Реферат: Бургундия в поисках самоидентификации (1363-1477 гг.)

Герцог Филипп Добрый продолжает следовать давшей такие великолепные плоды матримониальной политике. Сам он, в связи с поднявшимся авторитетом Бургундии, все три раза женится на особах королевской крови: французской, бурбонской и португальской принцессах, - этого требовало политическое положение Бургундии. Но свою сестру Марию (ум. 1463) он сознательно выдает замуж за Адольфа герцога Клеве, вследствие этого брака герцогство Клеве прочно входит в бургундскую сферу влияния,[93] формально Клеве остается независимым, но фактически политику герцогства контролирует Бургундия.

При Филиппе политика Бургундии выходит на новый уровень. Могущественному государю, каким являлся Филипп Добрый, уже не требуется матримониальных оснований для подтверждения своих прав, сила оружия и политическое влияние заменяют брачный договор. После шестнадцатилетней войны с Францией по условию мира в Аррасе  в 1435 г. герцог получает города по Сомме с центром в Амьене,[94] то есть Пикардию. Города были промышленно развиты и находились в непосредственном соседстве с бургундскими Нидерландами. Складывается интересная юридическая ситуация, - Французский король, как сеньор отдает в собственность земли своему вассалу, герцогу Бургундскому,  то есть де юре самому себе. Выход был найден в том, что земли якобы передаются в залог символической суммы. Также мирный договор освобождает Филиппа Доброго от ленной службы дает право перевода апанажа в наследственное владение. Но юридически герцог все же остается вассалом французской короны.[95]

Герцог стремится округлить свои владения, и продолжить политику присоединения всех Нидерландов, которые в экономическом и культурном отношении представляли собой относительно однородную территорию. Естественно, присоединение Нидерландов сулило серьезные выгоды политического и экономического характера. Поэтому герцог предпринимает следующий шаг.

В 1440-е гг.  внимание герцога обращается на Люксембург. После пресечения Люксембургской династии по мужской линии герцогиней стала Елизавета (ум. 1451), которая первым браком была замужем за Антуаном Брабантским, основываясь на этом шатком доводе, Филипп Добрый требует право наследования. Основным его соперником был герцог Саксонский, который также имел права на Люксембург. Но где саксонцу было тягаться с могущественным победителем самого французского короля. В результате после смерти Елизаветы в 1451 г. Люксембург был присоединен к Бургундии.[96]

Окрыленный этим успехом герцог предпринимает следующий шаг для присоединения оставшихся частей Нидерландов. В 1465 г. он осаждает Деневер в качестве первого шага к завоеванию Фрисландии. Но здесь Филипп Добрый терпит неудачу: стойкое сопротивление города осложняется возникшими трениями с Францией,[97] и герцог вынужден отступить до лучших времен. Зато на другом направлении он добивается крупного успеха.

Обширное и богатое епископство Утрехт давно притягивало интересы Бургундии, но ссора с папой не входила в планы герцогской политики. Тогда используется другой метод - поставить на епископскую кафедру лояльного претендента. И в 1456 г. Филиппу Доброму удается возвести своего бастарда Давида (ум. 1496) в сан утрехтского епископа,[98] это была крупная победа герцога, так как Утрехт занимал центральное положение по отношению к бургундским владениям.   

Вследствие удачной политики Филиппа Доброго Бургундии удается  подчинить большую часть Нидерландов от Соммы на юге до Рейна на севере. Теперь герцогам принадлежали Фландрия, Голландия, Зеландия, Геннегау, Брабант, Лимбург, Ретель, Пикардия, Люксембург и Артуа  - в Нидерландах, а также герцогство Бургундское, графства Франш-Конте, Невер, Шароле, Макон и Осер - на границах Франции и Священной Римской империи.[99] Кроме того, в сферу влияния Бургундии вошли Утрехт. Огромный результат лишь для столетия существования государства.

Герцог Карл Смелый  является продолжателем политики своих предшественников. Карл Смелый действует на традиционных направлениях бургундской политики: нидерландском и восточнофранцузском. Ему также удается достичь существенных результатов. Используя финансовые трудности, возникшие у графа Тирольского эрцгерцога австрийского Сигизмунда, герцог убеждает его заложить верхнеэльзасские земли Брейсгау и Зундгау с главным городом Фрейбургом. В 1469 г. ввиду финансовой несостоятельности эрцгерцога Карл Смелый аннексирует Эльзас.[100]

В Нидерландах ему также удается достичь нового успеха, герцоги Гелдерн, владетели земель в устье Рейна, ведущие междуусобную борьбу, обращаются к Карлу Смелому за помощью. Герцог соглашается на условиях признания его сюзеренитета, и после гибели противоборствующих сторон он присоединяет Гелдерн, с главным городом Цютфеном, к своим владениям.[101]

Карл Смелый планировал создать Великую Лотарингию от устья Рейна до Альп, и его первоочередной задачей было соединение двух анклавов Бургундского государства: нидерландского и французского. Между ними находилось герцогства Лотарингия и Бар, на эти земли Карл Смелый не имел никаких легитимных прав, тем не менее, в 1476 г. он захватывает оба герцогства и их центр город Нанси.[102] Это было последнее территориальное приобретение бургундских герцогов.

Несколько слов необходимо сказать и о столице Бургундии. Родовым центром и столицей родины герцогов Бургундии в узком смысле слова, то есть герцогства, был г. Дижон. В нем находилась родовая усыпальница и происходил обряд вступления в наследство.[103] Но реального значения столицы этот город не имел, он был скорее символом династии и совмещал в себе функции, подобные французским Сен-Дени и Реймсу. Сразу же после присоединения первых нидерландских владений политико-административный центр Бургундии смещается туда.

В Бургундском государстве не было, по крайней мере, большую часть времени существования государства, какого либо административно – бюрократического центра. Различные земли имели свои административные и финансовые органы, общегосударственные же появляются сравнительно поздно. Поэтому не было необходимости привязывать политический центр к какому либо определенному городу.

По средневековой традиции столица там, где находится монарх и его двор. Филипп Храбрый предпочитал жить в Генте и Брюгге. В Генте также часто находился двор Иоанна Бесстрашного.[104] При Филиппе Добром центр экономической активности перемещается в Брабант, герцог тоже стремится быть в гуще событий, его двор обосновывается в Брюсселе. Во время долгого правления Филиппа Доброго Брюссель фактически становится центром государства. Герцог обустраивается в нем всерьез и надолго, но никакого юридического оформления не последовало.[105]   

Карл Смелый с его активной внешней политикой не оставался долго на одном месте. Но после завоевания Нанси он хотел сделать столицей именно его, как географический центр будущей державы.[106] Но его планам уже не суждено было сбыться.

Таким образом, 1476 г. является пиком расцвета Бургундского государства. За столетие герцогам удалось создать огромную державу от Северного моря на севере до Женевского озера на юге, на западе их границами были Иль-де-франс и Луара, на востоке – Рейн. Бургундские владения включали практически все Нидерланды: Фландрию, Голландию, Зеландию, Геннегау, Брабант, Лимбург, Ретель, Пикардию, Люксембург, Гелдерн, Артуа и находящиеся в зависимости Клеве и Утрехт; а также группу владений на границе Франции и Германии до Швейцарских кантонов: собственно Бургундию, Франш-Конте, Невер, Макон, Осер, Шароле, Брейсгау и Зундгау, Лотарингию и Бар.[107]

В процессе складывания государственной территории бургундские герцоги применяли различные методы и средства, как традиционные для средневековья (систему брачных союзов, взятие под покровительство, использование апанажа и пр.), так и принципиально новые (прямой захват, в том числе у сюзерена, взятие в залог и др.). В целом, герцоги проявили огромную энергию и редкую изобретательность в процессе строительства своего государства. И в результате в Европе появилась новая держава, способная оказывать серьезное влияние на международную политику, а своими амбициями приводящая в трепет западноевропейские страны.

                  Демографическое и экономическое развитие Бургундии

в XIV –  первой половине XV вв.

Для осознания возможностей и резервов Бургундского государства необходимо обратиться к демографической и экономической ситуации, сложившейся во владениях бургундских герцогах.

         К моменту вступления Филиппа Храброго в права владения полученным леном Европа находилась в состоянии демографического спада. Великая чума 1347 г., последующие всплески эпидемий с периодичностью раз в десять лет, и идущая Столетняя война серьезно сократили население Европы. Общий спад и стагнация на данном уровне продолжались длительный период, пик спада приходиться на 1360-80ые гг., а подъем начинается лишь с 1430ых.[108]

         Сильнейший демографический кризис разразился на территории Бургундского государства. Основной удар пришелся на Бургундию, Брабант, Эно и Люксембург, на что указывает число исчезнувших поселений (в зависимости от районов – от 25 до 50%).[109] Казалось бы, эпидемии и войны должны задеть в первую очередь крупные городские районы, с высокой плотностью населения (Фландрия и др.), а не данные, большей частью сельскохозяйственные регионы. Так и происходило, но города быстро восстанавливались за счет переселенцев из села, а у деревни была еще одна причина к запустению. После эпидемии, удалившей избыточное население, уровень жизни выживших повысился; большая часть поселений не вымерла, оставшиеся жители переселились[110] в места с более плодородной почвой, более выгодными экономическими условиями, меньшими налогами и пр.

         Также неоднозначным оказывается сокращение пахотных земель. Превращение пашни в лес, пастбище и луг с экономической точки зрения не всегда регресс и упадок. Данный процесс может быть следствием перехода к интенсивным формам сельского хозяйства.

         Оценки данного этапа социально-экономического развития Европы не однозначны и являются предметом дискуссий. Так на взгляд некоторых исследователей: поскольку в данный период численность самодеятельного населения выражала состояние основной производительной силы и, следовательно, уровень валового продукта и поскольку именно этому фактору экономики был нанесен длительно ощущавшийся ущерб демографическим спадом XIV-XV вв., есть все основания предполагать для этих столетий хозяйственный цикл упадка.[111]

         Однако, при ближайшем рассмотрении аргументации приверженцев данной точки зрения, не трудно заметить, что вся она построена на свидетельствах, отражающих экстенсивную сторону хозяйственного развития (посевные площади, объем производства в промышленности и т.д.). При этом почти полностью игнорируются свидетельства, отражающие интенсивную сторону его развития, то есть рост производительности труда.[112] К тому же цифровые данные, содержащиеся в средневековых источниках, систематически нуждаются в том или ином поправочном коэффициенте, вследствие чего их познавательное значение оказывается сплошь и рядом ничтожным или даже приводящим в заблуждение.

         Нет сомнения, что психологический эффект эпидемии XIV в. был глубоким и длительным. Но как конкретно он отразился на хозяйственной деятельности?              

         В Бургундском государстве демографический спад с 1350 по 1450 гг. если и не вызвал переворота в хозяйственной конъюнктуре, то, во всяком случае, внес в нее значительные изменения в сравнении с предыдущим этапом. Заимствуя категории более поздней эпохи, можно утверждать, что экономическая конъюнктура в данный период характеризовалась ярко выраженной тенденцией к низким ценам на землю, что проявилось в стагнации и снижении уровня земельных рент, дешевизной предметов твердого спроса (прежде всего хлеба) и ростом стоимости рабочих рук (заработной платы).[113]

         В данное столетие наблюдается облегчение сеньориальных повинностей, так как площадь пахоты на одного работника в среднем увеличилась, и на первый план выступил поиск сеньором держателя,[114] согласного занять опустевшее место и тем самым взять на себя несение повинностей.

         Однако прежде чем обратиться к статистике, необходимо заметить, что в движении рыночных цен отражена не только долговременная тенденция, но и влияние кратковременных факторов, таких, как урожайность, а также порча монеты правительством.

                            Цены на пшеницу с единицах серебра.[115]

                            (для сравнения добавлены данные Англии)            

         Приведенные цифры вскрывают текущую тенденцию к снижению хлебных цен. Но цены на продукцию животноводства постоянно повышаются. Также цены на предметы длительного пользования – ремесленные изделия значительно опережают цены на зерно.[116]

         Таким образом, земледелец, обращаясь к рынку, оказывается в вдвойне невыгодном положении. Во-первых, чтобы уплатить ренту, он должен выступить как продавец зерна. И хотя ренты проявили тенденцию к снижению, цены на зерно снизились в гораздо большей степени, чем цены на продовольствие в целом. И с точки зрения крестьянского бюджета рента не только не снизилась, но и серьезно повысилась. Во-вторых, если крестьянин выступал как покупатель ремесленных изделий, то и тут конъюнктура складывалась не в его пользу, поскольку цены на зерно были ниже цен на ремесленные изделия.

Исходя из выше сказанного, можно предположить, что резкое и повсеместное увеличение площади пастбищ и лугов за счет заброшенной пашни, было обусловлено не только демографическими условиями, но и выгодно сложившейся рыночной конъюнктурой, резко повысившимся спросом на продукцию животноводства. Все это выделило скотоводство в качестве наиболее прибыльной отрасли сельского хозяйства. О чем свидетельствует резкое повышение ренты на пастбища и луга, на фоне падения ренты за пахотные участки.

         В общем и целом хозяйственная конъюнктура в Бургундском государстве, где лично – наследственная зависимость отошла или отходила в прошлое, в 1350 – 1450 гг. была выгодна зажиточному крестьянству. В первую очередь речь идет об открывшейся для имущих крестьян возможности перестройки хозяйства в соответствии с конъюнктурой рынка.

Большая часть населения Бургундского государства проживала в деревне и естественно занималась сельским хозяйством. Можно выделить два основных центра, где товаризация сельского хозяйства произошла относительно широко: герцогство Бургундия и Нидерланды. Это не значит, что остальная территория ничего не производила, но в плане экспорта выделяются именно эти регионы. Герцогство Бургундия специализировалась на льноводстве, поставляя сырье местной текстильной промышленности, кроме того, традиционной статьей экспорта уже тогда являлись продукты виноделия.[117] Технические культуры рано стали доминировать в данной области, вследствие большого числа свободных крестьян.

         В Нидерландах, при наличии большого числа городов, а, следовательно, рынков сбыта, сельское хозяйство являлось рентабельным и товарным. Обширные пространства низменных земель на севере Нидерландов при теплом и влажном климате представляли собой прекрасные пастбища, разводили главным образом крупный рогатый скот.[118]

         В XV в. среди зерновых на первом месте стояла рожь, которую возделывали почти повсюду. Пшеница поступала главным образом из Фрисландии и Зеландии. В местностях  с наиболее бедными почвами выращивали гречиху, а также ячмень, находивший широкое применение в животноводстве и пивоварении. С развитием торгового мореплавания в XIV-XV вв. выросла роль животноводства, ставшего основной отраслью хозяйства на Севере.[119] В общем, все необходимые для потребления населения продукты имелись здесь в достаточном количестве.  

Но не сельское хозяйства было главной статьей экономики Бургундского государства. Залог его процветания заключался в промышленности и торговле. Главная роль здесь, естественно, принадлежала Нидерландам. Именно Нидерланды в XIII-XV вв. являлись крупным центром экспортного сукноделия. Страну накрывала густая сеть промышленных и торговых городов Брюгге, Ипр, Аррас, Гент, Брюссель, Мехелен, Лувен, Камбре, Валансьен и многие другие, всего более 300 в XV в.[120] Высокая степень обеспечения личных и имущественных прав граждан, широкое самоуправление городов привели к раннему и крупномасштабному развитию торговли и промышленности.

Различия в природных, климатических, географических условиях  способствовали складыванию экономической специализации. По ряду экономических признаков Нидерланды можно разделить на три района:

1)   район развитых ремесленных и торговых городов (Фландрия, Брабант, Артуа).

2)   северо-западные районы (Голландия, Зеландия, Утрехт), с очагами торговых и ремесленных центров и товарным сельским хозяйством.

3)    окраинные провинции (Гелдерн, Намюр, Люксембург), преимущественно сельскохозяйственные районы.

 Вторая половина XIV – первая половина XV вв. стали периодом расцвета Фландрии. Только в одном городе Брюгге было 40 тысяч станков.[121] Шерстяная промышленность, торговля, кредитные операции – вот три отрасли экономики Фландрии, которые достигли небывалого ранее расцвета.

Для торговли  с Англией, в первую очередь шерстью, было создано торговое товарищество “Лондонская Ганза”. Это была ассоциация купцов ряда фландрских и северофранцузских городов, данная крупная организация (более 50 городов) монополизировала шерстяную торговлю с Англией. Лидером Ганзы был Брюгге.[122]

         Но не все было так безоблачно. Вторую половину XIV в. Фландрия сохраняла еще высокий уровень благосостояния, но уже начали появляться тревожные признаки. Финансовая мощь Фландрии держалась на двух факторах: шерстяная промышленность и выгодное положение порта Брюгге. Стоило подломиться одному из них, и Фландрия должна начала клониться к упадку. В конце XV в. подломились оба.

         В 1436 г. в Англии появляется стихотворение “Libell ef english palicye.” автор говорит, что Фландрия живет тем, что ее города ткут английскую шерсть, и это залог ее благосостояния.[123] Действительно, Фландрия не производила шерсть, и работала целиком на привозном сырье, в основном английском; и в этом была ее слабость.

         Главным потребителем фламандского сукна был север Европы, где у Фландрии не было конкурента. Англия не имела собственной текстильной промышленности. Но с середины XIV в. в Англии основывается свое суконное производство, которое к концу века уже работает на экспорт.[124] Ганзейцы, которые ранее запасались сукном только во Фландрии, стали брать грузы в английских портах.[125] Развитие английского сукноделия подрывало экономику Фландрии. Фламандцы вынуждены были перейти к практическим мерам, чтобы предотвратить надвигающуюся опасность. Чтобы поддержать местную промышленность, власти обложили пошлиной вывозимую из Фландрии шерсть[126], в ответ на это иностранцы стали покупать шерсть в Англии. Брюгге запретил ввоз английского сукна в свой порт, а герцог Филипп Добрый в 1432 г. расширил этот запрет на все Нидерланды,[127] но это не принесло результатов. Сюда добавились бедствия Столетней войны, которые довершили разорение страны. Особенно от этого пострадал Ипр, главный центр суконного производства. Бургундские герцоги пытались помочь городу, запрещая производство ткани в окрестных деревнях,[128] но бесполезно. Упадок Ипра характерен, так как город процветал исключительно благодаря суконной промышленности. Другие города Фландрии еще держались: Брюгге благодаря своим гаваням и банковскому делу, Гент – благодаря своему хлебному складу.[129]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12