Дипломная работа: Консерватизм Н.М. Карамзина в отношении реформ и революций

На фоне подобного сопоставления различных исторических традиций в преобразованиях Екатерины II интересно отметить частое употребление Карамзиным слова «гражданин» («гражданские навыки», «гражданские состояния», «гражданское честолюбие») при анализе екатерининских преобразований. Представляется возможным, что оно символизирует ту мысль автора, что правление императрицы, характеризующееся смягчением самодержавия и развитием просвещения, кладет начало новому порядку, связанному с началом формирования гражданского общества (под которым подразумевается, прежде всего, дворянство). Намечается своего рода линия развития: православная, Святая Русь – заимствования с запада и петровские преобразования – развитие просвещения, начало становления гражданского общества (дворянства), связанные с Екатериной.  Хотя завершает свой анализ екатерининского правления на мажорной ноте, достаточно четко прослеживается систематическая критика политических преобразований XVIII века, которую Ю.М.Лотман ярко суммировал в выражении: «Ничего за весь XVIII век сделано не было» [146]

Скажем несколько слов и об оценке Карамзиным периода правления Павла I. Общий результат его царствования оценивается следующим образом: «… что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал по отношению к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного» [147]. Вместе с тем правление Павла закончилось столь плачевным результатом по причине того, что Екатерина, проводя свои реформы, выработала иную историческую традицию, в соответствии с которой «россияне знали, что государь не менее подданных должен исполнять свои обязанности, коих нарушение уничтожает древний завет власти с повиновением и низвергает народ со степени гражданственности в хаос частного естественного права» [148]. Данная мысль важна в том плане, что демонстрирует определенный критерий, в соответствии с которым Карамзин оценивает Павла. Его «злоупотребления» самодержавной властью критикуются не на основе каких-то отвлеченных критериев (чего он не любил делать), а на основе того, что они противоречат определенной исторической традиции, сформировавшейся до него. Эта самая традиция (наряду с совестью монарха) во многом и определяет средства охранения подданных от злоупотреблений власти [149].

Таким образом, при анализе политических преобразований XVIII века Карамзин выражает свое отношение к проблемам соотношения развития самодержавия, просвещения и самобытной народной культуры и нравов. Суждения автора по данным проблемам существенно расширяют возможности исследования его общественно-политической позиции.

6. Отношение Карамзина к политическим преобразованиям эпохи Александра I

карамзин консервативный революция реформа

Единственным источником (среди использованных в данной работе), в котором отразилась указанная тема, является «Записка». Данная проблематика обладает своими особенностями. Главная из них состоит в том, что Карамзин обращается к анализу реформ ныне правящего монарха, и делает это он в произведении, которое предполагается быть непосредственно прочитанным или прослушанным самим императором. Большую смелость подобного характера произведения (с учетом его содержания) отмечает Ю.М. Лотман [150]. Понимает ее и сам Карамзин. Отсюда и эпиграф: «Несть льсти в языце моем», и своего рода преамбула, где автор говорит об основаниях своего обращения к Александру, которыми являются «любовь к Отечеству и монарху», «данные … Богом способности» [151]. Но в чем же конкретно выражается смелость размышлений Карамзина о политических преобразованиях царствования Александра I?

Прежде всего, автор выдвигает важнейший критерий своей оценки правления императора: его можно будет назвать благодетельным для России лишь в том случае, если оно не направлено на ограничение самодержавия. «Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою государственного устава ее она гибла и должна погибнуть…» [152]. Если же Александр задумает ограничить самодержавие, то добродетельный гражданин должен сказать: «… Россия пред святым алтарем вручила самодержавие твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно. Сей завет есть основание твоей власти, иной не имеешь; можешь все, но не можешь ограничить ее» [153]. Пожалуй, в этой фразе наиболее ярко выразилась мысль автора об общественном договоре как главном факторе легитимности власти. Потому монарх, являющийся лишь одной из сторон этого договора, нарушить его. Однако на фоне подобных просветительских мыслей еще ярче вырисовывается специфика взгляда Карамзина на российскую историю. Тогда как в Европе концепции общественного договора развивались вокруг вопроса о праве народа сопротивляться (т.е. выходить из общественного договора) превышению монархом своих властных полномочий, Карамзин говорит совершенно противоположное: в России народ сопротивляется желанию монарха ограничить свою собственную власть. Более того в свете исторической традиции, по Карамзину, выходит, что общественный договор в России изначально носил форму монархической власти. Таким образом, против самодержца, готовящегося ограничить свою власть, выступает и историческая традиция, связанная с общественным договором.

Выработав и раскрыв значение этого генерального критерия оценки правления Александра, Карамзин разбирает его отдельные реформы. Остановимся на важнейших из них.

В «Записке» Карамзин достаточно подробно анализирует внешнюю политику России при Александре I. Автор четко и бескомпромиссно выделяет конкретные ошибки: посольство Маркова, заграничный поход, Тильзитский мир. Не останавливаясь на конкретных деталях, попытаемся выделить главную мысль автора. Думается, что она состоит в следующем: все данные внешнеполитические просчеты заключаются в том, что Россия преследовала не собственные задачи и цели, объективно вытекающие из ее государственных интересов, а служила орудием в политике других европейских государств (прежде всего Австрии). Таким образом, Александр, по мысли Карамзина, отходит от заветов во внешней политике, заложенных Иваном III, от заветов, которые принесли нам славу екатерининских побед. Приоритет собственных внутренних задач и собственной безопасности – вот что должно лежат в основе внешнеполитической деятельности. Карамзин выражает эту мысль следующим образом: «Безопасность собственная есть вышний закон в политике: лучше было согласиться, чтоб Наполеон взял Шлезию, самый Берлин, нежели признать Варшавское герцогство» [154]. Одновременно Карамзин критикует условия Тильзитского мира с той точки зрения, что они заставили Россию «следовать хищной системе» французов. Конкретно это выразилось в завоевании Финляндии, которое стоило государству не только людей и денег, но и упадка его нравственного могущества [155]. Можно отметить, что Карамзин подходит к оценке государства и отдельного человека (ср. с взглядом на Годунова) с достаточно схожими критериями относительно нравственности.

Обратимся к оценке Карамзиным внутренних политических мероприятий Александра I.

Основная линия критики Карамзиным внутренней политики императора сосредотачивается на: 1)его политике преобразований старых государственных учреждений и замена их или создание параллельно с ним новых; 2) попытке решить вопрос государственных преобразований, опираясь на бюрократические учреждения, а не на людей; 3) излишнем расширении полномочий отдельных чиновников

Первый аспект подобной критики четко проявляется в оценке роли Сената в истории России и рассмотрением в этом свете министерской реформы. Не останавливаясь на подробностях, лишь отметим, что Карамзин считает Сенат «вышним председательствующим местом», с таким объемом власти, которое данный орган «в самодержавии иметь может» [156]. По сути, Сенат для Карамзина не является неким конкретно-историческим явлением, но скорее неким воплощением определенных принципов устройства российского монархического государства. Поэтому любые его преобразования без фактических изменений функций представляются автору просто глупыми. Если же изменению подлежат коренные принципы устройства Сената (т.е. высшего правительствующего органа при императоре), то под угрозой находятся определенные устои всего государства. Против подобных изменений Карамзин протестует еще больше. Исходя из подобных принципов, на наш взгляд, автор и критикует министерскую реформу и учреждение Государственного Совета. Одним словом существование Сената «несовместимо с другим высшим правительствующим местом» [157].

Второй из отмеченных аспектов переплетается с указанными выше мыслями Карамзина о Сенате. Говоря об отсутствии необходимости в учреждении Государственного Совета, автор пишет: «Какая польза унижать Сенат, чтоб возвысить другое правительство? Если члены первого недостойны монаршей доверенности надобно только переменить их: или Сенат не будет правительствующим …» [158]. Это дополняет высказанную ранее мысль о том, что Карамзин отдает предпочтение решению политических проблем за счет конкретных мер (например, смены чиновников), производимых в рамках существующей системы правления, нежели отвлеченным принципам и созданию излишних государственных учреждений.

Наконец третий аспект проявляется в критике сферы полномочий министров. С одной стороны, «министр все делает и за все ответствует; но одно честолюбие бывает неограниченно» [159]. С другой, один министр просто физически не может охватить в своей деятельности все сферы государственной жизни, которые находятся в его компетенции. Одновременно их ответственность, по мнению Карамзина, просто мнима. В итоге все это ведет к тому, что «министры стали между государем и народом, заслоняя Сенат, отнимая его силу и величие…» [160]. В итоге министерская реформа представляется чем-то чуждым всей системе самодержавия, ломающей ее устои и исторические традиции. Более того, этот аспект инородности министерств подчеркивается Карамзиным во фразе: «Александр … советовался и учредил министерства, согласно с мыслями фельдмаршала Миниха и с системою правительств иностранных» [161].

Выводом Карамзина о последовательно критикуемой им системе можно считать слова: «Спасительными уставами бывают единственно те, коих давно желают лучшие умы в государстве и которые, так сказать, предчувствуются народом, будучи ближайшим целебным средством на известное зло: учреждение министерств и совета имело для всех действие внезапности» [162]. Решающим доводом автора является апелляция к самобытной для России исторической традиции. Важно отметить и то, что Карамзин рассматривает те или иные политические преобразования не просто как акт монаршей воли, но в определенной степени как процесс ее взаимодействия желаний лучших умов государства и предчувствия народа. Таким образом, реформы, производимые властью, должны базироваться на определенной исторической традиции и иметь некую основу в обществе.

Не останавливаясь на анализе Карамзиным других реформ Александра, перейдем к части «Записки», представляющей собой советы и пожелания автора, адресованным императору.

1. «… дела пойдут как должно, если вы найдете в России 50 мужей умных, добросовестных…» [163]. Пожалуй, в этой мысли наиболее ярко проявилось стремление Карамзина к решению политических проблем посредством поиска нужных людей, которые бы добросовестно действовали в соответствии с принципами государственного устройства. Ниже Николай Михайлович объединит подобные мысли в четкий тезис: «… искусство избирать людей и обходиться с ними есть первое для государя российского; без сего искусства тщетно будет искать народного блага в новых органических уставах» [164]. Далее автор доказывает, что устройство власти на местах должно соответствовать монархическим принципам, так же как им соответствует устройство верховной власти. Эта мысль проявляется, например, в таком замечании: «Всякая губерния есть Россия в малом виде; мы хотим, чтобы государство управлялось единою, а каждая из частей оного – разными властями» [165].

2.Второй совет Карамзина можно сформулировать таким образом: необходимо не оставлять ни одного преступления без наказания. Важно отметить, что логика размышлений автора строится на его понимании человеческой психологии. Мы уже не раз встречали подобный метод у Карамзина: можно вспомнить его идеи об эгоистическом характере стремлений отдельного человека и противопоставление им монарха как блюстителя общего блага. В данной же ситуации он говорит о причинах соблюдения людьми определенных правил морали: «Обыкновенные … люди соблюдают правила честности не столько в надежде приобрести тем особенные некоторые выгоды, сколько опасаясь вреда, сопряженного с явным нарушением сих правил» [166]. Главным образом, Карамзин ополчается против мздоимства чиновников. Развивая мысль о необходимости наказаний за проступки, автор высказывает ряд глобальных мыслей, важных для характеристики его общественно-политической позиции. «В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних… В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное» [167]. Эта одна из самых емких характеристик особенностей политического режима России важна для целостного понимания общественно-политических взглядов по данному вопросу. Мы видим, что Карамзин в отношении России отвергает теорию разделения властей, провозглашая соединение всех ветвей власти в фигуре самодержца. Сама характеристика правления как «отеческого, патриархального» может говорить и об указанных выше мыслях автора о государе как блюстителе общего блага, о необходимости существования тесного союза между монархом и народом, а также о том, что самодержец для россиян является земным Богом. Однако в вопросе о наказаниях, по поводу которого Карамзин высказывает указанные мысли, автор стремится показать, что подобный характер власти монарха не должен превращаться в тиранию. Она проявляется в наказаниях людей, чья вина не доказана, как говорит Карамзин наказаниях «бесполезных».

Заключительный раздел «Записки» посвящен предложениям Карамзина по поводу правительственной политики относительно сословий. Прежде всего, он излагает свой взгляд на место дворянства в общественной системе Российского государства. Характеризуя его как «братство знаменитых слуг великокняжеских или царских»[168] особое автор обращает на проблему соотношения между потомственным и служилым дворянством. Он делает следующее предложение: «Надлежало бы не дворянству быть по чинам, но чинам по дворянству, т.е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы необходимо требовать дворянства…» [169]. Таким образом, Карамзин высказывается за некоторую консервацию дворянства, осложнение пополнения его состава выходцами из других сословий. В качестве доводов за подобные преобразования Карамзин выделяет следующие преимущества наследственного дворянства: экономия казны, историческая традиция, воспитание. Пожалуй, в данной части «Записки» наиболее ярко проявила сословная точка зрения автора, которую мы встречали достаточно редко в предыдущих его мыслях.

Наконец, несколько слов необходимо сказать и об идеях Карамзина относительно духовенства. Основное их содержание – стремление поднять престиж и роль данного сословия в общественной жизни государства. Для этого он предлагает, например, увеличить значение Синода. Однако подобные мероприятия важны для Карамзина в той мере, в какой они удовлетворяют интересы не только представителей самих сословий, но и соответствуют пользе государства. Автор пишет: «Как дворянство, так и духовенство бывает полезно государству по мере общего к ним уважения» [170]. Если вспомнить, что уважение к власти является одной из ее главных опор, можно увидеть, что Карамзин рассматривает данные сословия как своего рода промежуточные звенья между монархом и народом. Неслучайны поэтому подобные мысли автора: «По характеру сих важных духовных сановников можете всегда судить о нравственном состоянии народа. Не довольно дать России хороших губернаторов: надобно дать и хороших священников» [171]. Таким образом, при выдвижении тех или иных предположений о преобразованиях относительно дворянства и духовенства для Карамзина, прежде всего, важны государственные интересы.

Свое произведение Карамзин завершает словами о том, каким ему видится будущее России в свете различных мыслей в обществе относительно ее скорой гибели. Отвергая в целом подобны измышления, автор между тем говорит о необходимых на его взгляд реформах, подытоживая все вышесказанное. Очень примечательна фраза, в которой Карамзин говорит об определенных объективных основаниях, которые не дадут погибнуть России: «Еще Россия имеет 40 миллионов жителей и самодержавие, имеет государя, ревностного к общему благу» [172]. Таким образом, вот они – три главных основания страны в самые различные ее исторические периоды: народ, самодержавие и государь. К этим коренным принципам вполне правомерно добавить и православие. На первый взгляд перед нами почти готовая формула, которую позднее назовут теорией «официальной народности». Заключение данного раздела хотелось бы посвятить сравнению позиций Карамзина и оформившейся позже триаде «православие, самодержавие, народность».

В историографии можно встретить различающиеся между собой точки зрения. Корнилов А.А. видит в Карамзине отца теории «официальной народности» [173]. Н.В. Минаева склонна считать, что «положение об изначальном единении монарха с народом, освящаемое авторитетом церкви, также в значительной степени трансформируется на основе изложенных в легитимистском духе просветительских представлений о «благе народа»,, которые у Карамзина приобретают черты будущей официальной народности» [174]. Такие же исследователи как Ермашов Д.В. и Ширинянц А.А. подчеркивают отличия теории «официальной народности» от идеологии Карамзина, которые, по их мнению, состоят в следующем:

1. Для Карамзина понятие «народность» является не только националистической идеей, но и заключает в себе стремление самодержавия к расширению своей социальной базы.

2. В различных оценках роли дворянства и бюрократии в государственном управлении [175].

Попытаемся высказать свой взгляд на проблему. Формально вся триада принципов, которые легли в основу теории «официальной народности», в несколько ином виде часто встречается в сочинениях Карамзина и достаточно подробно им анализируется. С этой точки зрения, возможно говорить об определенной связи между ними. Однако более важным представляется понять насколько тождественным или отличным является внутреннее содержание схожих терминов, другими словами насколько близки между собой принципы мировоззрения Карамзина и теория «официальной народности» в ее понимании императором и воплощением в собственной политике.

Учитывая, что данная тема заслуживает отдельного исследования, выскажем лишь несколько замечаний.

1. Православие. Для Карамзина признание огромной важности данного фактора в истории России идет бок обок с размышлениями о достаточно сильной и обладающей хотя бы некоторой независимостью (например, в своих суждениях) церковью. Автор постоянно выступает против полного огосударствления церкви. В то время как в николаевское правление мы видим развитие как раз подобного процесса.

2. Самодержавие. В размышлениях Карамзина о самодержавии неразрывно связаны права и обязанности государя. Он должен блюсти общее благо, придерживаться существующей исторической традиции, заботиться о счастье народа и благоденствия государства. Немаловажно и то, что Карамзин оставляет за подданными (по крайней мере, за дворянами и церковью) право высказывать свое мнение монарху относительно его политики. Подобные принципы достаточно плохо сочетаются с характером николаевского правления.

3. Народность. Соглашаясь во многом с аргументацией Д.В. Ермашова и А.А. Ширинянца, лишь отметим, что народ в сочинениях Карамзина, несмотря ни на какие метаморфозы политических режимов обладает определенными исконными правами (главным образом, в частной, «домашней» жизни). Одновременно он является одной из сторон общественного договора, на котором базируется власть. Таким образом, и в данном вопросе Карамзин показывает, что обязанности сопряжены с правами (как он делает и относительно двух вышеуказанных принципов).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7