Наука и религия после просвещения: об утрате культурной значимости научных представлений о мире

Таким образом, науки, в том числе естественные, вполне популярны и сегодня. Тем не менее чрезвычайно широкое распространение научно-популярных знаний о мире, в котором мы живем, не могло сдержать падение культурной значимости научных представлений о мире. Можно даже предположить, что здесь есть обратное воздействие : культурная и политическая нейтрализация научных представлений о мире ускоряется ничем иным, как тем, что благодаря массовым коммуникативным средствам эти представления стали вездесущими. Приведем такой пример: индифферентность научного прогресса для культуры становится – постольку поскольку речь идет о когнитивной стороне явления – совершенной, если (как это было сравнительно недавно) об открытии источника космического излучения, находящегося на крайнем отдалении от Земли в 20 тыс. млн. световых лет, сообщается нам за завтраком в утреннем выпуске последних известий перед сводкой погоды.

Чем больше сведений об окружающем нас мире мы пассивно воспринимаем через СМИ17 , тем сильнее уверенность наших современников в полной безразличности для культуры тех изменений, которые претерпевают научные представления о мире. Почему так происходит? Мне кажется потому, что по мере удаления научного знания от здравого смысла постоянно снижается значение этого знания для обеспечения того минимального единообразия ориентации в действительности, которое в культурном и политическом плане поддерживает коммуникативную способность людей. Иными словами, чем глубже проникает наука в пределы очень большого, очень малого и очень сложного, тем меньше значение совершаемых научных открытий для обеспечения социально-культурной целостности и непротиворечивости повседневной ориентации в жизненном мире.

На этом фоне понятно, почему устранение сущностных границ между видами Дарвином в его теории естественно-исторической эволюции было еще способно вызвать у людей серьезную потерю ориентации: под угрозой оказалось различение животного и человека, столь же тривиальное, сколь и фундаментальное для всякой более высокой культуры18 . Это сразу же поколебало уверенность многих в ответе на вопрос о нашей специфической идентичности, и потребовалось определенное время для понимания того, что революция в познании, позволяющая, с точки зрения теории эволюции, говорить об общем происхождении животного и человека, не имеет абсолютно никакого революционного значения для культурного измерения соотношения между животным и человеком. Сейчас опасения насчет того, что прогресс в научном познании может затронуть нашу культурную идентичность, уже не возникает. Конечно, если рассмотреть проблему на когнитивном уровне, то обещанная в следующем тысячелетии расшифровка той большой молекулы, от которой путем передачи генетической информации через поколения зависит биологическая идентичность нашего вида, означала бы подлинный переворот в науке. Но для культурного самопонимания представителей этого вида данное открытие не значило бы ровным счетом ничего, если отвлечься от нормотворчества, которое потребовалось бы в связи со вновь открывшимися возможностями. То есть, в случае удачи такой расшифровки, мы примем ее к сведению спокойно как читатели научных разделов газет, а если не примем, то это (в той мере, в какой здесь не окажутся непосредственно затронутыми наши профессиональные интересы) не будет иметь никакого значения для нашей общей культурной компетенции. Заметим, однако, что речь идет о процессах ориентации, происходящих на когнитивном уровне, тогда как последствия практического использования теоретических открытий могут быть, конечно, огромными. Но чем сильнее будут наши надежды и опасения относительно позитивных и негативных последствий прогресса в научном познании, тем яснее станет осознание того, что когнитивное содержание научного прогресса как раз уже никак не затрагивает нас ни в культурном, ни тем более в политическом отношении.

Чем меньше научная картина мира, в котором мы живем, согласуется с ориентацией в действительности, приобретенной на основе обычного опыта, тем настоятельней необходимость в специальном понятии для определения этой обычной ориентации. Такое определение мы имеем в идее "жизненного мира", которую философ Эдмунд Гуссерль выдвинул в своем знаменитом позднем труде 19 . В социально-теоретическом плане понятие "жизненного мира" относится к той коллективной ориентации в действительности, которая поддерживает нашу способность к социальной коммуникации и сотрудничеству20 . Именно от этой ориентации сейчас отделились научные представления о мире. Это не значит (подчеркнем еще раз), что они уже не могут заинтересовать людей. Но это значит, что для единства жизненного мира наших социальных отношений неважно, интересуемся мы научными представлениями о мире, не интересуемся или даже отвергаем их подобно тому, как упоминавшиеся выше американские креационисты. Отсюда легко заключить, что понятие "жизненного мира" могло быть выдвинуто лишь на той стадии научно-культурного развития, когда успешное проникновение науки в пределы очень малого, очень большого и очень сложного не позволяло уже делать из научных открытий какие-либо обязывающие выводы для нашей общей культурной ориентации. Разумеется, техническое и экономическое использование достижений научного прогресса глубоко изменяет наш жизненный мир. Однако освоение этих цивилизационных сдвигов уже не предполагает рецепции их теоретических предпосылок. Таким образом, современная цивилизация все больше превращается в цивилизацию "черного ящика", которая требует от нас искусства полезного обращения с плодами научной цивилизации, не предполагая в то же время общекультурной необходимости в теоретическом понимании того, чтó происходит под крышкой нашего карманного калькулятора или под капотом нашего автомобиля. К этому вопросу мы еще вернемся.

Растущую несовместимость жизненных миров и научных представлений о мире можно, между прочим, продемонстрировать на примере того неожиданного эффекта, который нередко дают попытки ученых популярно рассказать о вещах, крайне удаленных от обычного жизненного опыта людей. Скажем, человек, проявляющий какой-то интерес к вопросам космологии, даже будучи профаном, с энтузиазмом отнесется к сообщению о том, что происшедшее в течение минуты после взрывного начала расширения Вселенной слияние примордийных нейтронов с соответствующим числом протонов в ядра дейтерия и ядра гелия при случайно сохранившемся неравновесии между числом нейтронов, с одной стороны, и числом протонов, – с другой, высвободило достаточно много протонов для позднейшего образования атомов водорода. В ином случае никогда не возник бы космос, ставший впоследствии объектом исследования космологов. Тем не менее слова о том, что такой избыток протонов вскоре после взрывного начала расширения Вселенной все же "к счастью" образовался, ошеломляет21 . Аналогичный эффект производит и относящееся к будущему сообщение о том, что когда через миллиарды лет наше Солнце развалится, взорвется и, наконец, превратится в гигантскую, раскаленную докрасна звезду, достигающую земной орбиты, человечество "наверняка будет уже в состоянии" совершать путешествия "к другим солнечным системам"22 .

Как уже отмечалось, все это эффекты, возникающие при попытках популяризировать то, что вполне можно принять к сведению и при определенных условиях даже понять, но просто невозможно интегрировать в жизненный мир человека. Если бы ссылка на счастливое стечение обстоятельств, обусловившее появление избытка протонов не была шуткой, а воспринималась всерьез, то столь же серьезно надо было бы возразить, что наша способность считать себя осчастливленными теми или иными событиями не простирается до момента взрывного начала расширения Вселенной. Всерьез относился к подобным научным и культурно-историческим взаимосвязям в прошлом веке Фридрих Энгельс. Во введении к "Диалектике природы" он сначала настраивает нас на гибель всего сущего, сообщая о гибели Земли в пламени Солнца. Затем он ободряет нас : тем не менее мы уверены-де, что в бесконечных пространствах космоса (тогда об этом говорили еще в ньютоновских категориях) где-нибудь, когда-нибудь, на какой-то блуждающей звезде в другой солнечной системе возродится цветущая жизнь. Таковы утешения диалектического материализма 23 .

Усиливающаяся индифферентность прогресса в научных познаниях для жизненного мира впечатляюще отражается также в резко меняющемся отношении людей к космическим полетам. Еще совсем недавно в одном английском телерепортаже о полете американской космической станции мимо Юпитера комментатор восторгался райскими цветами атмосферы этой планеты-гиганта, употребляя слова, которые, возможно, были на устах Кука, когда тот впервые вступил на райские берега южной части Тихого океана. Между тем, совершенно ясно, что космические полеты в глубины Солнечной системы или даже за ее границы никак не относятся к культурной истории великих исследовательских экспедиций. Эффект необыкновенного вида Земли с борта космической станции в культурном отношении делает очевидным лишь одно: вокруг нет ничего, кроме раскаленных, ледяных, пыльных и отравленных пустынь, и только наша Земля слабо мерцает на фоне темного космоса как единственное средоточие всего значимого. Этот культурный эффект современной астронавтики Ханс Блуменберг свел к выразительному понятию "геотропной астронавтики"24 .

Продолжающаяся нейтрализация научных представлений о мире, обусловленная успехами науки, в конечном счете является процессом, относящимся к истории религии высокоразвитых современных обществ. Квинтэссенция этого религиозно-исторического процесса заключается в достижении почти полной утраты религиозной значимости научных представлений о мире25 . То есть религиозные жизненные ориентации, стабильность которых и известное влияние на культуру еще в начале века основывались на нерушимости определенного когнитивного содержания представлений о мире, сейчас полностью отделились от прогресса в научных познаниях. То, что конкуренция между научными и религиозными ориентациями ныне почти полностью исчезла, отнюдь не означает культурно-исторической замены религиозной ориентации научным мировоззрением. Просто сейчас уже нельзя сказать, какая, собственно, разница для религиозного взгляда на жизнь, имеем мы дело с космологическим или молекулярно-биологическим феноменом. Высокоразвитые общества не позволяют более строить отношение набожных людей к науке на цитированной выше банальности "это не может быть правдой !". В споре же о дарвинизме, как известно, все было еще совсем иначе. Об этом свидетельствует рассказ о том, как жена епископа Вустерширского, присутствовавшая на состоявшемся в 1860 г. собрании британских естествоиспытателей, якобы отреагировала на изложение учения Дарвина его ближайшим соратником Томасом Генсли : "О, Боже, пусть это будет неправдой, а если это все же правда, то позаботься о том, чтобы о ней никто больше не узнал !"26 .

Именно представление о том, что научная и религиозная ориентации в окружающей действительности во многом являются-де взаимоисключающими и в тенденции стремятся заменить друг друга, долгое время, вплоть до начала нашего столетия было характерно и для науки27 . Подобное представление предопределило появление тех фактов истории науки и культуры, сообщения о которых звучат ныне как известия из давно исчезнувших миров, хотя эти миры отделяют от нас какие-нибудь 75 лет. К примеру, никто иной, как нобелевский лауреат Вильгельм Оствальд, по воскресеньям выступал на главных церковных службах с научными проповедями28 , а Геккель в качестве инаугуратора Союза монистов29 всерьез задумывался над тем, что делать с церковными зданиями после того, как церкви рано или поздно неминуемо будут закрыты за ненадобностью. Одно из этих предложений состояло в том, чтобы разместить в боковых продольных частях (нефах) христианских храмов гербарии и аквариумы и устраивать подобные прежним паломничествам экскурсии к находкам останков вымерших ящеров в Швабской Юре. По мнению Геккеля, это должно было дать возможность просвещенной публике узнать, какими мы были, когда нас еще не существовало, и что стало с нами в процессе эволюции.

В 1943 г. умер всемирно известный немецкий математик Давид Гильберт. В завещании он распорядился начертать на своем надгробном камне следующие слова : "Мы должны знать – мы будем знать". Резь идет здесь об антитезе пресловутого изречения Дюбуа-Реймона "Мы не знаем – мы не узнаем"30 . В данном случае нас нисколько не интересует, какие вопросы имел в виду Дюбуа-Реймон в 70-х годах прошлого века, считая, что на них никогда не будут получены ответы31 , можно ли на эти вопросы ответить сегодня и были ли они поставлены правильно. Совершенно независимо от этого эпитафия Гильберта впечатляет ставшей ныне вполне очевидной (как в научно-, так и в культурно-историческом плане) невозможностью сказать, о чéм он столь настойчиво призывал получить знания, что даже обязал потомство высечь обещание этого будущего научного знания в камне. Точно также немыслимо, чтобы сегодня какому-либо архитектору пришла в голову мысль написать на университетском портале то, что еще в начале века золотыми буквами было выбито на главном здании университета им. Альберта-Людвига во Фрейбурге, а именно научную аппликацию изречения из Евангелия от Иоанна – "Истина сделает Вас свободными".

Вследствие научно-культурной нейтрализации научных представлений о мире положение науки в общем контексте нашей общественной культуры глубоко изменилось. Очень сжато я бы охарактеризовал происшедшие изменения так : в соотношении двух важных моментов, традиционно легитимирующих научную деятельность, – любознательности, с одной стороны, и релевантности, с другой, – значение релевантности стало доминирующим32 . Об этом, как я считаю, необратимом культурно-историческом процессе говорят такие слабые сигналы, как, например, то, что даже ученые, занимающиеся фундаментальными исследованиями, обосновывая свои финансовые требования, по праву ссылаются не на любознательность, которая не должна испытывать никаких ограничений, а прежде всего на необходимость фундаментальных исследований для сохранения релевантности науки. Наука, в которой доминирует принцип релевантности, не способна к пафосу. От профессора больше не требуется качества духовника. Наука становится таким же профессиональным занятием, как любое другое занятие, а научное просвещение, исполненное пафоса культурной эмансипации любознательности, осталось в прошлом.

Список литературы

1 Подробнее об этом : "Die Wissenschaften und die Zukunft unserer Kultur", in: Hermann Lьbbe : Fortschrittsreaktionen. Ьber konservative und destruktive Modernitдt. Graz, Wien, Kцln 1987. pp. 137-175, bes. pp. 169ff.

2 Häckel E. Natьrliche Schцpfungsgeschichte. Berlin, 1868; рус. пер.: Э.Геккель. Естественная история миротворения. Т. 1-2. СПБ, 1914.

3 Strauss D.F. Der alte und der neue Glaube : Ein Bekenntnis. Leipzig, 1872; рус. пер.: Д.Ф.Штраус. Старая и новая вера. СПБ, 1906.

4 Подробно об Э. Дюбуа-Реймоне см.: Naturwissen und Erkenntnis im 19. Jahrhundert: Emil Du Bois-Reymond . Ed. Mann G. Hildeshein, 1981.

5 Reden von Emil Du Bois-Reymind . Ed. Du Bois-Reymond Estelle. 2 Bde. Bd. 2. Leipzig, 1912. S. 243-248.

6 Cм.: Die Statistik der Aufwedungen fьr Forschung und Entwicklung im Bundesbericht Forschung 1984 / Der Bundesminister fьr Forschung und Technologie. Bonn, 1984.

7 См., напр.: Fear of Science - Trust in Science. Conditions for Change in the Climate of Opinion / Eds Markovits A.S., Deutsch K.W. Cambridge (Mass.); Kцnigstein/Ts., 1980.

8 Cм.: Popper K. The Rationality of Scientific Revolutions // Problem of Scientific Revolution : Progress and Obstacles to Progress in the Sciences / Harrй R. Oxford, 1975. P.88.

9 Cм.: Kьppers B.O. Der Ursprung biologischer Information. Zur Naturphilosophie der Lebensentstehung. Mьnchen, Zьrich, 1986. S. 126 ff. Эта книга к тому же прекрасный пример изложения специального знания в форме, понятной для интересующихся читателей за пределами научного сообщества.

10 Cм.: Priester W. Vom Ursprung des Universums // Zeugen des Wissens /Ed. Maier-Leibnitz H. Mainz, 1986. S. 127-156.

11 См.: Eigen M. Stufen zum Leben. Die Entstehung des Lebens aus molekularbiologischer Sicht // Zeugen des Wissens / Ed. Maier-Leibnitz H. Mainz, 1986. S. 341-377.

12 Cуществование такой публики, на наш взгляд, является предпосылкой нынешнего широкого общественного интереса к популярным изложениям современных космологических теорий. Очевидно, основное содержание этих теорий даже в такой форме понятно исключительно посвященным. Уже по этой причине они не могут вызвать никакого мировозренческого спора. См., напр.: Hawking S.W. Eine kurze Geschichte der Zeit. Die Suche nach der Urkraft des Universums. Mit einer Einleitung von Carl Sagan. Reinbek b. Hamburg, 1988.

13 См., напр.: Eysenck H.-J. The Inequality of Man. L., 1973.

14 Вопреки распространенным представлениям, исследование феномена служения науки национал-социалистической диктатуре началось в ФРГ уже довольно давно, еще до начала внутриакадемической "культурной революции" конца 60-х годов. См., напр.: Deutsches Geistesleben und Nationalsozialismus / Ed. Fitner A. Tьbingen, 1965.

15 О необходимости запрета дифференцировать признание прав человека в зависимости от степени согласия человека с теми или иными идеалами см.: Spämann R. Zur Kritik der politischen Utopie/ Zehn Kapitel politischer Philosophie. Stuttgart, 1977; Lьbbe H. Religion nach der Aufklдrung. Graz, Wien, Kцln, 1986. S. 297-306.

16 Подробнее см. об этом : Creationism, and the Law. The Arkansas Case / Ed. La Follette M.C. Cambridge (Mass.). L., 1983.

17 Популярные знания могут восприниматься лишь пассивно. Это значит, что сам исследовательский процесс, с помощью которого добыто то или иное знание, нельзя объяснить в доступной форме. И именно это обстоятельство во всевозрастающей мере ограничивает понятность популярного изложения.

18 Cм.: Querner H. Darwin, sein Werk und der Darwinismus // Biologismus im 19. Jahrhundert / Ed. Mann G. Stuttgart, 1973. S. 10-29; Janson H.W. Apes and Ape Lore in the Middle Ages and the Renaissance. L., 1952. P. 327 ff.

19 Cм.: Husserl E. Die Kritis der europдischen Wissenschaften und die transzendentale Phдnomenologie. Haag. 1962.

20 Cм.: Luckmann Th. Lebenswelt und Gesellschaft. Grund-strukturen und geschichtliche Wandlungen. Paderborn etc., 1980; Luckmann B. The Small Life-Worlds of Modern Man // Phenomenology and Sociology. .Ed. Luckmann Th. Harmondsworth 1978. P. 275-290.

21 См.: Preiester W. Op. cit. S. 129.

22 Cм.: Haken H. Physik und Synergetyk. Die Vielfalt der Phдnomene und die Einheit des Denkens // Zeugen des Wissens /Ed. Maier-Leibnitz. Mainz, 1986. S.199.

23 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 363: "... у нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет - мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время".

24 Cм.: Blumenberg H. Die Genesis der Kopernikanischen Welt. Frankfurt a.M., 1975. S. 782 ff.

25 Cм.: Lьbbe H. Religion nach der Aufklдrung. Graz, Wien, Kцln, 1986. Kap. 1 "Wissenschaft nach der Aufklдrung". S. 19-73.

26 О культурно-исторических аспектах того, какое смятение вызвала в религиозных и теологических кругах теория эволюции см. : Benz E. Thologie der Evolution im 19. Jahrhundert // Biologismus im 19. Jahrhundert / Ed. Mann G., S. 43-72.

27 Дольше всего, конечно, в идейно политическом контексте марксизма-ленинизма в тех коммунистических странах, где еще сравнительно недавно при гражданской конфирмации в качества эквивалента Библии вручались книги, представляющие как канонизированное просвещение научную картину мира в духе диалектического и исторического материализма от динозавров и до Октябрьской революции. См., напр.: Weltall, Erde, Mensch. Ein Sammelwerk zur Entwicklungsgeschichte von Natur und Gesellschaft. Red. Buschendorf G., Wolfgramm H., Radant I. Leipzig, 1954.

28 Ostwald W. Monistische Sonntagspredigten. Erste Reihe. Leipzig, 1911, zweite Reihe, Leipzig, 1912. Об историко-идеологическом контексте этой научно-культурной эрзац-религии см.: Lьbbe H. Politische Philosophie in Deutschland. Basel, Stuttgart, 1963. S. 127-172.

29 Основан в 1906 г. Основным документом этого движением может считаться Häckel E. Der Monistenbund. Thesen zur Organisation des Monismus (1904) // Gemeinverstдndliche Werke. Vortrдge und Abhandlungen. Bd. 5 / Ed. Schmidt H. Leipzig, Berlin, 1924. S. 481-491.

30 См.: Du Bois-Reymond. Ьber die Grenzen des Naturerkennens // Du Bois-Reymond E. Reden. Bd. 1. Leipzig, 1912. S. 441-464.

31 Речь шла прежде всего о вопросе, как "объяснить" сознание, исходя из материальной базы, с которой оно связано, то есть центральной нервной системы, являвшейся частной системой высокоразвитых организмов.

32 См.: Lьbbe H. Relevanz contra Ciriositas. Ьber die anwachsende Wissenschaftsfeindschaft // Lьbbe H. Wissenschaftspolitik. Plannung, Politisierung, Relevanz. Zьrich, 1977. S. 7-29.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gumer.info/

Страницы: 1, 2