Реферат: Павел I : задумки и результаты

Не меньше стеснял их и самый мундир. Павел желал, чтобы они были в нем так затянуты, что едва могли бы дышать. В случае падения, они неспособны были сами подняться. Такие же узкие штиблеты жали им ноги, и самим немцам этот смешной наряд, уже вышедший в их государстве из употребления, казался стран­ным. Адъютант князя Зубова и вдохновенный драматург Алексей Копьев развлекал Москву, показывая на улицах карикатуру но­вой полковой формы: длинную косу до икр, треуголку в три фута шириной и перчатки с раструбами, в форме огромных воронок. Но за это он поплатился разжалованием.

Мешая хорошее с дурным, как это иногда с ним случалось, Па­вел решился, однако, прибавить очень полезную принадлежность к этому костюму, настолько же неудобному, сколько смешному: меховые жилеты для зимнего сезона. Он распорядился также очень разумно, чтобы все предметы обмундирования выдавались отныне войскам натурой, а не денежными суммами, на совесть офицеров; эта мера была связана с планом общей реформы, к ис­полнению которой однако не было даже преступлено. Организа­ция интендантства была из самых скверных, а для нужд военного времени ее собственно не существовало вовсе. Ничего не было придумано для улучшения этого положения вещей. Разумные по­пытки к уменьшению хотя бы в этом отношении вкоренившихся привычек грабительству не привели ни к каким результатам, и запас в 8 миллионов рублей, составленный для возмещения обыч­ного расхищения фондов в комиссариатах, тоже не остался цел.

Противореча, по своей привычке, самому себе, Павел, напра­вив свое главное усилие на развитие военного могущества империи, хотел однако сделать в этой области большую экономию. Еще в 1798 году, накануне своего вступления в антифранцузскую коалицию, он решил произвести значительное сокращение налич­ного состава: одним взмахом пера он упразднил 45 440 человек и 12 268 лошадей. Преследуя те же цели, нисколько не отказываясь от роскоши в одежде большей части своих солдат, он собирался ввести самую строгую простоту в обмундирование гвардии. Запре­щен был подбор разнообразных и богато расшитых мундиров, из которых самый скромный стоил 120 рублей; запрещено также статское платье, заменявшее, по последней моде, в светской жиз­ни мундир. Запрещены фраки от хорошего портного, роскошно расшитые жилеты, шелковые чулки и бальные башмаки с золоты­ми пряжками. Запрещены также, под угрозой самого строго взы­скания, муфты. Прощайте, шубы, кареты, многочисленные слуги. За 22 рубля офицер прежней «troupe doree» должен был одеться. Ему было запрещено снимать эту преобразованную форму и ре­комендовано жить «скромно».

Любопытнее всего было то, что именно те, кого это касалось, должны были в это царствование разориться на портных. Фанта­зия государя действительно не замедлила сыграть и тут, как и везде, свою обычную роль. В 1798 году Павел подписал договор о союзе с Англией, и тотчас же офицеры конной гвардии получили приказание надеть красные мундиры с синими отворотами, кото­рые носила английская конная гвардия. Случайно приехавший в Петербург прежний портной принца Уэльского, Дональдсон, дал возможность Саблукову исполнить это распоряжение менее чем в сорок восемь часов; но не успели еще некоторые из его товарищей переодеться, как появилось новое распоряжение: Павел только что избран гроссмейстером Мальты, и поэтому ярко красный цвет английских мундиров должен был уступить место на спине офи­церов темно-пурпуровым мантиям, которые носили высшие пред­ставители ордена святого Иоанна Иерусалимского. Немного по­зже предпочтение было оказано малиновым корсажам княгини Гагариной, и за четыре года произошло девять перемен такого ро­да! В то же время Павел предписывал ношение военного мундира всем, даже простым писцам гражданских канцелярий, не заботясь о расходе, которым он таким образом отягощал скудный бюджет этих мирных чиновников.

Однако в Италии и Швейцарии, под командованием Суворова, старое прусское платье имело такую же судьбу, как и уставы того же происхождения. Во время тяжелых переходов каждый, кто мог, старался освободиться от той или другой части ненавистного обмундирования. Их заменяли чем могли, и Суворов этому не препятствовал. Ему было мало дела, говорил он, как одеты его солдаты, лишь бы они бегали, как зайцы, и дрались, как львы. Но, узнав об этом, Павел выразил сильное неудовольствие. Он застонал, когда услышал, что в промежутке между двумя победа­ми даже форменные штиблеты были брошены. А алебарды? Чтобы остаться верным прусскому образцу, он хотел восстановить алебардистов во всех пехотных корпусах, что на практике оставляло невооруженными сто человек в каждом полку. Увы! При переходе через Альпы алебарды были изрублены на дрова! Под впечатле­нием достигнутых успехов, государь заявил, однако, о своей го­товности согласиться с изменениями, которые будут в этом отно­шении выяснены опытом. Но ему показали несколько храбрецов, возвращавшихся из бессмертного похода в амуниции, принятой во время войны, и тотчас же он пришел в ярость:

— Как! Мою армию хотят переодеть в потемкинскую одежду! Чтоб убирались с глаз моих долой! Вон отсюда! Прочь![30]

Изобретатель неудобного и причудливого одеяния, Павел по­ступал не лучше и в деле солдатского обучения, тоже теряясь в деталях или путаясь в противоречиях вылилась в учреждение в декабре 1798 года Военного сиротского дома, впоследствии переименованного в Кадетский корпус императора Павла I. Тысяча мальчиков и двести пятьдесят девочек были там собра­ны в двух разных отделениях, и план учреждения причислял к нему все заново организованные существующие солдатские шко­лы. Основанные Петром Великим и численно увеличенные Ека­териной, они вмещали около двенадцати тысяч учеников. Павел довел число школ до шестидесяти шести, а число учеников до ше­стидесяти четырех тысяч. Последних назвали кантонистами. Это являлось значительным прогрессом. К сожалению, на более высших ступенях попытка реформатора оказалась менее счастли­вой.

Она заключалась в курсе тактики, учрежденном в Зим­нем дворце под руководством Аракчеева. Даже фельдмаршалы обязаны были слушать там уроки полковника Каннабиха, бывше­го фехтмейстера, уроженца Саксен-Веймара. Можно себе пред­ставить, что это было за обучение с подобным учителем. В смысле военного образования сам Павел ничего не понимал, кроме дрес­сировки солдат. «Поверхностное понятие о прусской службе и страсть к мелочам», — говорил посол Фридриха-Вильгельма Тауентцин. Каннабих знал не больше этого. Его лекции, ставшие ле­гендарными по высказываемым им нелепостям, возбуждали иск­реннюю веселость нескольких поколений. Что касается достигну­тых таким путем практических результатов, то Павел имел слу­чай проверить их на собственном опыте за несколько месяцев до своей смерти. С тех пор как он оставил себе- Гатчинское войско, каждый год осенью он производил испытание, или учение, вроде больших маневров настоящего времени. Он давал сражение или вел осаду. Императором он дал больше простору этой игре, в ко­торой Аракчеевы и Штейнверы кончили тем, что приобрели известную ловкость. Но последний опыт кончился плохо. Каннабих сумел только, вероятно, сбить их с толку, и поэтому ученики про­фессора тактики вели себя так, что государь обратился к ним с пророческим замечанием, эхо которого должно было прозвучать от Аустерлица до Фридланда:

— Господа, если вы будете так продолжать, то будете всегда биты![31]

Аракчеев провел однако шесть недель в Ковно, чтобы на месте выдрессировать Таврический гренадерский полк, которому его полковник Якоби, уволенный за это в отставку, оказался неспо­собным вдолбить принципы нового устава. В мелких тонкостях искусства, как они его понимали, будущий военный министр и сам Павел, добились замечательных проявлений автоматической точности; но такой-то генерал-майор не умел отличить эскадрона от роты; призванный временно исполнять при государе «очень важную», как ему объяснили, обязанность «дежурного бригад-майора», Тургенев не мог понять, в чем она состоит и, составляя свои записки пятьдесят лет спустя, он был все так же плохо осве­домлен об этом предмете.

Как продолжатель дела Петра Великого, Павел только доказал свои способности. Что касается флот, который участвовал в других компаниях, Павел и в них блистал не больше.

Экономическое положении  России к 1796 году.

       В этой части работы рассмотрим общее экономическое положение России в конце 18 века и политику правительства Екатерины II в сфере экономики.

       Обратимся к некоторым статистическим данным. К началу 1796 года в стране насчитывалось 40 млн. человек. Плотность населения была далеко неравномерной. Большая часть россиян проживала в западных и  Юго-западных губерниях,  1/3 - в Нечерноземном центре, на всю Сибирь едва набирался миллион жителей.

       Из 40 млн. около  400 тыс.  составляли  дворяни. Приблизиельно можно указать и уровень "дворянского" благосостояния:  на одного помещика приходилось  в  среднем 100-150 крепостных,  что составляло 400-500 рублей годового оброка.  Столько же  получали  чиновники 8 класса и штаб-офицеры.

       К концу царствования Екатерины II в  стране  насчитывалось 610 городов.  Число городских жителей составляло всего 6% от общего населения страны.  В  одной  деревне  в  среднем  проживало 100-200 человек.  Из  каждой  сотни 62 крестьянина были крепостными. На всю империю приходилось примерно 100  тыс.  деревень  и сел. Если говорить о благосостоянии крестьян, то 80% из них были  середняками. "Кто имел сто рублей считался  богатеем  беспримерным". 17 коп.  тратил на покупки среднестатистический житель империи (через полвека будет в 20 раз больше).  Это только один из немногих показателей, отражающих слабую товарность страны.

       В области внутренней политике в последние 10 лет правления Екатерины II   ее  правительство  не  проявляло  никакой  особой деятельности. Так,  в частности,  губернская реформа 1775  года, которая затянулась  на  20  лет,  продолжала  занимать  внимание правительства и  требовала   ряда   отдельных   мероприятий   по преобразованию учреждений  во  вновь  образовавшихся губерниях. Были приняты некоторые меры технического порядка,  однако ничего творческого они  в  себе  не заключали.  Подобная участь ждала и многие другие Екатерининские преобразования.  Большинству из них не хватало  стройного  завершения.  Не  было все благополучно и в экономической жизни России.  По словам исследователя  финансовой политики Екатерины II Н.Д.Чечулина,  за треть века страна экономически развивалась очень медленно,  производительные силы  были  предоставлены сами   себе,  никаких  новых  отраслей  хозяйства, никаких улучшений промышленной техники в это время  нельзя  было заметить.

       Государственные доходы,  если иметь в виду только абсолютные цифровые  данные,  как будто возросли.  Бюджет с 30 млн. руб. поднялся к концу правления Екатерины до 70 млн.  Но этот подъём, в отличии от Ключевского и многих других историков,  Н.Д.Чечулин объясняет не обогащением государства и повышением благосостояния населения, а  простым увеличением количества налогоплатильщиков, благодаря присоединению новых территорий  и  росту  населения  с одной стороны, и повышением налогов, с другой стороны.

       Кроме того,  отрицательной стороной Екатерининского царствования были хронические дефициты. Для покрытия их впервые стали прибегать к  систематическим  займам,  как  внутренним,  так   и внешним. В  результате появился довольно солидный долг около 200 млн. рублей,  почти равный трём годовым бюджетам. Таким образом, на последующие  поколения была взвалена тяжесть,  которая требовала, кроме погашения долга,  еще уплаты процентов.  Хуже  всего было то,  что займы постоянно растрачивались, а дифициты оставались. Расходы превышали доходы, требуя все новых и новых задолженностей, и повышения налогов. Екатерина оставила своему преемнику  огромный долг и постоянный дефицит гос.бюджета - проблема, с которой не мог справиться и Павел I.

       Несколько лучше обстояли дела в промышленности.  Созданная Петром I  фабрично-заводская  отрасль  поднялась на значительную высоту. Как выгодная  хозяйственная  операция,  сулящая  крупные доходы, она  привлекла к себе внимание дворян,  которые и заполнили собой во второй половине 18 века ряды фабрикантов и  заводчиков, вытеснив  в  значительной мере прежнее купечество.  Количество фабрик сильно возросло,  и если в  момент  вступления  на  престол Екатерины  II  в  России  насчитывалось  984  фабрики  и заводов (не считая горных), то в 1796 году их было 3161. Правда, некоторая часть  этих  фабрик была приобретена благодаря присоединению Польши,  где было много своих предприятий.  Этот  подъем фабрично-заводской промышленности   оживил  и  мелкое  кустарное производство, т.к.  в 18  веке,  по  словам  Туган-Барановского, "фабрика и  кустарная изба мирно уживались друг с другом,  почти не конкурируя между собой,  причем фабрика являлась  технической  школой для кустаря".

       Успехи и той и другой промышленности  отчасти  объясняются  тем, что правительство Екатерины,  как под влиянием физиократов, так и по настоянию дворянства, ослабило прежнюю систему чрезмерного покровительства  и  правительственной  опеки по отношению к фабрикам. Правительство пыталось рядом мер освободить промышленность и внутреннюю торговлю от монополий и стеснений, и вместе с тем, поощрить мелкую крестьянскую промышленность,  которой  была предоставлена полная  свобода,  согласно манифесту 17 марта 1775 года и жалованным грамотам 1785 г.  Только к концу  царствования Екатерины несколько    усилилась   прежняя   покровительственная  система по отношению к фабрикам,  а  тариф  1793  года  ограждал отечественную промышленность от иностранной конкуренции.

       В отношении торговли вторая  половина  18  века  несла  за собой значительные колебания.  Русское правительство в силу требований внутренней  экономической  политики  и   дипломатических соображений переходило то от запретительной системы к определенно выраженной свободной торговле,  то снова возвращалось к идеям меркантилизма, восстанавливая  покровительство над отечественной торговлей и повышая тарифы.  Характерным показателем  того,  как дипломатические отношения  влияли  на  торговлю и тариф,  служит манифест 8 апреля 1793  года,  в  котором  запрещался  вывоз  из России во  Францию  всех  русских  товаров и ввоз в страну любой французской продукции.  Правда,  при  издании  этого   манифеста определенную роль  играли  и  соображения экономические.  Правительство надеялось таким путем поддержать пошатнувшийся баланс, складывающийся не   в  пользу  России,  но  политические  мотивы сказались, конечно, в большей степени. Екатерина II относилась с раздражением к  Французской революции и приведенными экономическими мерами хотела довести Францию  до  банкротства.  По  словам Н.Д.Чечулина, запрет  1793  года  был "первым в нашей истории 18 века случаем,  когда политические  соображения  повлияли  непосредственно на   постановления  о  заграничной  торговле".  Конец царствования Екатерины был временем возвращения к запретительным мерам, правда, в довольно умеренной форме.

       Если говорить  в  целом  о  развитии  страны  в  конце  18 столетия. то,  можно отметить, что стремительное развитие производительных сил  в  начале  века  стало  медленно  затихать.  На уровень европейских держав Россия так и не поднялась,  оставаясь целиком аграрной страной со слабо развитыми  внутренними  экономическими связями.  Безусловно, появилась необходимость преобразований и,  прежде всего,  это касалось положения крестьян. Крепостное право было настоящим бичом российской экономики.

 Крестьянские реформы Павла I.

       Как отмечают  многие  историки,  царствование Екатерины II было временем наибольшего расцвета крепостничества. Начав с теоретического протеста  против крепостного права в черновиках "Наказа", Екатерина кончила заявлением,  что  "лучше  судьбы  наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной".

       В бытность свою цесаревичем Павел не раз говорил о  бедственном положении  русского крестьянина и необходимости улучшения его жизни.  По мысли Павла,  в целях устранения причин народного недовольства следовало бы "снять с народа излишние налоги и пресечь наряды с земли ".

       И действительно,  в первые же дни Павловского царствования была  облегчена  рекрутская  повинность.  Указом  от  10  ноября 1796 г.  был  отменен  набор,  объявленный  Екатериной (подобная отмена произошла и в 1800 г.).  Армия с 500 тыс.  сократилась до 350 тыс. человек. 12 ноября 1796 г. на Совете Его имп. В-ва был принят указ о  замене  хлебного  сбора  1794  года  "по  причине неудобств  в   приеме"  умеренной денежной податью,  "считая  по 15 коп.  за четверик" и начиная сбор со  следующего  1797  года. Вслед за этим была понижена цена на соль;  прощение недоимок по душной подати на огромную сумму в 7 млн.  руб.,  что  составляло 1/10 часть годового бюджета.  Целая серия указов была направлена на устройство хлебных  магазинов  для  голодных  годов.  Однако, крестьяне, принужденные  нести  в  эти  склады  часть собранного хлеба, не были уверены,  что в случае голода найдут  там  зерно. Поэтому отдавали  его  неохотно,  часто  утаивая.  В результате, когда в 1800  г.  в  Архангельской  губернии  случился  страшный  голод, магазины  оказались  практически пустыми.  Кроме узаконивания и мер,  направленных по отношению ко  всему  крестьянскому населению, следует  отметить некоторые мероприятия,  связанные с главными группами  крестьянства:  1 - удельными,  2 - казенными, 3 - фабрично-заводскими, 4 - помещичьими.                 

       Удельные крестьяне  появились в кругу дворцового ведомства благодаря "учреждению об императорской фамилии"  5  апреля  1797  года. Смысл  этого  законоположения  сводился к следующему:  1 -  следовало обеспечить крестьян землей и правильно распределить ее между ними;  2 - поднять крестьянское хозяйство улучшенной техникой,  развитием ремесел,  устройством  фабрик;  3 – организовать сборы и  отбывание  повинностей  на  новых началах,  имея в виду равномерное распределение труда;  4 - установить  и  привести  в порядок сельское управление.

       Когда было предпринято обособление удельных, то выяснилась нехватка земель  для многих селений.  Поднялся вопрос,  можно ли отмежевывать земли от казенных крестьян и снабжать ими удельных, либо земли   должны  приобретаться,  как  сразу  предполагалось, удельным ведомством. Указом 21 марта 1800 года удельным крестьянам было  дано  важное право - покупать земли у частных владельцев, с условием, чтобы купчая была совершена на имя департамента уделов. Право же пользования землей предоставлялось "единственно купившему таковую землю" сверх той доли, которая приходилась ему при разверстке земель всего населения.

       Известно, что не одно земледелие, но и работа "на стороне" составляли занятия удельных крестьян.  Последнее стеснялось пас портной системой и обязательством явки паспорта в удельную  экспедицию. Указом 2 марта 1798 г. было установлено выдавать промежуточные паспорта удельным крестьянам, что не только значительно облегчало уход селян на заработки, но и выход их в купечество. В виду того,  что в  это  было  усмотрено  "согласие  общественной пользы с приращением дохода",  указом 22 октября 1798 г.  велено было увольнять удельных поселян в купечество "по праву" за  выплату выкупной суммы, назначенной мирским приговором и утвержденной департаментом.

       Те же основные вопросы о земле и самоуправлении, но гораздо шире  поставленные,  трактовались  в  многочисленных указах и мероприятиях правительства,   касавшихся   крестьян    казенного ведомства. В  течении  18  века  в законодательстве выработалось понятие поземельного надела для государственных  поселян  разных  наименований,  который   был   бы  достаточен  для  прокормления  крестьянина с семьей и давал ему возможность  платить  подати  и  отбывать государственные  повинности.  Таким наделом был признан  15-десятинный участок на каждую ревизскую душу.

       В целях  действительного  выполнения  указов  о  наделении крестьян землей,  Павел в конце 1799 г.,  рассылая сенаторов для  осмотра губерний,  особым пунктом инструкции предписывал: "взять  сведения", достаточно ли земли у крестьян,  "сделать мероположение" для  предоставление  о  том  сенату  и  выяснить  вопрос  о переселении поселян с малоземелья на пустопорожние земли. Рапорты сенаторов  вскрыли одно печальное обстоятельство:  земельного фонда, необходимого  для  обеспечения   крестьян   15-десятинным наделом, у казны не было,  даже несмотря на то, что в круговорот раздачи пустили  оброчные  земли  и  леса.  Выходом  из   такого положения стало  понижение  надела  до  8 десятин и установление следующих правил:  1 - наделять крестьян землей  по  15  десятин там, где  ее  достаточно;  2 - где земли не достает,  установить 8-десятинную норму тем,  кто имеет меньше того;  3 - при малоземелье желающим  предоставить  возможность  переселения на другие территории.

       Другой важной стороной Павловских мероприятий относительно казенных крестьян следует признать нормировку сборов. Указом N18 в декабре  1797 г.  оброк со "всех поселян казенного звания" был повышен, но не в одинаковой мере.  В 1783 г. он был установлен в  виде равномерного  сбора  в  размере  3-х  руб.,  в 1797 г.  все губернии были распределены на IV класса.  В зависимости от этого поселяне должны  были  платить  разный оброк "по свойству земли, изобилия в ней и способам для обитателей к работам". В губерниях I кл.  - оброк,  вместе с прежним,  составил 5 руб., во II кл. - 4,5 руб.,  в III кл. - 4 руб., в IV кл. - 3,5 руб. Подобная градировка держалась и в последующее время.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5