Реферат: Последние века Римской империи: истоки формирования западноевропейской средневековой цивилизации
Реферат: Последние века Римской империи: истоки формирования западноевропейской средневековой цивилизации
Кузбасская
государственная педагогическая академия
Исторический
факультет
КОНТРОЛЬНАЯ
РАБОТА
Тема: «Последние
века Римской империи: истоки формирования западноевропейской средневековой
цивилизации»
г.
Новокузнецк, 2004 г.
Содержание
1. Введение
3 стр.
2. Общественный и государственный строй Римской
империи в конце III-начале V вв.
7 стр.
3. Разложение родоплеменного строя у древних
германцев
14 стр.
4. Падение Западной Римской империи и образование
варварских королевств
25 стр.
5. Генезис феодализма в Западной Европе. Вывод
33 стр.
6. Литература
37 стр.
1. Введение
Европейский феодализм
зарождается в условиях столкновения и взаимодействия античного
рабовладельческого общества с родоплеменным «варварским» обществом германских,
кельтских, славянских и других народов Центральной, Северной и Восточной
Европы.
Кризис в Римской
империи (III—V вв. н.э.)
Кризис
рабовладения. Античное общество
характеризовалось ярко выраженной социально-экономической разнородностью. Рабовладельческие
виллы с их централизованным производством, основанные на непосредственной
эксплуатации труда рабов, сосуществовали с поместьями, объединявшими мелкие
самостоятельные хозяйства зависимых людей (клиентов, арендаторов разного рода,
испомещенных на землю рабов), и с небольшими хозяйствами полисных крестьян, в
которых рабский труд играл вспомогательную роль или отсутствовал вовсе.
Рабовладельческое
хозяйство было рентабельным до тех пор, пока дешевизна и стабильность притока
новых рабов позволяла эксплуатировать их нещадно, не заботясь об их физическом
износе. Однако со II в. н.э. приток новых рабов с варварской периферии
(основного их источника) стал уменьшаться, а цена их расти. Тем самым
рабовладельцы были поставлены перед необходимостью наладить естественное
воспроизводство рабов в своих поместьях и вообще перейти к долговременному их
использованию. И то и другое предполагало определенное снижение интенсивности
эксплуатации.
Наиболее
состоятельные рабовладельцы попытались компенсировать снижение доходов путем
простого расширения хозяйства, т. е. прежде всего — увеличением числа
эксплуатируемых рабов. Но возникшие таким образом рабовладельческие латифундии
себя не оправдывали, так как при этом резко возрастали расходы на надзор за
рабами и управление вообще. В этих условиях изменение отношения к рабам как к
агентам производства оказалось неизбежным. В рабе начинают видеть человека,
признают его право на семью, запрещают разлучать ее членов, закон все
решительнее отказывает господам в праве самим казнить рабов (теперь это можно
было сделать только по решению суда), рабы получают право жаловаться в суд на
плохое обращение с ними и добиваться, чтобы их продали другому человеку.
Поощряется отпуск рабов на волю, законодательство предусматривает больше
случаев и способов их освобождения. Однако главным стимулом для увеличения
производительности рабского труда служило предоставление рабу вместе с правом
на семью некоторого имущества — пекулия, под которым подразумевались не
только личные вещи, но и средства производства: рабочий инструмент, скот, мастерская,
участок земли. Собственником пекулия считался рабовладелец, раб же — всего лишь
держателем, пользователем, но реальные права такого держателя были весьма
обширными и обеспечивали ему хозяйственную и бытовую самостоятельность: он мог
вступать в деловые отношения даже со своим господином, давать ему в долг,
совместно с ним заключать сделки с третьими лицами. Хотя, согласно правовым
представлениям, а затем и законам римлян, господин всегда имел право отобрать
у раба его имущество, на практике это, вероятно, случалось не часто, так как
было невыгодного рабовладельцу и осуждалось моралью.
Наибольшее значение
для судеб общественного развития имело наделение земельным пекулием сельских
рабов, ставшее в период поздней античности обычным явлением, особенно в крупных
поместьях — латифундиях. Стимулируя таким образом заинтересованность раба в
труде и экономя на надсмотрщиках, латифундист одновременно перекладывал хотя бы
часть расходов на плечи непосредственного производителя. Со временем такой раб
превращался в прикрепленного к земле и продаваемого только вместе с ней
самостоятельно хозяйствующего земледельца, уплачивающего господину в виде
ренты определенную часть урожая.
Эволюция колоната.
Особая роль в рассматриваемом
процессе принадлежит колонату. Изначально колон — это поселенец, колонист,
а также земледелец вообще, но уже с I в. н.э. так называли мелких
арендаторов различного статуса — свободных людей, граждан, обрабатывающих чужую
землю на договорных началах, чаще всего на условиях уплаты денежного, а со II в.
н.э. натурального оброка (как правило, трети урожая). В это время колонат
обычно уже не оформляется договором и колон становится, по сути дела,
наследственным съемщиком, постепенно оказываясь в зависимости от земельного
собственника.
В IV—V вв.
колоны делились на свободных и приписных. Первые обладали большим объемом
личных и имущественных прав; их приобретения не считались собственностью
господина. Вторые рассматривались как «рабы земли» (но не рабы господина),
записывались в ценз поместья, их держания расценивались как пекулий и
принадлежали землевладельцу. И те, и другие несли разнообразные повинности в
пользу господ. Постепенно различие между этими категориями колонов стираются.
Колон эпохи домината утрачивает многие черты свободного человека и гражданина.
Он еще уплачивает государственные налоги, но сбор их уже поручается
землевладельцам, которые с середины IV в. становятся ответственны за
выдачу колонов в суд, посылают их на военную службу, причем вправе заменить
поставки рекрутов внесением государству специальной подати, а к середине V в.
добиваются полного отстранения колонов от воинской повинности. К этому времени
частная власть посессоров над колонами настолько усиливается, что грань,
отделяющая их от рабов, становится, по мнению римских юристов,
трудноразличимой: все чаще ставится под сомнение личная свобода колонов, они
подвергаются одинаковым с рабами наказаниям, не могут свидетельствовать против
своего господина и т.д.
Владельческие права
колонов на возделываемые ими участки остаются в силе, но приобретают новое
качество. Не позволяя землевладельцам сгонять колонов с земли, отчуждать землю
без сидящих на ней колонов, использовать их в качестве домашней челяди, закон
в то же время прикреплял колонов к этой земле. Эдикт Константина I от
332 г. запрещал колонам под угрозой наложения оков переходить из одного имения
в другое, обязывая землевладельцев возвращать обосновавшихся у них чужих
колонов их прежнему хозяину. Эдиктом Валентиниана I от 371 г. была
окончательно санкционирована наследственная прикрепленность колонов к тому или
иному имению. Несмотря на ущемление гражданского статуса колонов, ограничения
их владельческих прав, колоны были более самостоятельны в хозяйственном
отношении, чем рабы; их повинности фиксировались законом и обычаем. В римском
колонате угадываются контуры новых, феодальных отношений.
Число самостоятельно
хозяйствующих, но зависимых и эксплуатируемых производителей увеличивалось и
за счет других социальных источников: крестьян, подпавших под власть
какого-нибудь магната, пленных варваров, которых теперь все чаще обращают не в
рабов, а в колонов, и т.п. Тем самым в эпоху поздней империи ведущим постепенно
становится тип хозяйства, связанный с эксплуатацией мелких землевладельцев в
крупных поместьях. Организатором производства в этом случае являлся не
собственник земли, а непосредственный производитель, у которого оставалась
часть выращенного им продукта. Этот механизм имеет сходство с экономическим механизмом,
характерным для феодализма. Но поскольку в эпоху домината продолжали
сохраняться рабовладельческие методы эксплуатации и огромная масса
самостоятельно хозяйствующих землевладельцев в социально-юридическом смысле
оставалась рабами, а с другой стороны, заметно усилился налоговый гнет, то
непосредственный производитель, видимо, располагал в основном лишь весьма
урезанным необходимым продуктом. В конечном счете, это явилось одной из
важнейших причин наблюдавшегося в эту эпоху экономического застоя, одним из
главных препятствий, стоявших на пути осуществления тех возможностей, которые
были заложены в формирующемся новом хозяйственном механизме.
Эмфитевсис. В поздней античности значительное распространение
получает аренда — теперь уже не только на государственных и муниципальных, но
и на частных землях. Аренда претерпевает качественные изменения: из
долгосрочной она развивается в вечную, так называемую эмфитевтическую аренду,
обеспечивающую владельцу широчайшие права, сопоставимые с правом собственности.
Эмфитевт был обязан собственнику небольшой фиксированной платой (каноном), должен
был вносить налоги с земли и тщательно ее обрабатывать. В остальном он мог
распоряжаться ею по своему усмотрению: передавать по наследству, сдавать в субаренду,
закладывать, даже продавать. В последнем случае собственник имел лишь право
преимущественной покупки; не воспользовавшись им, он получал только пошлину в
размере 2% продажной цены. Съемщиками земли на эмфитевтическом праве чаще
всего были крупные землевладельцы, поэтому распространение эмфитевсиса
знаменовало серьезную перестройку господствующего класса в направлении
феодализации.
Прекарий. Заметно большую роль стала играть и мелкая аренда,
также приобретшая новые черты. Особенно показательна эволюция так называемого прекария
(буквально — «испрошенного» держания). Прекарист первоначально,
по-видимому, вообще не нес каких-либо повинностей в пользу собственника, довольствовавшегося
тем, что земля его не пустует и не может быть на этом основании конфискована
общиной. Однако собственник был вправе в любой момент согнать прекариста с
предоставленного ему участка, невзирая на то, как долго тот его обрабатывал;
соответственно прекарист считался не владельцем, а лишь держателем.
В эпоху домината
прекарий все чаще оформляется письменно, становится долгосрочным, нередко
пожизненным, и обусловливается определенными в договоре платежами. В
перспективе это приводило к попаданию прекариста в зависимость от земельного собственника,
но при этом владельческие права его укреплялись, а сам прекарий становился если
не юридически, то фактически своеобразной формой условного землевладения,
отчасти предвосхищавшей отношения зависимого крестьянина и феодала.
Патронат и
коммендация. Важную роль в
трансформации отношений собственности сыграло развитие еще одного древнего института,
а именно патроната (патроциния), заключавшегося в самоотдаче,
разумеется, не всегда добровольной, одних граждан под покровительство других,
более обеспеченных и влиятельных. Такой акт назывался коммендацией. Патроцинии
III—V вв. — это, по сути дела, форма личной зависимости
мелких, а также средних землевладельцев от землевладельцев крупных. Стремясь
ценой личной свободы и гражданского полноправия избавиться хотя бы от
некоторых государственных и муниципальных повинностей, найти защиту от
притеснений со стороны властей и более сильных соседей, вступавший под патронат
человек, в конце концов, а иногда и сразу, утрачивал право собственности на
землю, превращаясь в ее держателя. Логичным следствием установления патроната
являлось возникновение в латифундиях режима частной власти, противостоящей
государству. Императоры, хотя и безуспешно, боролись с патронатом.
Натурализация
хозяйства. Постепенное превращение
рабовладельческой виллы в децентрализованную латифундию имело далеко идущие
последствия для всей позднеантичной экономики. Важнейшим из них следует
признать растущую натурализацию, ослабление рыночных связей. Посаженные на
землю рабы и мелкие арендаторы старались свести свои расходы к минимуму и по
возможности обходиться изделиями, изготовленными самолично или в пределах
латифундии. С другой стороны, свертывание латифундистами собственного
земледельческого хозяйства (особенно хлебопашенного) нередко сопровождалось
развитием поместного ремесла. В крупных позднеантичных имениях появились
самостоятельно хозяйствующие ремесленники, в том числе перебравшиеся из
городов. Экономические связи господского хозяйства с городом ослабевали.
Солидная часть сельскохозяйственной продукции попадала в город, минуя рынок,
прежде всего по государственным каналам, через налоговую систему.
Экономический спад
III-V вв. Ослабление
рыночных связей сопровождалось экономическим спадом. Он выразился в таких явлениях,
как сокращение посевных площадей, снижение урожайности, огрубление ремесленной
продукции, уменьшение масштабов городского строительства и торговых перевозок.
Спад был порожден кризисом рабовладельческого строя в целом. Непосредственной
же его причиной следует считать саму перестройку производственных отношений,
вызвавшую нарушение устоявшихся хозяйственных связей и ориентиров и совпавшую
по времени с рядом неблагоприятных конкретно-исторических обстоятельств. В их
числе — похолодание и увлажнение климата, пагубно сказавшееся на севооборотах;
демографический кризис (обусловленный не в последнюю очередь принесенными с
Востока эпидемиями); усиление политической нестабильности и вторжения варваров;
иссякание в Средиземноморье большинства известных тогда месторождений
драгоценных металлов и хронический дефицит в торговле с Востоком,
способствовавшие монетному голоду и порче монеты.
Вместе с тем
экономический спад III—V вв. было бы неправильно расценивать как катастрофу.
Земледелие и ремесло оставались все же на высоком уровне, несомненно превосходящем
уровень раннего средневековья. Города, хотя и сокращались в размерах, не утратили
своей специфически римской инфраструктуры. Сохранялась и поддерживалась густая
сеть хороших мощеных дорог, Средиземное море оставалось относительно безопасным
для судоходства до середины V в. Денежное обращение все еще играло немаловажную
роль, обслуживая довольно бойкую местную и региональную торговлю. Материальные
возможности античной цивилизации далеко еще не были исчерпаны, о чем свидетельствует,
между прочим, монументальное строительство, продолжавшееся в V в.
в Риме, Равенне, Арле, Гиппоне, не говоря уже о городах восточной половины
империи.
В экономическом спаде
поздней античности проглядывают и черты обновления. Интенсивное хозяйствование
предшествовавшей эпохи, еще не подкрепленное соответствующими техническими и
естественнонаучными достижениями, основывалось на хищнической эксплуатации
природы и человеческого труда, предполагавшей неограниченность этих ресурсов.
Экономический подъем рубежа старой и новой эры был оплачен последовавшим
вскоре истощением земли и износом работника, как физическим, так и моральным.
Поэтому переход к экстенсивным формам хозяйствования в известной мере
содействовал улучшению экологической и социальной ситуации. Особого внимания
заслуживает процесс становления работника нового типа: из простого
исполнителя, безразличного к результату своего труда, социально одинокого,
забитого и озлобленного, убогого в своих желаниях и наклонностях, он
постепенно превращался в рачительного хозяина, гордого своей сопричастностью
какому-то коллективу, важностью своего труда для общества. Эти
социально-экономические возможности проявились не сразу, но в конечном счете
именно они обусловили более высокий уровень средневековой цивилизации по
сравнению с античной.
2. Общественный
и государственный строй
Римской
империи в конце III-начале V вв.
В эпоху домината
государственный строй Римской империи претерпел радикальные изменения. Они
были вызваны как рассмотренными выше экономическими процессами, так и существенными
социальными сдвигами. Во II — начале III в. н.э. возникает новое
сословное деление: на honestiores («достойные», «почтенные») и humiliores («смиренные», «ничтожные»), В период домината сословная структура еще
более усложняется, так как среди «достойных» выделяется элита — так называемые clarissimi («светлейшие»), в свою очередь с IV в.
подразделявшиеся на три разряда. Что же касается «смиренных», то в эту группу
наряду со свободнорожденными плебеями все чаще стали включать неполноправные
слои населения: колонов, отпущенников, в дальнейшем и рабов. Так складывается
принципиально новая структура общества, в рамках которой постепенно преодолевается
деление на свободных и рабов, а древние полисные градации уступают место иным,
отражающим усиливающуюся иерархичность общественной организации.
В этой ситуации
древние римские магистратуры окончательно утрачивают всякое значение: одни
(квесторы, эдилы) исчезают вовсе, другие (консулы, преторы) превращаются в
почетные должности, замещаемые по воле государя его приближенными. Сенат,
разросшийся к 369 г. (когда представители восточных провинций стали собираться
в Константинополе) до 2 тыс. человек, выродился в собрание тщеславных
магнатов, то раболепствующих перед императором, то фрондирующих, озабоченных в
основном защитой своих сословных привилегий и внешних атрибутов власти. С
конца III в. многие императоры, выбранные армией или
назначенные предшественником, не обращаются в сенат даже за формальным утверждением
в этом сане. Поскольку резиденция императора все чаще находится вне Рима (в
Константинополе, Медиолане, Равенне, Аквилее и т.д.), он все реже удостаивает
сенаторов своим посещением, предоставляя последним автоматически
регистрировать направляемые им эдикты. В периоды политической нестабильности,
например в середине V в., значение сената возрастало, случалось, он
открыто вмешивался в борьбу за власть, оспаривая ее у армии. При «сильных»
императорах его роль низводилась до роли городского совета столицы империи,
каковым он оставался на протяжении всего раннего средневековья.
Реальная власть
сосредоточивается в совете императора, получившем название священного
консистория. Отныне император уже не принцепс — первый среди равных,
лучший из граждан, высший магистрат, чья деятельность хотя бы в теории регулируется
законом, а доминус — господин, владыка, воля которого сама является
высшим законом. Особа его объявляется священной, публичная и даже частная
жизнь обставляется сложным помпезным церемониалом, заимствованным во многом у
эллинистических и персидских монархов. Из «республики» империя превратилась в
деспотию, а граждане — в подданных. Управление государством все в большей мере
осуществлялось при помощи огромного, иерархически организованного и
разветвленного бюрократического аппарата, включавшего помимо центральных
ведомств многочисленную провинциальную администрацию и целую армию контролировавших
и инспектировавших ее столичных чиновников.
В конце III
в. было ликвидировано старое административное устройство империи (с его
традиционным делением на императорские и сенаторские провинции, личные
владения императора, союзные общины и колонии разного статуса). Отныне Восток и
Запад имели, как правило, а с 395 г. всегда, раздельное управление. При этом
каждая из империй (Западная и Восточная) делилась на 2 префектуры, те в свою
очередь — на диоцезы (общим количеством 12), а последние — на более или менее
равновеликие провинции, число которых резко возросло и достигло в конце концов
117. В нарушение многовековой традиции одной из провинций был объявлен Рим.
Наместники провинций, раньше управлявшие вверенными им территориями, регулярно
объезжая их и опираясь в решении дел на магистратов автономных общин, теперь
прочно обосновываются, вместе с многочисленными чиновниками, в постоянных
резиденциях. Главными их обязанностями становятся сбор налогов и высшая
юрисдикция; военные функции постепенно переходят к специально назначенным
военачальникам, подчиненным только вышестоящим военным инстанциям.
Шедшее вразрез с
древней римской практикой разграничение гражданской и военной власти на местах
было вызвано стремлением центрального правительства ограничить могущество
провинциальной администрации, воспрепятствовать возможным проявлениям сепаратизма.
В то же время оно явилось следствием коренной перестройки римской армии, все
реже комплектовавшейся из полноправных римских граждан. Причина этого кроется
не только в сокращении общей численности земельных собственников. С
предоставлением в 212 г. римского гражданства большинству свободного населения
империи исчез один из главных стимулов, побуждавших перегринов идти на военную
службу. В условиях социально-политической нестабильности и прогрессирующего
обесценивания денег нужного эффекта не давали и такие меры, как постоянное повышение
солдатского жалования и освобождение ветеранского землевладения от
муниципальных налогов.