Тадзимано, он стал расспрашивать Головнина о причинах побега. Василий Михай­лович ответил, что безнадежность положения пленников заставила предпринять попытку к побегу, что в этом только он один виноват и что японцы могут его убить, но они не должны при­чинять вреда остальным, которые лишь выпол­няли его повеление. После этого стали допра­шивать Хлебникова и Мура. Пленников вновь заточили в тюрьму, она ничем не отличалась от прежней. Командир и Хлебников были помеще­ны в особых маленьких клетушках, а остальные в одну большую камеру. Допрос следовал за до­просом. Головнин и все его спутники, за исклю­чением Мура, вели себя с достоинством.

29 июня в Матсмай прибыл новый губернатор Огасавар Исеноками, сменивший своего пред­шественника. Оба бунио посоветовали терпели­во ждать решения из столицы, не делать больше попыток к бегству, пообещали улучшить условия жизни пленников.

Прощаясь с русскими, старый губернатор за­верил их, что теперь нужно надеяться на лучшее.

14 июля он вместе с Теске отправился в сто­лицу. Теске обещал писать своим русским друзьям. Однако о скором ответе не приходи­лось думать, ибо только губернатору на проезд в столицу необходимо было затратить не менее 23—25 дней.

Медленно тянулось время. Моряки читали и перечитывали старые книги, заучивали японские слова, а «сверх того вздумал я записать на мелких лоскутках бумаги все случившиеся с нами происшествия и мои замечания», замечает Головнин. Морякам разрешались прогулки. По приказанию Огасавара, который, как и его предшественник, благожелательно относился к русским морякам, им стали давать фрукты, а в один детский праздник губернатор угостил русских ужином из своей кухни.

18 марта 1813 г. в Матсмай прибыл новый губернатор. Его сопровождала многочисленная свита, в том числе чиновники, переводчик Теске, ма­тематик и астроном Адати Санай, а также пере­водчик с голландского языка Баба Садзюро.

Как объяснили Головнину помощники губер­натора, у японского правительства был свой план: по прибытии каких-либо русских кораб­лей к японским берегам передать на корабли письмо (несколько позже с ним познакомили узников). В нем содержалась просьба к началь­никам русских дальневосточных областей объяс­нить поступки Хвостова, а также были изложе­ны претензии японских властей. Головнин по­благодарил чиновников за их добрые намерения, которые помогут избавить Японию и Россию от бесполезного кровопролития.

27 марта Головнина и его товарищей предста­вили губернатору. Новый губернатор заверил русских моряков, что все кончится хорошо и их скоро освободят. Спросив о здоровье пленников, губернатор вышел.

Японский ученый Адати Санай (русские на­зывали его академиком) с переводчиком Баба-Садзюро стал ежедневно навещать пленников, проводя с ними помногу часов. У переводчика были словари русского, французского и голланд­ского языков. Зная грамматику голландского языка, он очень «скоро успевал в нашем, что заставило меня написать для него русскую грам­матику, сколько я оной мог припомнить, т. е. на­изусть»,— замечает Головнин.

Четыре месяца напряженного труда затратил Василий Михайлович на эту работу. Примеча­тельна гуманистическая направленность этой рукописи. «Примеры же в ней,— писал Голов­нин,— я помещал приличные нашим обстоятель­ствам, клонящиеся к сближению и дружбе двух империй». Например, грамматика русского языка заключала в себе идеи, осуждающие войну. «Война много препятствует купечеству»,— гла­сит одна из фраз.

Все содержание учебника импонировало про­грессивным взглядам японских ученых. Поэтому они, как отмечает Василий Михайлович, с вели­чайшей охотой переводили его тетради на свой язык и скоро кончили их, хотя они составили все вместе добрую книгу.

Тем временем «академик» занимался перево­дом сокращенной арифметики, изданной в Пе­тербурге на русском языке для народных учи­лищ. (Эта книга попала в Японию в 1792 г. че­рез посольство Лаксмана.) Японский ученый обнаружил обширные познания в математике и астрономии, но многое он не знал. Ему, напри­мер, не было известно о некоторых планетах, открытых в 1801—1804гг.

Шли дни, недели. Моряки с нетерпением жда­ли прибытия «Дианы» и других кораблей. По совету японского начальства была составлена записка в пяти экземплярах на русском языке следующего содержания: «Мы все, как офицеры, так и матросы, и курилец Алексей, живы и на­ходимся в Матсмае. Мая 10-го дня 1813 г.». Эта записка, утвержденная японским правительст­вом, была разослана в пять портов для вруче­ния командиру «Дианы».

И вот 20 июня получили официальное сообще­ние о прибытии в Кунаширский залив «Диа­ны». На следующий день переводчики от имени своего начальства спросили Головнина, кого из матросов он хотел бы послать на пришедший ко­рабль. Не желая отдавать кому-либо предпочте­ния, чтобы никого не огорчать этим, он пред­ложил бросить жребий. Счастливый жребий до­стался матросу Симанову, вместе с ним должен был поехать курилец Алексей. Сампей сказал Головнину, что он сам поедет на Кунашир для переговоров с Рикордом, чтобы способствовать их успешному завершению.

22 июня Головнина и Мура пригласили к на­чальнику крепости, где им были показаны два письма Рикорда: одно — адресованное кунаширскому начальнику, другое —Головнину. В пер­вом из них Рикорд сообщал, что он прибыл в Японию с миролюбивыми предложениями и что Такатай-Кахи и два японских матроса находят­ся на судне, а два других матроса и курилец умерли на Камчатке от болезни.

Во втором письме Рикорд просил Головнина сообщить ему о своем и его товарищей здоровье. С обоих писем были сняты копии, а затем пере­водчики перевели их на японский язык и пере­воды отправили в японскую столицу.

24 июня Сампей и Кумаджеро отправились в Кунашир, захватив с собой Симанова и Алексея. Головнин дал обстоятельные инструкции Сима­нову о том, что он должен рассказать Рикорду, особенно на тот случай, если японцы начнут боевые действия.

19 июля в присутствии губернатора и многих чиновников Головнину и Муру было показано письмо Рикорда Сампею, Головнину и Муру. В первом письме Рикорд благодарил японцев за их желание начать переговоры и обещал немед­ленно отправиться в Охотск, чтобы к сентябрю возвратиться и доставить требуемое объяснение русских властей о поступке Хвостова. Но не зная входа в Хакодате, он прибудет в соседний порт и просил туда прислать лоцмана.

В письме к Головнину Рикорд сообщал о по­лучении его записки и поздравлял своего друга со скорым освобождением.

Через несколько дней в Матсмай вернулись Сампей, Кумаджеро, Симанов и Алексей; по­следние вновь были помещены в камеру вместе с остальными.

Головнин и другие горели желанием узнать от прибывших как можно больше о родине, о со­бытиях, происходящих в мире. Вот что писал он о своем настроении в эти дни: «Пусть читатель судит по собственному своему сердцу, что мы должны были чувствовать, встретив, так ска­зать, выходца из царства живых. Два года ни­чего мы не слыхали не токмо о России, но ниже о какой-либо просвещенной части света».

Тем временем губернатор решил перевести пленников в Хакодате, а пока поместил их в дом, где они жили прежде. Теперь дом этот не похо­дил на тюрьму: решетки были сняты, охрана стояла без оружия, кормить стали гораздо луч­ше. Обслуживали пленников хорошо одетые мальчики, кушанье подавалось в красивой лаки­рованной посуде. Японские чиновники один за другим приходили к русским, чтобы проститься с ними. На листочках, которые они приносили с собой, были написаны по-русски слова, выра­жавшие добрые пожелания. Один купец прислал ящик конфет.

Через четыре дня русские пленники были в Хакодате. Здесь им также отвели чистое поме­щение, хорошо кормили.

27 сентября «Диана» вошла в Хакодате. Рикорд немедленно направил свое письмо и письмо начальника Охотской области на имя первых после губернатора начальников острова.

В письмах говорилось, что действия Хвостова и Давыдова были самовольными и что русское правительство совершенно не причастно к этому инциденту. Далее выражалась надежда, что и японская сторона проявит стремление к дружбе. Японцы остались вполне довольны полученными письмами. Они поздравили пленников с прибли­жающимся освобождением.

Однако одно обстоятельство взволновало Головнина. Когда японцы узнали, что на «Диане» доставлены письмо и подарки матсмайскому гу­бернатору от иркутского губернатора, они захо­тели лично познакомиться с Рикордом и проси­ли его самому вручить все это бунио — япон­скому губернатору. Головнин опасался, что японцы поступят с Рикордом так же вероломно, как в свое время поступили с ним. Свидание состоялось 30 сентября и закончилось благопо­лучно. После этого пленникам разрешили под­няться на второй этаж, откуда было хорошо видно, что парадная губернаторская шлюпка с Рикордом под тремя флагами — японским, рус­ским военно-морским и белым (флагом мира) двигалась от берега к «Диане».

Не успели они спуститься на первый этаж, как японцы принесли письмо иркутского губер­натора для перевода на японский язык. В пись­ме была высказана просьба к японцам начать переговоры с Рикордом об освобождении плен­ных. В нем иркутский губернатор, между про­чим, упомянул о его подарках для матсмайского губернатора, которые состояли из золотых часов и красного сукна, и просил принять их в знак «соседственной дружбы»; говорилось также, что у Рикорда имеется другое письмо, которое он сразу же вручит после освобождения плен­ных.

Вскоре с «Дианы» прибыл Такатай-Кахи, ко­торый привез весть, обрадовавшую всех,— это было известие об изгнании французов из Мо­сквы. Головнину и другим хотелось узнать более подробно обо всем, что произошло на роди­не, как были разгромлены иноземные захват­чики. По его просьбе Рикорд направил своему другу газеты, журнал военных действий, кото­рый охватывал события от начала наполеонов­ского нашествия до кончины Кутузова. Японцы также проявили живой интерес к тому, что про­изошло в России. Их особенно заинтересовало то обстоятельство, что французская армия, за­хватившая Москву, была повержена и ее жалкие остатки едва унесли ноги. Они попросили пере­вести описание важнейших боевых действий. Головнин объяснил, что французские войска, окруженные в Москве, вынуждены были проби­ваться оттуда силой и что почти вся наполео­новская армия погибла. Японцы захлопали в ла­доши, всячески восхваляя фельдмаршала Куту­зова, говорили, что Кутузов «все сделал прямо по-японски, ибо их правило войны предписывает заманивать неприятеля как можно далее внутрь земли, собирая между тем со всех сторон людей, и потом окружить их».

«Мы смеялись такому сравнению,— ирониче­ски замечает Головнин,— и говорили между со­бой: «Не мудрено, что честолюбие японцев за­ставит их подумать, не научился ли бессмерт­ный наш герой Кутузов из тех книг, которые Хвостов у них похитил».

Японские власти обсудили полученные пись­ма, и бунио решил освободить русских моряков.

3 октября пленники впервые встретились с Такатай-Кахи, пришедшим вместе с переводчи­ком. Почтенный старик, писал Головнин, с ве­личайшей похвалой и сердечностью отзывался об отношениях к нему Рикорда, офицеров и мат­росов «Дианы» и вообще всех жителей Камчат­ки, с которыми ему довелось встречаться.

Но прежде чем русских моряков отпустят на шлюп, Головнину необходимо было встретиться на берегу с Рикордом и объяснить ему, что японцы никаких претензий к России не имеют, что подарков от иркутского губернатора матсмайский губернатор принять не может, ибо, взяв их, он обязан от себя послать подарки, а это строго запрещается японскими законами, и он просит, чтобы возвращение подарков не оби­дело иркутского губернатора. Наконец Рикорд обязан написать, что текст ответа японского правительства он хорошо понял и по возвраще­нии в Россию русский перевод этого документа доведет до сведения своего правительства.

5 октября Головнин встретился на берегу с Рикордом. По просьбе японцев Василий Михай­лович был одет в фуфайку и шаровары, сшитые еще в Хакодате из дорогой шелковой материи яркого цвета. На голове у него была парадная треугольная шляпа морского офицера, она не очень гармонировала с его необычным костю­мом.

Японцы сделали все, чтобы свидание Головнина с Рикордом проходило в торжественной обстановке. Встреча должна была состояться в прекрасной комнате таможенного суда в присут­ствии нескольких переводчиков, «академика», а также некоторого числа чиновников низшего класса.

Около полудня Головнина ввели в таможню, у которой собралось множество солдат, одетых в богатые парадные платья из шелка или барха­та, вышитых золотом и серебром. Переводчики и Головнин вошли в комнату, отведенную для сви­дания. Японцы по своему обычаю сели на пол, а Головнину был предложен стул. Вскоре при­был на губернаторской шлюпке Рикорд вместе с офицером Савельевым, переводчиком Киселе­вым и несколькими матросами. Последние оста­лись перед домом.

Головнин не стал описывать своих чувств, на­хлынувших на него, когда он увидел своего дру­га, с которым был разлучен так долго. Он лишь заметил: «Представляю читателю самому су­дить, что мы чувствовали при первом нашем свидении».

После нескольких радостных минут, пережи­тых друзьями, Головнин сообщил о цели данно­го свидания. Рикорд в свою очередь сказал, что у него имеется предписание иркутского губерна­тора «касательно постановления, с обоюдного согласия между двумя государствами, границ и взаимных дружеских связей».

Обменявшись мнениями, Головнин и Рикорд решили, что поднимать эти вопросы сейчас не следует. Их можно решить только в японской столице, но для этого потребовалось бы задер­жаться еще на зиму в Хакодате. Жить на кораб­ле зимой невозможно, а переезд на берег поста­вил бы русских в зависимость от японцев, что, конечно, было весьма нежелательно.

По окончании свидания русских офицеров угостили чаем и конфетами. Головнин проводил своих друзей до шлюпки, и они отправились к «Диане», Василий Михайлович вернулся к себе.

На следующий день японцы торжественно вручили Хлебникову и Муру шляпы и сабли. В этот же день все офицеры, одетые в лучшие платья и при саблях, были представлены бунио. На прощальной церемонии присутствовало бо­лее двадцати японцев.

Бунио вынул из-за пазухи лист бумаги и, при­подняв его кверху, торжественно сказал: «Это повеление правительства!» О его содержании уже знали, но было одно важное добавление: на следующий день все пленники без исключения будут освобождены. Присутствующие стали по­здравлять русских с радостной вестью.

После возвращения русских в отведенное им жилище к ним приходили чиновники, солдаты и многие простые японцы. А первые три помощни­ка губернатора принесли с собой письменное поздравление и вручили его Головнину на па­мять. В нем говорилось: От гинмияг.

«Все вы долго находились здесь, но теперь по приказу о бунио сами возвращаетесь в свое оте­чество; время вашего отбытия уже прошло, но по долговременному нашему здесь пребыванию мы к вам привыкли и расставаться нам с вами жалко. От восточной нашей столицы до острова Матсмая расстояние весьма велико, и по приграничности сего места во всем здесь недоста­точно, но вы перенесли жар, холод и другие пе­ремены воздуха и к благополучному возвраще­нию готовы; о собственной вашей радости при сем не упоминайте, мы сами оную чувствуем и с нашей стороны сему счастливому событию ра­дуемся. Берегите себя в пути, о чем и мы молим бога. Теперь, желая с вами проститься, написа­ли мы сие».

Вечером для бывших пленников от имени бунио был устроен торжественный ужин. Их уго­щали из девяти — десяти блюд лучшей рыбой, приготовленной в разных видах, дичью, а также и прекрасной японской саке.

После ужина русским морякам преподнесли несколько ящиков с лакированной посудой. Следующий день, 7 октября, был посвящен сборам. Караульные и рабочие укладывали ве­щи, продовольствие, щедро выделенное японским правительством: 50 мешков риса, несколь­ко бочонков саке, много соленой и свежей рыбы, овощей, редьки и т. п.

При прощании русские не остались в дол­гу: они также оставили японцам разные подар­ки. Головнин подарил, в частности, атлас Кру­зенштерна, ряд карт из атласа Лаперуза, фран­цузско-русский словарь. Рикорд преподнес гра­вированные портреты генерал-фельдмаршала М. Ф. Каменского, П. И. Багратиона, фельдмар­шала М. И. Кутузова. «Японцы,— писал Голов­нин,— узнав, каких знаменитых людей сии порт­реты, приняли их с восторгом и величайшей бла­годарностью».

Горстка русских моряков пробыла в японском плену два года, два месяца и двадцать шесть дней. Несмотря на лишения и невероятные трудности, они сохранили верность своей роди­не, показав необыкновенную выдержку, непоко­лебимость духа.

10 октября 1813 г. «Диана» снялась с якоря и стала выходить в море. Множество японцев собралось на берегу, чтобы пожелать русскому шлюпу счастливого плавания. А Теске, Кумаджеро и Такатай-Кахи провожали на шлюпках «Диану» до того момента, когда она вышла в от­крытое море.

3 ноября «Диана» вошла в Авачинскую бух­ту. Вызволенных из неволи пришли встречать родственники, друзья и знакомые. Лейтенант Якушкин, служивший с Головниным на «Диа­не», и поручик Волков, «видев меня, пришли в такой восторг... как бы видели воскресшего из мертвых брата своего»,— пишет об этой встрече Василий Михайлович.

2 декабря 1814 г. Головнин и Рикорд отпра­вились из Петропавловска в Петербург. Ехали сначала на собаках, потом на оленях, на лоша­дях, а от Якутска—на повозках. Прибыли они в столицу 22 июля — в тот же день и тот же час, когда «Диана» семь лет назад, в 1807 г., ухо­дила в дальнее плавание...

28 января следующего 1815 г. Головнин от­правился в Рязань, куда прибыл 5 февраля. «В Рязанской губернии в отпуску находился я год», - писал Василий Михайлович. 15 февраля он вернулся в Петербург и «остался для изда­ния своего путешествия», т. е. «Записок в плену у японцев».

    

     Замечание В.М. Головнина о японском государстве и народе довольно субъективно, но интересно тем, что были сделаны в особых условиях - в плену (из разговоров со стражами). Головнин описывал только те обстоятельства, которые были рассказаны двумя или тремя японцами в разное время. Эти описания интересны ещё и тем, что мы видим Японию глазами очевидцев. Эти описания относятся к 19 в.Головнин  оспаривает  мнение миссионеров о том, что японцы народ вероломный,хитрый, неблагодарный, мстительный, в которое европейцы  повепили  до того,что в пословицу  вошли выражения «японская злость», «японское коварство». Головнин пишет, что японцы умны и проницательны, что доказывается их поступками в отношении  к иностранцам и во внутреннем правлении государства. В японцах недостает одного качества – смелости, но это Головнин объясняет миролюбивым свойством их правления,от долговременного спокойствия,которым,не имея войны, сей народ наслаждается, от непривычки к кроопролитиям. Что касается народного просвещения в Японии, сравнивая их с др. народами, японцы самые просвещенные. Японское правительство хочет, чтоб народ пользовался только изобретениями собственного ума  и запрещает ему перенимать выдумки др. народов, чтобы с чужими науками не вкрались к ним  и нравы чужие. Вежливость, с которойяпонцы обращаются между собою, показыает  истинное просвещение  этого  народа. Язык японцев не есть принятый ими язык чужего народа. Он происходит от древнейших их предков, которых они почитают общими им и курильцам. В прочем, от частых сношений в прежние времена с китайцами, корейцами и др. народами японцы заимствовали от них множество слов, которые теперь уже сделались  свойственному японскому языку. Далее Головнин описывает  вероисповедание японцев, законы и обычаи, промышленность, торговлю, государственное устройство и многое другое.

     Прошли столетия,а Япония все также притягивает взоры и умы людей. Век науки и прогресса преподнес нам Японию как  лидера мировых технологий . Но на закате второго тысячелетия мы так ине познали восточную философию, красоту цветущей вишни и  разноцветной опавшей листвы.

      Новый век ставит перед  нами новые вопросы.

       Дело В.М.Головнина   в изучении Японии продолжил Иван Васильевич  Голонин, который создал несколько книг по изучению японского языка. Теперь люди, интересующиеся Японией через книги В.М. Головнина могут узнать об истории и культуре, а по книгам И.В. Головнина могут изучать японский язык.

Список использованной литературы

1.     Головнин В.М. Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и в 1813 гг., с приобщением замечаний его о японском государстве и народе.  – Хабаровск 1972

2.     Фраерман Р.И., Зайкин П.Д. Жизнь и необыкновенные приключения капитана – лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца. – М., 1957

3.     Давыдов Ю.В. Головнин. М., 1967

4.     Дивин В.А. Повесть о славном мореплавателе. – М., 1976

5.     Дружинин Н.М. Русские мореплаватели в старой Японии. – Л., 1924

6.     Кузнецов Ю.Д. История Японии.-М. 1988


Страницы: 1, 2, 3


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.