Курсовая работа: Династия Цин в трудах Бичурина

Стремясь глубже познать Китай, Бичурин установил в Пекине контакты с католическими миссионерами, с большим интересом изучал труды западных синологов. Приобретенные знания помогли ему в дальнейшей работе. Однако это не мешало Бичурину критически оценивать написанное о Китае иностранцами. Он не одобрял, в частности, манеру европейцев изображать Китай в черных красках, высмеивать его обычаи и обряды. Позднее в своих сочинениях и рецензиях он критиковал католических миссионеров и некоторых западноевропейских ученых, стремившихся представить Китай варварской и невежественной страной и оправдать грабительскую политику западных держав в отношении Китая. Выступал он и против некритического отношения к иностранным сочинениям со стороны российских авторов. Главное внимание Бичурин уделял китайским первоисточникам и, основываясь также на личных наблюдениях, стремился показать читателю подлинную историю Китая, его быт, нравы, политические и философские учения, а не полагаться только на сведения, заимствованные с Запада.

Знание китайского языка помогло Бичурину установить хорошие связи с Лифаньюанем (Палатой внешних сношений), где он пользовался авторитетом; его часто привлекали для перевода документов и писем, поступавших из различных стран Европы.[32] Прекрасно зная язык, Бичурин имел контакты со всеми слоями китайского общества, получал самые разнообразные сведения о Китае. В течение всего периода, проведенного им в Китае (1807-1821), Н. Я. Бичурин занимался разносторонней исследовательской работой. Главным условием ее успеха он считал уважение к изучаемой стране, которое воплощалось, прежде всего, в глубоком, академическом освоении как древнего, так и современного ему китайского языка. По возвращении в Россию в марте 1822 г. он докладывал в Азиатский департамент Министерства иностранных дел: «Я старался всеми возможными мерами собирать из самых источников точные сведения, как о внутреннем состоянии Китайской империи, так и о политических связях ее с окрестными народами»[33].

Первый биограф Н.Я. Бичурина Николай Адоратский отмечал: «Основавшись в Пекине, о. Иакинф поставил задачей своею как можно основательнее ознакомиться с неведомой страной и ее литературой и в 13 лет так изучил ее, так сроднился с ней, так полюбил, что, по словам знавших его, сам сделался похожим на китайца по внешнему виду. Физиономия его решительно носила выражение, какое имеют китайцы. Главным секретом успеха в изучении китайского языка о. Иакинф обязан был, помимо своих блестящих способностей, постоянным сношениям своим с китайцами, монголами, маньчжурами, тибетцами, туркестанцами и корейцами. Одетый в китайское платье, требующее очень сложного туалета, он постоянно вращался среди этого разноплеменного люда, наполняющего Пекин или окрестности его»[34]. В Пекине Н. Я. Бичуриным были написаны все основные труды, впоследствии изданные в России, или подготовлены исчерпывающие материалы для них.

Первые годы пребывания в Китае Н. Я. Бичурин успешно занимался делами миссии, а также выполнял переводы на китайский язык христианских книг. После начала войны с наполеоновской Францией царское правительство перестало посылать средства на содержание миссии, и хозяйство ее постепенно пришло в упадок. Для того чтобы регулярно выплачивать жалование своим подчиненным, о. Иакинф был вынужден распродать часть церковного имущества, заложить монастырские дома и земли. Деньги из Санкт-Петербурга были отправлены только в 1815 г. после Венского конгресса.

Бичурин бывал и в окрестностях Пекина: за воротами Дунаньмэнь, где находилось русское кладбище, на «теплых водах» - в 35 верстах от города, у Северо-западных гор в городе Тунчжоу - в 20 верстах от Пекина, куда ездил с иеромонахом Серафимом и студентом Сипаковым, пытаясь увидеться с проезжавшими через этот город в 1816 году английским послом лордом Амгерстом.

Эти поездки способствовали точному знанию Н.Я. Бичуриным провинциального Китая. Автографы Бичурина точно подчеркивали, что он в своих трудах не основывался на предрассудки или на сведения, сообщенные прежними путешественниками и ориенталистами.

В 1816 г. Н. Я. Бичурин обращался в Святейший Синод с просьбой оставить его в Пекине на следующее десятилетие для завершения начатых им научных трудов и переводов, но получил отказ. В декабре 1820 г. в Пекин прибыла десятая духовная миссия, а Н. Я. Бичурин вместе со старым составом миссии 15 мая 1821 г. выехал из Пекина, везя с собой 400 пудов книг китайской литературы, подобранной им для собственных научных занятий и для различных библиотек России.

Описывая в своих трудах центральное и местное управление китайской империи Бичурин отмечал, что маньчжурские завоеватели с помощью перешедших на их сторону китайских феодалов полностью использовали в своих интересах сложную систему государственного управления, веками создававшуюся в феодальном Китае. В своей книге «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение»[35] он описывал ее так: во главе государства стоял неограниченный монарх с наследственной властью — император, ему был подчинен разветвленный феодально-бюрократический аппарат с Государственным советом, Государственной канцелярией, шестью палатами и другими правительственными учреждениями, основные военные силы, на которые опиралась цинская государственная власть, состояли из крупных военных соединений, так называемых, Восьми знамен, сформированных главным образом из маньчжуров, но включавших в себя и некоторые монгольские и китайские войска. Империя была разделена на провинции, которые Бичурина знал не понаслышке, так как путешествовал по ним, объединяемые в 10 наместничеств. Наместники, заправляющие в провинциях, по мнению Бичурина, были временными, но полновластными хозяевами отданной в их управление территории и обогащались за счет ее населения всякими законными и незаконными способами.

Хотя Цинская империя служила интересам крупнейших феодалов, как маньчжурских, так и китайских, маньчжурская знать занимала в ней привилегированное положение, что также отметил Бичурина в книге «Китай в гражданском и нравственном состоянии». Высшие должности были доступны преимущественно маньчжурам, китайцы занимали в бюрократическом аппарате менее важные посты. Это, как особую черту присущую цинской китайской династии, отмечал и Бичурин.

Говорит Бичурин и об образовании в Китае. В труде «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение», да и в других, посвященных Китаю, он отмечает высокую образованность правящих и научных кругов китайской элиты, наличие огромной необычной многообразной культурной традиции этой нации. Он так описывает систему китайскую систему образования: при Цинах образование базировалось на конфуцианских сочинениях, в основе правовых взглядов и законов лежали вошедшие в конфуцианство древние патриархальные принципы — подчинение старшим, авторитарный характер власти, почитание старины и традиций. По законам Цинской империи среди десяти тяжелейших преступлений, за которые полагалась смертная казнь без права замены другим видом наказания, числилось отцеубийство.

Вообще изучению китайского судопроизводства Бичурин посвятил очень много времени, так как занимался в частности переводом китайских законодательных документов. Известен перевод с китайского Н.Я.Бичурина, оригиналом которого послужил вариант «Да Цин хуэй-дянь», составленный в 1818 г. и изданный в 1821 г. в 80 цзюанях. Однако этот текст перевода, известный как «Изложение китайского законодательства», также не признан буквальным переводом цинского свода (103,13), так как переводчик опустил материалы, касающиеся деятельности ряда второстепенных ведомств. В любом случае, это перевод представляется наиболее полным, созданным путем выборки и компиляции материалов из соответствующих глав почти без изменения текста. В труде «Изложение китайского законодательства», вошедшем с дополнениями в книгу «Китай в гражданском и нравственном состоянии»[36], представлены важнейшие законодательные акты, определяющие характер и структуру ведущих правительственных учреждений и ведомств Цинской империи, таких как Цензорат (Дучаюань), осуществлявшем контроль за деятельностью чиновников, «Дворцовое управление» (Нэйуфу), «Княжеское правление» (Цзунчжэньфу) и т.д. Н.Я.Бичуриным были переведены и частично откомментированы постановления из следующих уложений: «Уложения Палаты Чинов» (Либу цзэли), «Уложения Палаты Финансов» (Хубу цзэли), «Уложения Палаты Обрядов» (Либу цзэли), «Уложения Палаты Военной» (Бинбу цзэли), «Уложения Палаты Уголовной» (Синбу цзэли) и «Уложения Палаты по делам зависимых территорий» (Лифаньюань цзэли). «Лифаньюань цзэли» (Уложение китайской палаты внешних сношений) - основной свод законов, изданный в империи Цин для управления окраинными вассальными владениями, публиковался на трех языках: маньчжурском, монгольском и китайском. «Уложение» содержало нормы гражданского и уголовного права, устанавливало административную систему, порядок налогообложения, земельные отношения, определяло статус ламаистского духовенства и т.д.

Бичурин так описывает внутреннее устройство палат Китая[37]: при династии Цин в ведении Палаты финансов находились сбор государственных налогов, горное, соляное и монетное производство, к ее же ведению относились гражданские дела всякого рода, проверка государственных приходов и расходов и списки народонаселения; по порядку старшинства Палата финансов занимала пятое место. Перед ней числились: Княжеское правление, Государственный кабинет, Военный комитет, Палата чинов. После нее следовали: Палата обрядов, Военная палата, Уголовная палата, Строительная палата, Приказ военных сношений и т.д. Шесть первых палат по сути были министерствами, заведующими различными ветвями государственного управления. Каждая палата состояла из присутствия, канцелярии и нескольких отделений. В каждой палате присутствовали по два президента и четыре советника; одна половина членов из маньчжуров, другая из китайцев. В канцеляриях занимались переписью бумаги по присутствию, а в отделениях — исправлением дел.

Классовое деление населения также упоминается Бичуриным. Он отмечает, что на верхних ступенях феодальной лестницы стояла маньчжурская знать и маньчжурское потомственное дворянство. Крупные китайские феодалы и богатейшие представители купечества хотя и не были вполне уравнены в правах с маньчжурской знатью, но входили фактически в состав господствующего класса. Средние и мелкие феодалы, из среды которых выходило большинство чиновников, лица, выдержавшие экзамены на занятие государственной должности или приобретшие чин и должность за деньги, считались личными дворянами.

Бичурин писал, что когда он прибывал с дипломатической миссией в Пекин, то его заставили в соответствии с его рангом трястись в повозке без рессор. Ни на коне, ни пешком въезжать в столицу он не имел права, на повозку с рессорами тоже[38].

Также он говорит о том, что сами условия жизни, поведение, одежда, убранство жилища, прием гостей, выезды — все было строго регламентировано для различных рангов и чинов. Бичурин составляет этнографический справочник, в котором зарисовывает одежду представителей разных классов. Эти рисунки представляют огромный интерес, так как дают нам возможность наглядно изучить традиции тех времен.

2.2 Внешняя политика династии Цин

Так как Бичурина находился в Китае не только и не столько с мессионерской, сколько с дипломатической миссией, то естественно в своих трудах отразил и внешнеполитические аспекты правления цинской династии.[39] В частности он отмечал, что в основе политической культуры Китая лежали конфуцианские принципы политической иерархии и китаецентристские представления об окружающем мире. Китайская политическая культура практически исключала равенство в отношениях Китая с любой другой страной. Китай стремился выстроить все свои международные связи строго по вертикали — от высшего к низшему.

Китаецентристская модель, по мнению Бичурина[40], применялась в отношениях с более слабыми соседями, которых можно было подчинить с помощью дипломатии или силой оружия. Договорная модель, напротив, помогала взаимодействию с более сильными в военном и политическом отношении соседями (с Россией и др.).

Излагая основы политической иерархии Бичурина упоминал, что китайский император является богом на земле, и только он поставлен Небом для управления всей Вселенной. Поднебесная империя является ее «центром», а все остальные народы – «периферия» этого «центра» и, что очень важно, неотъемлемая часть единого неразрывного комплекса. Задача верховного правителя заключается в том, чтобы на благо всех народов Вселенной объединить их в единую семью под эгидой Китая, властью китайского императора - заботливого отца всех народов на земле. Вследствие этого - все народы, близкие и далекие, должны быть послушными детьми Сына Неба, подчиняться ему, почитать его, как почитают родителей и старших в семье. Целью императора Китая является соблюдение общей гармонии на Земле, и если где-то по какой-то причине нарушается эта гармония, он просто обязан ее восстановить.

Чаще всего восстановление равновесия велось императорами с помощью оружия. У Цинов была очень хорошая армия. Подробное описание оружия и тактики боя Бичурин поместил в своих трудах.

Согласно его данным, оружие делилось на основное, имевшее повсеместное распространение и подлежавшее обязательному ношению, и дополнительное, выбираемое воинами по своему вкусу и склонностям:

«Вооружение войск состоит:

1.  Из лат и шлема.

Латы бывают шелковые и китайчатые, стеганые на вате и усаженные медными пуговичными шляпками; или составлены из чешуйчатого сцепления железных пластинок. Шлем делается кожаный или из железных листов. Латы и шлем надевают только во время парадных смотров.

2.  Из лука и стрел.

Лучный остов делается из ильма и обстроганного бамбука, длиною в 3,7 фута; внутри выклеивается воловьим рогом, на лицевой стороне жилами, а сверху берестою. Степени упругости в луке называются силами, зависят от количества жил с клеем. На лук от одной до трех сил употребляется 8 лан жил и 5 лан клея; на лук от 16 до 18 сил употребляется 50 лан жил и 14 лан клея. Стрелы делаются из березового или ивового дерева длиною в 3 фута.

3.  Из ружей и пушек.

Солдатское ружье отливается из железа; в длину с ложем содержит 6 1/10 фута: заряжается тремя золотниками пороха и пулею весом в 6 футов. Ружейное ложе в маньчжурских и монгольских дивизиях желтое, в китайских  дивизиях черно, а у войск Зеленого Знамени красное. Рассошки у ружей железные, вышиной в фут. Порох на полке зажигают фитилем.

4.  Из сабель и проч.

Сабля, вообще употребляемая военными, имеет лезвие в 2 2/10 фута длиною, 1 5/10 дюйма в ширину; ручка длиною в 4 1/10 дюйма. Есть тесаки, косари, бердыши, топоры и железные палки, но сии орудия не имеют общего употребления.

5.  Из копьев.

Копье имеет железко длиною в 1 фут, а древко в 10 футов. Пика, называемая долгим копьем, состоит из железка в 9 дюймов и древка в 9 футов».

Для управления войсками в бою офицеры получали различные музыкальные инструменты и флаги. Н.Я. Бичурин описывает их следующим образом:

«Металлический бубен, иначе таз (цзинь), отливается из красной меди; наружность имеет ровную; содержит 1 ½ фута в поперечнике, два дюйма в глубину. Бьют в него колотушкою из водяного камыша (обшитою холстом). В каждом корпусе и дивизии находится известное число больших морских раковин (хай-ло), ничем не оправленных. Литавра (гу) состоит из деревянного остова, обтянутого кожею; в поперечнике содержит 18/10 фута, в глубину 7 5/10 дюйма. Подставка на четырех ножках в 3 ½ фута в вышину. Бьют в нее двумя палочками».[41]

Писал также Бичурин и об основных моментах внешней политики цинского Китая. Например, он был первым российским ученым, исследовавшим проблему взаимоотношений Тибета и Китая. В ряде своих трудов, прямо или косвенно затрагивавших эту проблему, им были заложены основы концепции, суть которой состояла в следующем. Н.Я.Бичурин отмечает определенную преемственность политики, проводившейся китайскими династиями Юань, Мин и Цин в отношении Тибета. Суть этой политики заключалась в поддержке, оказывавшейся китайскими государями буддизму (независимо от того, являлась ли конкретная династия монгольской, ханьской или маньчжурской). При этом цели, преследовавшиеся каждой династией, были различными: Юани стремились с помощью буддизма обуздать «воинственный дух тибетского народа»; Мины желали теми же средствами нейтрализовать («умиротворить») монголов; Цины старались с помощью буддизма добиться полного подчинения себе Монголии. Для достижения своих целей династия Юань установила в Тибете двойственное управление — светское и духовное, раз-дробив страну на несколько ленных владений. Мины сохранили указанное разделение властей и еще более раздробили Тибет в административном плане. Несколько иначе обстояло дело с Цинами. К концу правления Минской династии баланс властей был нарушен в пользу светской аристократии, что побудило Далай-ламу V обратиться за помощью к хошоутскому Гуши-хану. Гуши-хан устранил светского правителя Тибета и стал править страной совместно с Далай-ламой. Позднее, опасаясь конкуренции со стороны соплеменников-джунгаров, Гуши-хан вместе с двумя тибетскими иерархами вступил «под покровительство Китая». «Покровительство», или «зависимость», определяются Н.Я.Бичуриным так: «Различие между зависимостью и подданством состоит в том, что зависимый государь, хотя признает себя подданным другой державы, но в управлении своими владениями полновластен; а признавшие совершенное подданство должны безусловно повиноваться законам владычествующей державы»[42]. Впервые эта формальная зависимость была признана тибетскими лидерами в 1642 г., т. е. еще до завоевания маньчжурами Китая; после же захвата Китая Далай-лама V получил в Пекине «печать и грамоту» и тем самым подтвердил формальную зависимость. Как и китайские официальные историографы, Н.Я.Бичурин считал Далай-ламу «преданным» сторонником Цинов.

Бичурин, по мнению, например, Белинского[43] чересчур идеализировал верховную власть в Китае, но на то имелись своя причина. А она в том, что по меньшей мере на первых порах, в XVII—XVIII вв., маньчжурское правление в Китае было не слишком уж ощутимо скверным для китайцев. Пожалуй, даже — если не иметь в виду чувство попранного национального достоинства в первые десятилетия правления цинской династии — маньчжурское правление, начиная с Канси, было временем сравнительно благополучного существования для страны. И это время продолжалось достаточно долго.

Бичурин также отмечает, что вообще отношения цинского Китая с внешним миром складывались с явным преимуществом в пользу Китая. Изучая китайские документы, он говорит, что первое поколение миссионеров, энергично начавшее осваивать Китай в конце правления династии Мин, продолжало занимать заметные позиции и при цинском дворе вплоть до конца XVII в., но уже в начале XVIII в. от услуг миссионеров Китай стал отказываться, а затем и вовсе закрыл христианские церкви и выслал из страны миссионеров. Соответственно цинское правительство поступило и с иностранными торговцами. Правда, к концу XVIII в. узкий ручеек транзитной торговли с Китаем вновь понемногу стал расширяться. Китайский шелк, чай, фарфор и иные товары, пользовавшиеся в Европе исключительным спросом, стали продаваться иностранным купцам в большем количестве. Но и здесь не все было гладко. Дело в том, что европейцы мало что могли предложить взамен.

Бичурин делает вывод, что вплоть до XIX в. цинский Китай уверенно и даже не без оттенка высокомерия сохранял свои традиционные позиции в сношениях с внешним миром.[44] Кое в чем он время от времени поступался, разрешая, в частности, вести торговлю с европейскими и русскими купцами без обычного прикрытия этих связей камуфляжем даннических отношений. Хотя, как это хорошо видно из описей русских миссий, во взаимоотношениях с официальными представителями держав маньчжуры твердо стояли на почве традиции, едва ли не искренне считая послов представителями от государств-вассалов, если не реальных, то потенциальных. Словом, цинский Китай, особенно после его немалых территориальных приобретений XVII—XVIII вв., был одной из крупнейших стран мира с достаточно еще стабильной и жизнеспособной внутренней структурой, с хорошо налаженной экономикой, сильной армией.

Глава 3. Преломление исторических взглядов Бичурина в трудах отечественных востоковедов

Научное значение трудов Н.Я. Бичурина исключительно велико, его многочисленные переводы и статьи положили начало в России подлинно научным знаниям во многих областях китаеведения. Хотя предшественники Бичурина А.Л. Леонтьев и С.Т. Липовцев оставили заметный след в изучении некоторых вопросов истории Китая, Бичурин первый положил начало широкому освещению самых различных вопросов в больших трудах и в журнальных статьях.

Страницы: 1, 2, 3, 4