Реферат: Николай II: человек и государственный деятель

         Указ об этом был объявлен 18 июля, а в полночь Германия предъявила русской стороне ультиматум с требованием отказа от мобилизации. Вечером 19 июля 1914 года германский посол в России граф Пурталес явился к министру иностранных дел С. Д. Сазонову за ответом. Получив отказ на требование отменить мобилизацию, крайне взволнованный германский посол вручил ему ноту с объявлением войны.

         В экстренном порядке 26 июля были созваны распущенные до осени Государственный совет и Дума, и обеими законодательным палатам были быстро одобрены связанные с началом войны законопроекты. Повсеместно возникший патриотический подъем положил конец почти всем межпартийным распрям; на оборонческие позиции легко перешли  еще вчерашние противники правительства, за исключением большевистского крыла Российской социал-демократической партии. Тот факт, что Германия первой (хотя бы формально) объявила войну России, способствовал резкому взрыву ура-патриотических чувств и росту в стране, и без того сильных, антигерманских настроений. Уже 22 июля в Петербурге шовинистически настроенной толпой было разгромлено и сожжено здание немецкого посольства на Исаакиевской площади. Украшавшие его фигуры тевтонских воинов с лошадьми были сброшены с крыши разбушевавшимися патриотами вниз, как якобы символизировавшие превосходство Германии над идущими у нее «на поводу» Россией и Францией. В толпе, громившей посольство, усиленно распространялись слухи, что в этих фигурах скрыты, радиоприемники, улавливающие их расположенной напротив гостиницы «Астория» шпионские донесения. Жизнь в стране быстро перешла на военные рельсы.

         Встать во главе армии Николай намеревался с самого начала войны, однако ему пришлось посчитаться с мнением ряда государственных деятелей и назначить верховным главнокомандующим своего дядю великого князя Николая Николаевича (младшего), генерал-адъютанта и генерала от кавалерии. Однако он не остался в стороне от военных действий, и его жизнь превратилась в сплошные разъезды – в западные районы страны, в Ставку (она первоначально находилась в Барановичах, затем – в Могилеве) и обратно, в Царское Село. Только в сентябре (с 20-го по 26-е) и октябре (с 21 по 2 ноября) он побывал в Ровно, Бресте, Осовце, Вильно, Минске, Барановичах, Люблине, Ивангороде, Двинске, Гродно и других местах.

         23 августа 1915 года в связи с неудачами русских войск на Западном фронте Николай II принял верховное главнокомандование.

         Великий князь Николай Николаевич был назначен царским наместником на Кавказ и главнокомандующим Кавказской армии. Взяв в свои руки всю полноту власти, император тем самым принял на себя и всю ответственность за исход войны, судьбу армии и в конечном итоге – России. В очередной раз Николай не почувствовал, откуда будет исходить главная опасность и где должно быть его место. И если, даже находясь в Царском Селе, всего в двадцати верстах от Петрограда, он не всегда адекватно воспринимал происходившие в столице события, то, будучи в отдалении, он просто переставал контролировать ситуацию, тем более что поступавшие к нему в Ставку корреспонденции часто передавали информацию в искаженном виде.

         К началу 1917 года продолжавшаяся уже свыше двух с половиной лет тяжелейшая война, уносившая ежедневно многие человеческие жизни и огромные народные средства, все более усиливавшая хозяйственная и транспортная разруха, нарастание безработицы и продовольственного кризиса восстановили против царского самодержавия самые широкие слои населения.

         Усиление полицейских репрессий, а особенно закрытие 22 февраля 1917 года на неопределенное время Путиловского завода, когда на улицу было выброшено сразу 30000 человек, вызвало резкий подъем революционного движения. Мощная волна протестов против расправы с путиловцами совпала по времени с Международным днем работниц (23 февраля по старому стилю) и дальнейшим ухудшением продовольственного положения (к началу февраля в Петрограде оставался всего лишь десятидневный запас муки). И начавшиеся антиправительственные выступления на площади Нарвской заставы и других рабочих окраинах перешли в массовые митинги и демонстрации на Невском проспекте и в центральных районах столицы. 23 февраля, когда на улицы вышло свыше 120000 забастовавших рабочих, явилось первым днем революции.

         С этого дня события нарастают подобно снежной лавине. Назавтра, 24 февраля, стачки охватили уже 224 предприятия Петрограда, в них участвовало более 200000 человек. В субботу, 25 февраля, эти выступления переросли во всеобщую политическую стачку, в ходе которой остановился транспорт, прекратили работу все заводы и фабрики, учебные заведения, перестали выходить газеты. Многотысячные демонстрации под лозунгами «Дайте хлеба!», «Долой войну!», «Долой самодержавие!» заполнили улицы и площади столицы. Именно в этот день в Ставку к Николаю II поступили первые известия о развернувшихся в Петрограде событиях.

         В воскресенье (26 февраля) улицы Петрограда вновь заполнили десятки тысяч людей, повсюду шли демонстрации и митинги. В ряде районов произошли столкновения с полицией и войсками, стрелявшими в народ (в частности, были расстреляны демонстрации на Знаменской площади и углу Невского и Садовой улицы),появились сотни убитых и раненых. Но продолжавшиеся подряд четыре дня массовая уличная борьба, почти непрерывные антиправительственные выступления и митинги, быстро увеличивавшееся число «братаний» с солдатами вконец расшатали главную и последнюю, пожалуй, опору царского самодержавия – армию. Вечером 26 февраля взбунтовалась одна из рот гвардейского Павловского полка, в ночь на 27 февраля восстал Волынский полк, затем – Литовский, Московский, Преображенский и другие полки, солдаты которых отказывались выполнять приказы своих офицеров, открывали огонь по полицейским и казакам, разгонявшим и стрелявшим в народ. Это означало начало конца: армия стала переходить на сторону революции.

         Между тем 27 февраля революционные выступления в Петрограде переросли в вооруженное восстание, охватившее весь город. Около 100000 солдат Петроградского гарнизона, а также балтийские моряки вместе с восставшим народом практически полностью овладели столицей империи. В их руки перешли мосты, вокзалы, важнейшие правительственные и министерские учреждения, телеграф и главпочтамт, Петропавловская крепость и арсенал, где хранились десятки тысяч винтовок и боеприпасы. Повсюду появлялись автомобили и грузовики с вооруженными рабочими и солдатами. Громились полицейские участки, запылало здание окружного суда. Из захваченных тюрем были выпущены политические заключенные, начались аресты царских министров. Пытавшийся еще организовать сопротивление восставшим генерал Хабалов, засевший с небольшим отрядом войск в здании Адмиралтейства, был вынужден сложить оружие.

         Во второй половине дня того же 27 февраля в Таврическом дворце, поделенном на две части, образовались и начали действовать два новых органа власти. Одним из них был рожденный на гребне революционной волны Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, председателем исполкома которого избирается лидер меньшевистской партии Н. С. Чхеидзе, а его заместителем – лидер фракции Трудовой группы в IV Государственной думе А. Ф. Керенский. И уже утром 28 февраля вышел первый номер печатного органа Петросовета – газеты «Известия», быстро разнесшей по всей стране сообщение о победе революции. Другим новым органом, фактически принявшим в эти напряженнейшие дни власть из рук царизма, стал Временный комитет Государственной думы. Верноподданнически постановив подчиниться императорскому указу о роспуске Думы не разъезжаться и немедленно собраться на «частное заседание».

         Увы, Николай II все еще не понимал реального смысла происходившего. Упрямо не желая осознать, что в столице не какие-то «беспорядки» в отдельных «ротах выздоравливающих», а самая настоящая революция, царь, как и прежде, не помышлял о поисках разумного компромисса, а продолжал следовать совету августейшей супруги творить «свою волю». Упорно не соглашаясь с предложениями, изложенными в многочисленных телеграммах М. В. Родзянко, генералов Хабалова и Беляева, с советами начальника штаба Ставки генерала М. В. Алексеева и даже своего брата – великого князя Михаила Александровича – немедленно пойти на уступки восставшему народу и согласиться на создание парламентского правительства, император категорически отверг и последнее верноподданническое прошение вконец перепуганного Совета министров об отставке и образовании ответственного перед Думой кабинета, телеграфировав Голицыну: «Относительно перемен в личном составе (правительства) при данных обстоятельствах считаю их недопустимыми».

         Глубокой ночью 1 марта в Таврический дворец, в Думу, приехал Гучков. Он говорил о том, что надо на что-нибудь решиться, на что-то большое, что «могло бы вывести из ужасного положения с наименьшими потерями», что «в этом хаосе, во всем, что делается, надо прежде всего думать о том, чтобы спасти монархию», что «без монархии Россия не может жить». Но Николаю продолжать царствовать нельзя – его повеления просто не исполнят. Следовательно, выход один – отречение нынешнего государя. Иначе «весь этот революционный сброд начнет сам искать выхода… И сам расправится с монархией…» Выступивший вслед за тем Родзянко пояснил, что утром 1 марта он намеревался выехать для соответствующих переговоров с царем, но отказался ввиду требований Петроградского Совета, чтобы его сопровождал Чхеидзе и батальон революционных солдат. Тогда Гучков предложил иной план: «Надо действовать тайно и быстро, никого не спрашивая, ни с кем не советуясь… Надо поставить их перед свершившимся фактом. Надо дать России нового государя» после общего одобрения было также решено, что вместе с Гучковым поедет Шульгин, который окончательно уточнил: «Комитет Государственной думы признает единственным выходом в данном положении отречение государя императора, поручает нам двоим доложить об этом его величеству и, в случае его согласия, поручает привезти акт отречения в Петроград. Отречение должно произойти в пользу наследника цесаревича Алексея Николаевича. Мы должны ехать вдвоем, в полной тайне.»

         Решение царя отказаться от престола не только за себя, но и за цесаревича явилось для всех полной неожиданностью, к тому же оно не соответствовало закону о престолонаследии. Но в тот момент все это были «частности». Гораздо важнее представлялось возможно скорее осуществить добровольное отречение Николая II, чтобы этим сбить революционную волну и вместе с тем попытаться сохранить монархическую династию в России. Для всех участников встречи именно это составляло то главное, ради чего можно было не тратить время на обсуждение юридических тонкостей, хотя царь и отклонил предложенный думскими посланцами проект манифеста об отречении и, заявив, что составит свой текст документа, удалился.

         Гучков предложил, на всякий случай, подписать манифест об отречении не в одном экземпляре. Согласившись и с этой просьбой, Николай, кроме того, здесь же написал тексты двух указов Правительствующему Сенату: по предложению Рузского – о назначении верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, по просьбе Гучкова и Шульгина – о назначении председателем Совета министров князя Г. Е. Львова.

         Хотя все эти документы (манифест об отречении и указы о назначении Львова и Николая Николаевича)были подписаны Николаем почти одновременно – около полуночи 2 марта, однако датированы все они были 15 часами, что, понятно, должно было удостоверить самостоятельность принятия царем решения об отречении еще до приезда из Петрограда Гучкова и Шульгина.

         Манифест об отречении Николая II был изготовлен в двух экземплярах: первый – напечатанный на телеграфных бланках – остался у генерала Рузского, второй – переписанный на машинке на отдельном большом листе – был выдан под расписку посланцам Государственной думы: «Высочайший манифест от 2-го марта 1917-го года получил Александр Гучков, Шульгин». (Прил. 2)

         Тем временем дальнейшее развитие революционных событий поставило уже в повестку дня вопрос не только о персональном отречении Николая II, но и вообще о полной ликвидации в России монархии. Уже в течение дня 2 марта «петербургские настроения», по словам П. Н. Милюкова, продолжали прогрессировать влево. Особенно остро лидер кадетов это почувствовал, когда, выступив днем перед собравшейся в Колонном зале Таврического дворца толпой, он высказался за отречение Николая II в пользу наследника Алексея при регентстве брата царя Михаила, а уже вечером к нему в присутствии М. В. Родзянко обратилась группа взволнованных офицеров, заявивших, что они не могут вернурться к частям, если Милюков не откажется от своих слов. И последний вынужден был заявить, что он высказал только личное мнение, хотя в действительности сказанное им отражало позицию думского большинства. В условиях мощных антимонархистских выступлений масс руководящим деятелем Государственной думы и только что сформированного Временного правительства стали очевидны бесполезность и даже вредность опубликования манифеста об отречении бывшего царя. Именно поэтому в начавшихся в 8 часов 45 минут утра 3 марта очередных переговорах по прямому поводу с командующим Северным фронтом генералом Рузским М. В. Родзянко прежде всего подчеркнул чрезвычайную важность того, чтобы манифест об отречении и передаче власти великому князю Михаилу Александровичу не был бы опубликован.

         С утра этого же дня в квартире отставного генерала князя Путятина на Миллионной улице, где с последних дней февраля находился великий князь Михаил Александрович, начали тайно собираться ведущие деятели Временного думского комитета во главе с Родзянко и министры только что сформированного Временного правительства (князь Львов, Милюков, Гучков, Терещенко, Керенский и другие). Совещание проходило в тревожной атмосфере всеобщего опасения, что начавшие распространяться известия о псковских переговорах с Николаем и о сохранении правления династии Романовых вызовут новый взрыв возмущения революционных масс. В обстановке когда для большинства собравшихся стало ясно, что судьба полностью дискредитировавшего себя царского самодержавия уже предрешена, и только Милюков и Гучков выступили против упразднения монархии (первый из них говорил, в частности, о необходимости срочно выехать в Москву, чтобы собрать военные силы в защиту нового императора), великий князь Михаил Александрович, взвесив все pro и contra, принял решение о своем отказе от верховной власти (мотивированном, правда, условно – в зависимости от решения будущего Учредительного собрания). (Прил. 3)

         До самого последнего момента и Николай II, и Александра Федоровна, кажется, сопротивлялись самой судьбе. Ведь откажись еще за несколько месяцев, пусть даже недель, до февральско-мартовских событий 1917 года император от идеи самодержавия и объяви публично об ограничении прав монарха и передачи исполнительной власти ответственному перед народом правительству (то есть о введении конституционной монархии) – то дальнейшие судьбы дома Романовых и самой России были бы иные и, скорее всего, не столь трагичные. Но Николай упустил время, и никакие самые энергичные попытки даже такого авторитетнейшего человека, каким являлся тогда один из лидеров оппозиционной самодержавию кадетской партии – П. Милюков, уже не могли спасти монархию, даже в ограниченных конституцией правах, хотя это, видимо, было бы наиболее безболезненным эволюционным путем дальнейшего развития для России.

         Николай II надеялся передать сыну то, что получил из рук своего почитаемого родителя. И поскольку немыслимо предположить, что он не представлял степени серьезности болезни наследника, остается думать, что последний российский император просто недопонимал или не осознавал всего значения той роли и тяжести ответственности, которые должен принять на себя абсолютный самодержец.

         Об этом достаточно выразительно написал спустя короткое время после русской революции Дж. Бьюкенен. «Его несчастье состояло в том, - размышлял о Николае II английский дипломат, - что он родился автократом, будучи по своему характеру столь неподходящим для этой роли. В действительности он никогда не правил Россией, и , позволив правящей аристократии пренебречь сделанными им в октябрьском манифесте 1905 года обещаниями свободы речи, собраний и т.д., он в значительной мере утратил доверие народа. Наследственное бремя становилось для него все тяжелее по мере того, как он продолжал царствовать; то была огромная империя, в которой около 75% населения было безграмотно, в которой революционный дух 1905 года никогда не утихал, в которой церковь, сделавшаяся со времени уничтожения патриархата Петром Великим одним из государственных ведомств, быстро утрачивала обаяние в глазах народа вследствие скандальных назначений, произведенных благодаря влиянию Распутина, в которой суд был дурно организован, и почти каждая отрасль управления находилась в руках людей, столь же неспособных, как и развращенных; и вот вдобавок ко всему этому присоединилась мировая война! Вся система развинтилась, а он, бедный император, поистине не был рожден для того, чтобы привести ее в порядок».

         К этим словам трудно что-либо добавить…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

         Николай II: «…я питаю твердую,

абсолютную уверенность, что судьба

России, моя собственная судьба и судь-

ба моей семьи находятся в руке Бога,

поставившего меня на то место, где я

нахожусь. Что бы ни случилось, я скло-

няюсь перед его волей, с сознанием

того, что у меня никогда не было иной

мысли, чем служить стране, которую

он мне вверил».

Из воспоминаний А. П. Изольского.

         Более чем трехвековая историческая драма, главными действующими лицами которой были, с одной стороны, правящая династия Романовых и, с другой стороны, их подданные – многочисленные народы гигантской империи – завершилась.

            Неразрывно связанное с личностью Николая II российское самодержавие не сумело ни преобразоваться в действительно конституционную монархию, подобно тому, как это произошло в ряде стран Западной Европы, ни успешно решить хотя бы одну из многочисленных проблем внутренней и внешней политики страны. Тем самым, как исторический феномен, оно оказалось обреченным, точнее сказать – само себя обрекло на гибель.

         Русский бунт смел всю старую самодержавную Россию и, естественно, не мог не смести ее символа – династию Романовых. Как отмечал в связи с этим философ Н. А. Бердяев, «народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанного на угнетении и эксплуатации трудящихся, но он кротко и смиренно нес свою страдальческую долю. Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть…»

ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1.   Белецкий С. П. Григорий Распутин. Пг. 1923;

2.   Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М. 1924;

3.   Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1-3. М. 1960;

4.   Ключевский В. О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М. 1990;

5.   Крушение царизма. Воспоминания участников революционного движения в Петрограде (1907- февраль 1917 г.) Л. 1986;

6.   Сухомлинов В. А. Дневники // Дела и дни. 1920. № 1; 1922. № 3. Он же. Воспоминания. Берлин. 1924.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,

ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,

царь Польский, великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

            Объявляем всем верным Нашим подданным.

            Во дни торжественного венчания Нашего на Царство население Первопрестольной столицы, слившись воедино с представителями всей земли Русской, явило отрадныя сердцу Нашему свидетельства одушевленной любви и беззаветной преданности народа своему Государю. Эти народныя чувства, издревле укреплявшия дух Державных Предков Наших и в годину радости, и в годину печали, с особенною силой выразились в день народного праздника, послужили Нам трогательным утешением в опечалившем Нас, посреди светлых дней, несчастии, постигших многих из участников празднества, а перед лицом всей России засвидетельствовали несокрушимость уз, связующих Нас с любезным и верным народом Нашим.

            Всевышняя благодать, святым помазанием запечатлевшая призвание Наше, да подаст Нам, молитвами всех верных и благочестивых сынов России, силу и мудрость к совершенно служению Нашему благу возлюбленного отечества.

            Дан в Первопрестольном граде Москве в 26-й день мая, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот девяносто шестое. Царствования же Нашего во второе.

            На подлинном Собственного Его Императорского Величества рукою написано:

НИКОЛАЙ.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

МАНИФЕСТ НИКОЛАЯ II ОБ ОТРЕЧЕНИИ[1]

            В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать новое тяжкое испытание России. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.

            Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно с славными союзниками нашими сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России сочли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственной думой, признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть.

            Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на престол государства Российского.

            Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном единении с представлениями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую. Присягу во имя горячо любимой родины.

            Призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.

            Да поможет Господь Бог России.

            Город Псков, 2 марта 1917.

            15 часов.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ОТРЕЧЕНИЕ МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА ОТ ПРЕСТОЛА

            Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне Императорский Всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнения народа. Одушевленный единой со всем народом мыслью, что выше всего благо родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием избрать представителей своих в Учредительное Собрание, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основании всеобщего, прямого, равного, тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.

Подписал МИХАИЛ.

[1] Печатается по: Страна гибнет сегодня. Воспоминания о февральской революции 1917 года. М.: Изд-во Книга, 1991. с. 190.