Русская философия серебряного века
Русская философия серебряного века
План:
1. Вступительное слово - Шалашная В.М., преподаватель;
2. Философские идеи П.Я.Чаадаева - Зиятдинова С., студентка 112 группы;
3. Свобода и личность в русской философии - Амеличкина Е., студентка 113
группы;
4. Идея всеединства философского учения Вл. Соловьёва - Дёмкина А.,
студентка 112 группы;
5. Е. Трубецкой о смысле истории - Капитонова С., студентка 112 группы;
6. К. Леонтьев об исторической судьбе России - Кувшинова Н., студентка 112
группы;
7. Проблема творчества в учении Н. Бердяева - Скобелкина Л., студентка 111
группы;
8. И. Ильин о самобытности русской культуры - Андрианова Т., студентка 112
группы;
9. Л.Н. Толстой о смысле свободы и необходимости - Белолипецкая Е.,
студентка 111 группы.
Основные философские идеи П.Я. Чаадаева
(Зиятдинова С., студентка 112 гр.)
П. Я Чаадаев родился в 1794 году, 27 мая, в Москве, в семье отставного
полковника Якова Петровича Чаадаева. С 1808 по 1811 Пётр учился в
Московском университете. 12 мая 1812 года зачислен подпрапорщиком в лейб-
гвардии Семёновский полк. В 1812 (июнь) по 1814 (март) в составе
Семёновского, а затем Ахтырского гусарского полка участвует в Отечественной
войне и в заграничных походах русской армии. В 1812 году приказом по
Семёновскому полку Чаадаев произведён в прапорщики. В 1816 году (апрель)
переведён корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк, квартировавшийся в
Царском Селе. В июне - июле Чаадаев знакомится с Пушкиным в доме Карамзина.
В августе Чаадаев произведён в поручики. В 1817 (декабрь) переезжает в
Петербург и назначается адъютантом к командиру гвардейского корпуса И.В.
Васильчикову. В 1819 году получает звание ротмистра. В 1821 году выходит в
отставку. В 1828 - 1830 годах работает над циклом “Философских писем”. В
1856 году 14 апреля Чаадаев скончался.
Долгое время Чаадаев находился в состоянии углублённого поиска и
создания нового единства собственной личности и мысли. Большое значение в
его творчестве имело знакомство с двумя молодыми женщинами - Авдотьей
Сергеевной Норовой и Екатериной Дмитриевной Пановой.
Норова происходила из старинной дворянской семьи и получила типичное
для того времени домашнее образование. В сельской глуши, как и в
присутствии “белой публики”, Пётр Яковлевич не терял ни праздничности
одежды, ни важности осанки, ни блистательности ума. Обаянием его личности и
беседы и была увлечена, вернее, покорена Дуня Норова, в лице которой
Чаадаев находит по началу едва ли не единственную слушательницу, с
молчаливым благоговением внимавшую его умным речам. Своеобразные отношения
Чаадаева с женщинами весьма важны для понимания его характера и философии.
В природной женской пассивности и сердечной предрасположенности к
самоотречению Чаадаев видит залог развития необходимой для подлинного
творчества способности покоряться “верховной воле”.
Предрасположенность женского сердца к самоотречению Пётр Яковлевич
ощущает как точку приложения сил, ведущих к последней степени совершенства
человеческого. Авдотья Сергеевна оказалась первой в числе тех женщин,
которых Пётр Яковлевич пытался “обратить” и направить их искреннюю
религиозность к “совершенству”. Петра Яковлевича настораживали полные
робкой и нежной застенчивости взгляды вразумляемой им женщины, что не
входило в расчёт возложенной им на себя миссии “пророка” и “сеятеля”
взыскуемого “царства истины”. Одновременно эта миссия позволяла Чаадаеву
сохранять необходимую дистанцию, сокращение которой налагало бы на него
непривычные обязательства и посягало бы на его независимость и свободу.
Такое же сложное сочетание чувств у Петра Яковлевича проявляется и в
его взаимоотношениях с другой соседкой - Екатериной Дмитриевной Пановой. В
пору знакомства с Петром Яковлевичем ей было 23 года. Вот уже 5 лет, как
она вышла замуж, но детей не имела. Они встретились нечаянно. Чаадаев
увидел существо, томившееся пустотой окружавшей среды, бессознательно
понимавшее, что жизнь его чем-то извращена, инстинктивно искавшее выхода из
заколдованного круга душившей его среды. Чаадаев не мог не принять участия
в этой женщине; он был увлечён непреодолимым желанием подать ей руку
помощи, объяснить ей, чего именно ей недоставало, к чему она невольно
стремилась, не определяя себе точной цели. Между ними завязалась переписка.
Чтобы систематизировать свои воззрения на бумаге, Чаадаев совершенно
уединяется от общества. Сидит один в заперти, читая и толкуя по-своему
Библию и отцов церкви. Реальные и мнимые заболевания заставляют его
совмещать воплощение философского замысла с тщательным изучением
медицинской литературы. В заботах о здоровье и путях материализации своей
мысли Пётр Яковлевич предался некоторого рода отчаянию. Человек света и
общества по преимуществу, сделался одиноким, угрюмым, нелюдимым... Уже
грозили помешательством его разуму...
В таком состоянии Чаадаев получает послание послужившее внешним
формообразующим толчком для систематизации его философии. В очередной раз
писала Панова, печалясь по поводу потери его благорасположения и делясь с
ним своими затруднениями. Обдумывая ответное послание и набрасывая первые
его строки Чаадаев не мог сдержать наплыва мыслей, которых метаморфозы
собственного сознания и душевного неустройства Пановой, различные
общественно-исторические ситуации и мировые цели перекликаются и
просматриваются друг через друга. Всё это подсказывает ему искомый жанр
выражения накопившихся проблем, соответствующий не только духовному
своеобразию адресату, но и по характеру его философии, её широкому
предназначению. Теперь начальные строки переделываются, привлекается
дополнительный материал и личное письмо в процессе работы превращается в
знаменитое первое философское письмо.
“...необходимо постараться безбоязненно и самоотверженно отдаваться
сердечным движениям, пробуждаемым религиозным чувством. Чтобы сохранить и
закрепить эти движения, следует упражняться в покорном служении богу, т.е.
строго соблюдать все церковные обряды, внушённые высшим разумом и
обладающие животворной силой. надо также и в повседневности сохранять их
дух. Однако осуществлению подобных намерений мешает “печальный порядок
вещей”, отсутствие в повседневной русской действительности “необходимой
рамки жизни, в которой естественно размещаются все события дня” и которая
нужна для нравственного здоровья, как чистый воздух для здоровья
физического. Речь идёт не о каких-то моральных принципах или философских
истинах, а “просто о благоустроенной жизни, о тех привычках и навыках
сознания, которые сообщают непринужденность уму и вносят праведность в
повседневную жизнь человека”. Без убеждений же и правил в повседневном
обиходе незаметно переходит он от личных проблем к социальным, не созревают
семена добра и в русском обществе, где нет развития элементарных идей
долга, справедливости, права, порядка и никто не имеет “определённой сферы
существования”. Идеи, связанные с таинственным смыслом исторического
процесса, с ролью России в судьбах всего человечества занимают центральное
место в его мыслительной деятельности и составляют главный стержень первого
философского письма. Во втором философском письме, говоря о пралелезации
материального и духовного миров, о путях и средствах познания природы и
человека, о пространстве, времени, движении, он разворачивает философские и
научные доказательства своей главной идеи: “В человеческом духе нет никакой
иной истины, кроме той, которую своей рукой вложил в него бог, когда
извлекал его из бытия”.
Значительная часть третьего философского письма посвящена рассмотрению
подчинения человеческого жизенепонимания высшему началу, внешней силе,
своеобразию обнаруживающей своё проявление и в физическом и в нравственном
мире.
В четвёртом философском письме, переходя к анализу движения физических
тел, Чаадаев заключат, что неумолимая логика заставляет говорить о нём как
о следствии находящегося вовне источника. А поскольку движение является
всеобщей формой существования любых явлений в мире, то движение умственное
и нравственное также имеет внешний побудитель.
В пятом философском письме автор как бы подводит итог рассмотрению
единства духовного и материального порядка бытия.
В шестом и седьмом философских письмах речь идёт о движении и
направлении исторического процесса.
В восьмом, и последнем, философическом письме, отчасти носящем
методологический характер, автор заключает: “Истинна едина: царство божие,
небо на земле, все евангельские обетования - всё это не иное что, как
прозрение и осуществление соединений всех мыслей человечества в единой
мысли; и эта единая мысль есть мысль самого бога, иначе говоря -
осуществленный нравственный закон.”
Удалившись от московского общества в 1828 по 1830 годах, Чаадаев в
основном завершил работу над циклом философских писем, что явилось для него
событием огромного значения, дающем сознание личной полноты и твёрдости
нового социального качества и способным вывести из тяжёлого кризиса.
Список использовавшейся литературы:
1. Тарасов Б.Н. “Чаадаев” - М.: Молодая гвардия, 1986 г.
2. Фролова И.Т. “Философский словарь” - М.: Политиздат, 1986 г.
“Свобода и личность в русской философии”
(Амеличкина Е., студентка 113 гр.)
Проблема личности - одна из главных теоретических проблем в истории
русской философии. Всесторонне её исследование является важной национальной
особенностью философской мысли. Проблема личности концентрирует в себе
основные вопросы политической, правовой, нравственной, религиозной,
социальной и эстетической жизни и мысли.
Место личности в обществе, условия её свободы, структура личности, её
творческая реализация представляет собой целостный процесс развития идей.
Тема проблемы личности проходит в тех или иных формах через многие
этапы истории русской философской мысли. Однако наиболее интенсивно эта
проблема разрабатывалась в XIX - начале XX века в различных изданиях,
которые отличались богатством содержания.
Славянофилы утверждали, что подлинная свобода личности возможна лишь
на основе признания религии высшей ступенью духовной жизни. Отвергая,
рационализм и материализм, они отстаивали бога в человеке. Постановка
вопроса о внутренней духовной свободе человека была несомненной заслугой
философов-славянофилов.
Славянофилы выступали против личной собственности правового
государства. Они считали, что род, семья, община, социальные связи,
являются наилучшей средой для существования личности. Всем формам внешней
свободы - политической, правовой, экономической, они противопоставляли
внутреннюю свободу личности, основанную на ценностях внутреннего мир,
освещённых религией.
Чернышевский и Добролюбов подняли эту проблему на новую ступень. От
абстрактной человеческой природы они перешли к пониманию личности как
субъекта социально-политической деятельности.
Они утверждали социальную активность, утверждали единство слова и
дела. Человек превращается в личность в процессе борьбы против сил,
препятствующих прогрессу, против рабства и пустой мечтательности.
Чернышевскаий разработал идею “Разумного эгоизма”. Его суть: протест
против фальши и лицемерия, против индивидуального эгоизма, против насилия
над личностью, но “за” разумное сочетание интересов личности и общества, за
единство сознания и поведения.
Иначе к разработке проблемы личности подошёл Владимир Соловъёв. Он
анализировал человека в масштабах глобальных, космических, его понимание
вносило гуманистический характер. Его исследования сущности добра, стыда,
единства познания, нравственности, эстетики, обогатили мировую философскую
мысль.
Следует отметить, что Соловъёв в работе “Оправдания добра” объявлял
социализм несостоятельным именно с точки зрения ценностей.
Он утверждал, что социализм, отрицая высшее начало, т.е. бога,
“ограничивает и унижает человека”.
Проблема свободы личности, которой русские философы посвятили столько
ярких страниц, приобрела в современном мире особое значение, она становится
объектом не только политических деклараций, но и теоретических изысканий.
Одним из них является либерализм. Российский либерализм выражается
социальным строем, который многие люди представляли себе как движение
общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед
законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие
условия труда и жизни.
Глубину идеи русского либерализма демонстрирует работа одного из
ведущих представителей русской социально-философской мысли Петра Струве.
В трудах Струве нашло свой продолжение позиция либерального
консерватизма к которому он относит таких людей, как Екатерина II, Карамзин
и Вяземский, Александр Пушкин.
Струве считал, что главная сущность тех или иных учений - это
отношение “к двум основным проблемам культурного и государственного
развития России: проблеме свободы и власти”. Таким образом, сплетаются две
тенденции - полная свобода личности и в тоже время поиск границ этой
свободы. Классическим выражением либерального консерватизма Струве считал
творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к
свободе, так и любви к власти.
Прётр Струве развивал идеи “Великой России”. При этом он опирался и на
историческое прошлое страны, и на живые культурные традиции.
Познание государства важнейшим фактором прогресса страны логически
вело к утверждению роли права. Именно по этому Струве выступал против
произвола и разрушительной анархии.
В 20-е годы в статье “Наши люди” Струве выступил против революции, так
и против надежд на реставрацию царизма. Он писал: “России нужно
возрождение, а не реставрация. Возрождение всеобъемлюще, проникнутое идеями
нации и отечества, свободы и собственности и в то же время свободное от
духа и духов корысти и мести”.
Только укрепление конституционных начал государства, установление
твёрдых законов, создание общества, основанного на прочных правовых
принципах, способных предотвратить любые эксцессы, любые формы
разрушительного действия анархической массы, умело направляемой теми, кто
стремится к власти.
Пётр Струве был убеждён в необходимости не только эволюционных
изменений на основе строгой законности, но и в возможности разнообразных
компромиссов с обеих сторон.
Революцию 1917 года Струве назвал всероссийской катастрофой,
ответственность за которую несёт неповоротливая власть, радикальная и
либеральная интеллигенция.
Вполне закономерно, что Струве пришёл к оценке русской революции 1917
года как “национального несчастья”, культурного, социального и
политического крушения. Он признавал влияние марксизма на общественное
сознание, но сама теория не может служить источником гигантских
исторических перемен.
Таким образом, мыслители XIX - начала XX века стремились утвердить в
российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым нормам, уважение
к личности.
“Идея всеединства философского учения Вл. Соловьёва”
(Дёмкина А., студентка 112 гр.)
Самой яркой фигурой в русской философии второй половины XIX века был
Владимир Сергеевич Соловьёв.
Он с самого начала своего философского творчества был необычно
самостоятельным. Соловьёв обладал редкой способностью быстро освоить,
изучить значительное число источников, в том числе и древних авторов, а за
тем очень критично и обстоятельно их проанализировать. Огромное влияние на
мировоззрение Соловьёва оказали труды Платона. Известно, что он даже
предпринял попытку перевести все диалоги Платона на русский язык и только
смерть помешала ему довести это дело до конца.
Владимир Соловьёв высоко ценил идеализм Платона, его идеальное
мировоззрение, но считал, что одними идеями преобразовать жизнь невозможно.
А потому, идея должна быть воплощена материально, не потеряв своего смысла.
Соловьёв считал, что стать действительным сверхчеловеком только силой ума и
гениальности невозможно.
Соловьёв, создавая свою философскую систему, обращался к трудам и
других европейских философов. В частности к Шеллингу, Канту, Гегелю. Также
как и эти немецкие философы, он высоко ценил человеческий разум, но по ряду
принципиальных вопросов расходился с ними. Главное принципиальное различие
заключалось уже в том, что Владимир Соловьёв с начала и до конца
ориентировался на христианское богословие, в то время как немецкие философы
в той или иной мере отходили от христианства.
По своему мировоззрению он был всесторонним учёным, то есть в своих
теоретических трудах он выступал не только как философ, но и старался
представить цельное, синтетическое знание.
Соловьёв глубоко знал не только теологию, но и хорошо знал
художественную литературу. Он считается выдающимся публицистом и
художественным критиком.
Таким образом, философ Владимир Соловьёв выступает как многосторонний
исследователь. Важное место в его философском творчестве занимает учение о
Софии и о Богочеловечестве. Его сочинения “Чтения о Богочеловечестве”
позволяют уяснить представления Соловьёва о смысле жизни и о смысле
исторического процесса.
Центральная идея философии Соловьёва - идея всеединства. Основной
принцип всеединства: “Всё едино в Боге”. Бог у Соловьёва - обсолютная
личность: любящая, милостивая, волевая, которая обеспечивает материальное и
духовное единство мира. Философ характеризует Бога как “космический разум”,
“существо сверхличное”, “особую организующую силу, действующую в мире”.
Соловьёв был сторонником диалектического подхода к действительности.
По его мнению, действительность нельзя рассматривать в застывших формах.
Самый общий признак всего живущего состоит в последовательности изменений.
Непосредственным субъектом всех изменений в мире выступает у Соловьёва
мировая душа, обладающая особой энергией, которая одухотворяет всё
существующее. Однако, деятельность мировой души нуждается в божественном
импульсе. Этот импульс проявляется в том, что Бог даёт мировой душе идею
всеединство как определяющую форму всей его деятельности. Эта вечная
божественная идея в системе Соловьёва получила название Софии - мудрости.
Основой и существом мира является “душа мира” - София, которую следует
рассматривать как связующее звено между творцом и творением, придающее
общность Богу, миру и человечеству.
Механизм сближения Бога, мира и человечества раскрывается в
философском учении Соловьёва через концепцию богочеловечества. реальным и
совершенным воплощением богочеловечества, по Соловьёву, выступает Иисус
Христос, являющийся, согласно христианскому догмату, и полным богом, и
Страницы: 1, 2, 3
|