Реферат: Книга как социальное явление

Реферат: Книга как социальное явление

Санкт-Петербургский институт

Московского государственного университета Печати

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА № 1

По книговеденью

На тему: «Книга как социальное явление»

Студентки группы К-1

Васильевой Валерии Вадимовны

Преподаватель

Лезунова Наталья Борисовна

Санкт-Петербург 2000

ПЛАН:

1.    Введение

2.    Из истории книги

2.1.   Западно-европейская книга

2.1.1.Перевоплощение книги

2.1.2.От первопечатной книги до «бестселлера»

2.2.   Из истории русской книги

2.2.1.    Русская рукописная книга XI-XV вв

2.2.2.    Книгопечатанье в Русском государстве с XV по XVIII века

2.2.3.    Русская книга с середины XVIII века до конца XIX века

3. Книга в ХХ веке

ВВЕДЕНИЕ

            Сначала было Слово. Но свою подлинную мощь обрело оно лишь с появлением Книги. Книга сыграла и продолжает играть основополагающую роль в развитии нашей цивилизации. Гигантская, накопленная за века библиотека – надежная память человечества, где запечатлены его свершения и мечты, прозрения и заблуждения.

            Что же такое книга? По словам Р.Эскарпи[1], книга, как и все живое, не укладывается в жесткие рамки определений. Во всяком случае, еще никому не удалось дать ее точное и стабильное определение. Книга – предмет совершенно особый. Когда берешь его в руки – он всего лишь бумага, но  книга – нечто иное. Мысль, лишенная опоры печатных знаков, не смогла бы стать книгой. Книга – «инструмент чтения», но невозможно пользоваться ею механически. Книгу продают, покупают, обменивают, но нельзя относиться к ней как к обычному товару, потому что она одновременно многочисленна и единственна, неисчислима  и незаменима.

            При небольшом объеме книга обладает высокой насыщенностью духовного и фактического содержания, ее легко передавать из рук в руки, легко копировать и размножать в любом количестве; книга – наиболее простой инструмент; с любой отправной точки она способна высвободить и рассеять во времени и пространстве всю заключенную в ней массу звуков, образов, чувств, идей, сведений, а затем, вкупе с другими книгами, снова вобрать в себя то, что в бесконечности самых различных сочетаний было рассеяно ею по столетиям и континентам.

Она – плод определенных технических процессов, подчиненных определенному замыслу и использованию. То же самое можно сказать о большинстве произведений техники, но особенность книги в том, что эти замыслы, цели, техника эволюционируют, подчиняясь воле истории, воздействуют друг на друга и, изменяя свое содержание, меняют не только книгу как таковую, но ее место и роль в личной и общественной жизни человека.

Тема данной работы – книга как социальное явление, и я считаю, что начать ее надо с исторического обзора.

ИЗ ИСТОРИИ КНИГИ[2]

            Во все времена книга была в авангарде идеологических движений, их противоборств, мировоззренческой конфронтации, оказывалась то кафедрой, то трибуной, то трибуналом для общественных взглядов и настроений; много раз выходила на костер или эшафот то в качестве жертвы, то в облике судьи и палача. История знает немало примеров, когда книга из орудия прогресса, из «светильника разума», добра и красоты превращалась в источник реакции, застоя, насилия, в проповедника духовной антропофобии и настоящего геноцида[3].

Перевоплощение книги

            В древнейшие времена человеческая память была единственным средством сохранения и передачи общественного опыта, информации о событиях и людях. Известны так называемые бесписьменные цивилизации, где огромное количество необходимых сведений просто заучивалось наизусть, а на дальние расстояния посылались «живые письма» – гонцы.

            Если перерывать историю мировой литературы, то окажется, что все народы так или иначе прошли период «устной книги». Бессмертные поэмы «Илиада» и «Одиссея», как известно, были записаны в Афинах на свитках около 510 г. до н.э. До этого в течение веков поэмы распространялись устно, аэды и рапсоды – древние певцы, сказители – пели их наизусть на народных празднествах. Но запоминать многотысячные строки было трудно, и первобытные сказители использовали ленточки и узелки, которые помогали им.

            По мере того, как расширялся кругозор человека, и усложнялась его деятельность, у памяти появлялись другие помощники – разного рода зарубки, узелки и, наконец, рисунки.

            Ученые находят в пещерах и на скалах изображения, сделанные рукой первобытного человека, отразившие его впечатления от окружающего мира, жизни, природы. Это начатки искусства, но одновременно и начатки письменности, ведь именно здесь человек впервые выразил в изображении свою мысль.

            Но первый этап собственно книги – это, конечно, volumen, свиток листов папируса, подклеенных один к другому. Такая удобная форма книги вполне соответствовала типу литературной жизни, установившемуся к середине 1 т.до н.э. в Афинах и позднее в Древнем Риме, с мастерскими переписчиков – настоящими издательствами, книготорговлей и поступлением копий в большие библиотеки.

            Разумеется, тогда книга имела довольно узкое распространение – среди богатых книголюбов и просвещенного окружения меценатов, а позднее в университетах и среди духовенства. В античном городе самым обычным способом обнародования были публичные чтения. Для кратких документов служили восковые дощечки, а для текущих записей начиная с Ш века до н.э. использовали пергамен – материал более грубый, но зато более прочный и дешевый, нежели папирус.

            Следующее перевоплощение книги стало возможно именно благодаря дешевизне и прочности пергамена. Разрезанный на листы, сшитые затем в тетрадь, он дал новую форму – codex; здесь уже было разделение на страницы, характерное для современной книги.

            Такая форма, гораздо более удобная, чем volumen, была применена для справок и ученых изысканий, она была идеальна и для юридического документа (слово code, то есть свод законов, происходит от «кодекса»), и для духовных текстов, и для научного произведения. Она полностью отвечала запросам цивилизации, менее занятой изящной словесностью, чем своей политической безопасностью, теологией и сохранением античных знаний. Начиная с IV в н.э. переплетенный пергаменный манускрипт более тысячи лет был в руках духовенства универсальным средством хранения, сообщения и распространения мыслей не только в христианском мире, но и в арабском, и в еврейском.

Восстание рабов, кризис и падение рабовладельческого строя привели к оскудению центров культуры и к уничтожению массы книг. В эпоху раннего Средневековья Европа вернулась к временам первобытной дикости. Сохранились лишь немногочисленные монастырские ценности, где велась переписка книг. Однако изменение значения книги в средние века уже столь велико, что переписывание и иллюстрирование манускриптов становится похвальным, богоугодным занятием. Заботливо организована пересылка книг из монастыря в монастырь, из города в город, порою на очень большие расстояния. Наряду с молитвенниками, библиями, трактатами Блаженного Августина и Фомы Аквинского переписывались книги Цицерона, Вергилия, Тита Ливия. Создавались героические эпосы (наиболее известный – «Песнь о Нибелунгах»).

            Огромную роль в развитии книжной культуры Средневековья сыграло литературное наследие античности. Произведения Гомера, Эсхила, Еврипида, Платона, Аристотеля не только переписывали, но и обогащали собственными комментариями. Литературные труды Ефрема Сирина, Иоанна Дамаскина составляли энциклопедию знаний для православных христиан.

            Особого расцвета достигла и арабская культура, распространившаяся от Инда до Пиренеев. Арабы дали Европе дешевый писчий материал – бумагу. Это привело к увеличению производства рукописей. Стали появляться дешевые «издания» для повседневного пользования (например, часословы). С их появлением  университеты организовали для своих студентов переписывание учебных текстов. На учебники школяр в ХШ веке расходовал примерно ту же часть своего бюджета, что и его собрат ХХ в. Удешевление книг расширило круг потребителей и тем самым содействовало формированию общественных и частных библиотек

            Однако как бы ни была искусна и красива копировка книг от руки, она имела свои пределы. С ХIV века доступ к чтению, бывшему ранее привилегией просвещенных, получили новые слои общества. Эти новые читатели – дворяне и буржуа, торговцы и чиновники – в повседневной жизни не имели вкуса к латыни. Они хотели получить не только технические произведения, но также книги для отдыха, увлекательный вымысел – и все это на добром романском языке. Так родился роман, успехи которого ускорили новый и решительный сдвиг в развитии книги – книгопечатанье.

От первопечатной книги до «бестселлера»

            Успехи книгопечатанья были быстрыми и разительными. Оно возникло как раз вовремя, подтверждая, что техническое открытие получает признание только тогда, когда оно отвечает насущным социальным потребностям. Условия для книгопечатания в Европе были благоприятными – языки, использующие алфавитную систему из двадцати шести букв, но что еще важнее – европейская цивилизация переживала экономический и духовный подъем, и распространение письменных документов стало для нее камнем преткновения. Обстоятельства требовали, чтобы книгопечатанье было, наконец, изобретено.

            Открытие, быть может самое значительное в истории человечества, вошло в жизнь прозаически: первые печатники увидели в нем всего лишь удобный способ для того, чтобы ускорить копирование книг, улучшить их внешний вид, снизить себестоимость. Все – и производство и продажа книг – свидетельствуют о том, что главной заботой печатников было увеличение собственных доходов. Та же забота проявляется и в выборе первых печатных текстов – все это самый ходовой товар: религиозные сочинения, сборники занимательных историй, технические пособия, рецептурные книги – вот главное в каталоге наших практичных издателей. Вот что говорит об изобретение книгопечатанья Герберт Уэллс[4]: «… стали дешевле учебники, огромное число людей научилось читать. И дело не только в том, что книг стало больше. Их стало проще читать и потому проще понимать. Уже не надо было мучаться, разбирая витиеватые буквы и пытаясь понять их смысл. Читателям уже ничто не мешало… С XV века, собственно, и начинается история развития европейских литератур. Мы видим, как на смену местным диалектам приходят единые итальянский, английский, французский, испанский, а позднее – немецкий. Тогда в целом ряде стран национальные языки становятся языками литературными. Их разносторонне используют, всячески обрабатывают, делают их точными и выразительными. Эти языки обретают способность, подобно греческому и латыни, нести все богатство философской мысли».

            Успехи книгопечатанья превзошли все ожидания.  Первая печатная книга появилась в 1454 г. в Майнце, в Риме – в 1464 г, в Париже – в 1470, в испанском городе Валенсия – в 1474 и в Лондоне – в 1476. Некоторые исследователи оценивают  число инкунабул, то есть книг, напечатанных в Европе с 1450 по 1500 г в 20 млн.экземпляров. В Европе тогда насчитывалось менее ста миллионов жителей, к тому же в большинстве своем неграмотных. В 1530 г книгопечатанье ступило на американский континент, вице-король Антонио де Мендоса ввел его в Новой Испании, в Мексике.

            Книга приобрела новое измерение. Первые инкунабулы выходили тиражами в несколько сот экземпляров. Средний тираж превысил 1000 экземпляров только в середине ХVI века. В XVII веке он уже колебался между 2000 тысячами и 3000 тысячами и остался на этом уровне до конца XVIII века. За редким исключением, на ручном печатном станке нельзя было достичь большего. К тому же печатники, которые теперь отделились от книготорговцев, занятых сбытом продукции, опасались, что увеличение тиражей обесценит их товар. Цехи печатников ограничивали одновременно и количество типографий и важные издания.

Несмотря на постоянную тенденцию к снижению, цена книги в Западной Европе держалась на уровне, доступном лишь для зажиточных буржуа, но не для представителей средних слоев и тем более рабочих. Последние, если не были совершенно неграмотными, располагали для удовлетворения потребности в чтении лишь расхожими изданиями, которые им предлагали торговцы-разносчики: сказками, балладами или календарями.

Можно сказать, что великая европейская литература XVI, XVII, XVIII веков, опорой и проводником которой стала печатная книга, распространялась лишь в очень узком социальном кругу.

            В XVIII веке Англия была самой грамотной страной Европы и страной, где издательское дело достигло наивысшего расцвета. Однако даже продажа «Памелы» и «Джозефа Эндрюса» (самые крупные успехи книготорговли) не превышала нескольких тысяч экземпляров.

            Во Франции тиражи были определенно более низкими, и хотя насмешка Вольтера – пятьдесят читателей на каждую серьезную книгу и пятьсот на каждую развлекательную – преувеличение, тем не менее читающая публика во Франции представляла собой лишь малочисленную аристократию письменной культуры, как тогда говорили – «литературы».

            Эта аристократия была международной. Никаких соглашений о литературной собственности мир книги еще не знал, и ничто не сдерживало «пиратского» издательства, морально спорного, но выгодного для развития культуры. Так, в Соединенных Штатах Америки после завоевания независимости бурно развилось книгоиздательское дело путем паразитарного использования английского издательства. Благодаря торговым традициям или политической ситуации некоторые города, подобно Амстердаму и Лиону, в течение столетий были международными центрами по распространению книги среди просвещенной части общества. Чтобы обойти Европу, «Божественной комедии» понадобилось более четырех столетий. «Дон Кихоту» оказалось достаточно двадцати лет, а «Вертеру» – пяти лет. Литературный мир был поделен между пятью-шестью самыми распространенными языками. Никогда всемирная общность просвещенных людей не ощущалась так живо, как в XVIII веке.

            Однако уже давно книга подготавливала свой четвертый сдвиг – машинное книгопечатанье. Первые предвестники его появились в эпоху Просвещения. Как и в XV веке, к чтению потянулись новые социальные слои – главным образом мелкая буржуазия, и они требовали новых книг от системы, которая не была на них рассчитана и исключала их. Эта новая потребность послужила одной из причин развития прессы, тиражи которой были еще очень скромными.

            Но рынок все развивается, и с его развитием книгопечатанье и книготорговля меняют свой облик. Зарождающееся капиталистическое предприятие приспосабливает книгу к своей структуре. Появляется лицо, ответственное за предприятие – издатель. Он оттесняет печатника и книготорговца на второстепенные роли. С другой стороны, литературная деятельность начинает оформляться как профессия. Зависевшая до тех пор от богатых любителей и меценатов, она требует рентабельности своего труда.  Писатели – от д-ра Джонсона до Дидро – ставят вопрос об авторском праве и праве собственности на литературное произведение.

            Самые противоположные идеологические течения последней трети XVIII века сходились на том, что нужно распространять книгу «в народе». Методизм в Англии, энциклопедизм, а позднее революционное направление во Франции, в меньшей степени просвещение в Германии неожиданно придали потребности в чтении характер необходимости.

            Именно тогда, за какие-нибудь несколько лет – с 1800 по 1820 гг – новые изобретатели совершенно преобразили технику книгопечатания: это были металлический печатный станок, скоропечатная машина с цилиндром и ножным приводом, паровая машина. Уже к концу правления Наполеона за одни час можно было напечатать больше листов, чем пятнадцать лет назад за целый день. Близилась эра больших тиражей.

            Прежде всего она наступила в Англии, ибо большинство усовершенствований в печатном деле было английского происхождения. Провозвестником новой эры был Вальтер Скотт с его знаменитыми романами, но честь ее открытия принадлежала Байрону: в 1814 г его «Корсар» имел поистине грандиозный успех – в первый же день было продано 10 000 экземпляров. К 1848 году вал докатился до Франции, где одновременно возросли тиражи прессы, а с 1848 г та же волна захлестнула остальную часть Европы и Америку.

            Последствия этих перемен были весьма глубоки. Прежде всего, писатель потерял связь с огромным большинством своих читателей. Лишь культурная элита продолжала еще участвовать в создании влиятельного литературного мнения, непосредственно или с помощью критики. Безымянная же масса прочих читателей вошла в мифологию литературы в образе безбрежного моря, в волны которого поэт наудачу бросает свою бутылку с запиской.

            Теперь уже было невозможно игнорировать читательские массы – отныне на них держалось книгоиздательское дело, они обеспечивали его доходность. И если буржуа XIV и XV вв противопоставляли латинскому языку церковной книги язык повседневности, то в XIX веке благодаря новому читателю из народа космополитическую книгу элиты вытеснила книга на национальном языке. Пробудившееся национальное сознание поставило книгу наравне с веком.

            Не последнюю роль сыграло здесь и пробуждение классового сознания. Читальни, библиотеки, дешевые выпуски романов с продолжением все глубже продвигают книгу в те социальные слои, для которых ее открыли успехи просвещения. Книга становится знаменем революционной мысли  1848 года. Усвоена истина, что дорога к свободе пролегает через культурные завоевания. Во Франции, во времена Второй империи, издатель-республиканец Жюль Хетцель и основатель Лиги просвещения Жан Масе объединяются, чтобы распространить книгу самым широким образом как оружие в руках народа.

            Первые признаки нового, пятого сдвига появились в Англии, здесь раньше, чем где-либо, сказались неизбежные последствия капиталистической индустриализации. Книжную новинку продавали тогда по цене, которая не менялась вплоть до второй мировой войны – 10 шиллингов 6 пенсов (единица расчета за предметы роскоши). Однако уже начиная с 1885 года появились общедоступные переиздания хороших массовых книг по цене порядка 6 пенсов, причем тиражи исчислялись десятками тысяч экземпляров. В самом конце века романы или поэмы с сокращениями стоили всего 1 пенни, а с 1896 г издатели за ту же цену предлагали полные тексты произведений Голдсмита, По, Скотта, Диккенса, Дюма, Сю и Мериме.

            Но было еще рано для подобных начинаний. В обществе, где различные социальные группы были строго обособлены, «массы», интересующиеся таким чтением, на деле составляли лишь привилегированное меньшинство. И если Англия, благодаря быстрому развитию городских центров, еще имела некоторые сдвиги в этой области, то большая часть населения других цивилизованных стран читала то, что предлагали ей киоски и торговцы-разносчики – порядком искаженные произведения древних классиков, сентиментальные романы, народные предания, фривольные истории, песенники, календари и т.д. В некоторых странах это продолжалось и после первой мировой войны и даже вплоть до середины ХХ века.

Как показывает история, появившись сначала как «помощник» человеческой памяти, книга постепенно становилась «источником знаний», затем – распространителем новых идей, руководством к действию. Прошло еще время – и вот мы уже не мыслим без книги своего существования. Теперь это и учебник, и работа, и развлечение.  Следовательно, чем просвещеннее, цивилизованнее становился человек, тем больше книга становилась именно социальным явлением, тем большую роль она играла в обществе. Однако, на мой взгляд, следует различать западное общество и русское, российское. В Западной Европе, на два века раньше вставшей на капиталистические рельсы, книга никогда не являлась трибуной политических дебатов, не превращалась в арену борьбу между различными партиями, потому что существовали нормальные политические институты, и власть практически никак не влияла на репертуар издаваемой литературы. В России же, по словам Бутенко И.А.[5] ,  за правительством традиционно признавалось право решать, что именно граждане могут публиковать и читать. И поэтому, в условиях самодержавия, именно книга стала выражением мнений о судьбе страны, ее дальнейшем устройстве. Это привело к становлению устойчивой российской писательской традиции – объединятся вокруг того или иного издания в соответствии с разделяемыми или даже пропагандируемыми общественно-политическими взглядами. В Западной Европе книга в большей степени являлась товаром. Издавалось то, что коммерчески наиболее выгодно: литературная деятельность начала оформляться как профессия уже в XVIII веке, писатели уже тогда ставили вопрос об авторском праве. Совсем не так было в России. Поэтому, рассматривая книгу как социальное явление, представляется интересным уделить больше внимания именно российской книге. Изучение социологии книги, естественно, неотделимо от рассмотрения фактов истории ее появления и распространения на Руси.

ИЗ ИСТОРИИ РУССКОЙ КНИГИ[6]

Страницы: 1, 2