Джордано Бруно

их открыть”.

В третьей книге “Начал философии” Декарт рассматривает космологические

проблемы. Прежде всего, Декарт оценивает расстояния между небесными телами

в Солнечной системе: “Во- первых, обратим внимание, что Луна отстоит от

Земли на расстояние, равное приблизительно 30 диаметрам Земли. Солнце же

отстоит от Земли на расстояние 600 или 700 диаметров Земли”. Здесь Декарт

пока следует тем данным , которые приводит Птолемей в “Альмагесте”. Однако,

когда речь заходит о внешних планетах - Марсе, Юпитере и Сатурне - Декарт

уже пользуется данными, полученными Коперником /по цензурным соображениям

не упоминая его имени/: “Узнаем также с помощью наблюдений, коим помогает

разум /намек на гелиоцентризм? - И.Л./, что Меркурий отстоит от Солнца на

расстояние более 200 диаметров Земли, Венера - более 400, Марс - 900 или

1000, Юпитер - более 3000, и Сатурн - 5000 или 6000”.

Далее Декарт переходит к оценке расстояния до т.н. неподвижных звезд:

”Что же касается неподвижных звезд, то не позволяют, впрочем, явления

считать, что они отстоят от Солнца или Земли на расстояние большее, чем

расстояние до Сатурна, но тем не менее можно предположить, что они

находятся на сколь угодно большом расстоянии”. На самом деле Декарт, будучи

убежден в правоте Коперника, но не решаясь из-за страха перед инквизицией

заявить об этом открыто, имел важные основания считать, что “неподвижные”

звезды удалены от Земли на расстояние гораздо большее, чем расстояние до

Сатурна /в противном случае, если, разумеется, признать правоту Коперника,

конфигурация созвездий менялась бы по мере обращения Земли вокруг Солнца/.

Дальнейший ход рассуждений Декарта основывается как раз на тезисе о

громадной удаленности звезд от Земли и Солнца: “И, возможно, Солнце не

будет выглядеть большим, если на него посмотреть с неподвижных звезд, чем

сами неподвижные звезды, когда мы смотрим на них с Земли, а потому надо без

предупреждения сравнивать между собою части видимого мира, остерегаясь

того, чтобы Луну, Землю или Солнце посчитать по величине превосходящими

звезды”.

Как видим, Декарт использует метод мысленного переноса точки

наблюдения, предлагая взглянуть на Солнце не с Земли, а с неподвижных

звезд. Вспомним аналогичные “мысленные эксперименты” Сократа, Орема,

Леонардо да Винчи и Бенедетти и тогда мы поймем, что рассуждения Декарта

построены в том же ключе. В данном случае мысленный перенос точки

наблюдения позволяет Декарту доказать, что сфера звезд есть не более, чем

плод воображения:

“Во-первых, что касается Солнца, нет сомнения, что тот свет, которым

оно воздействует на наши глаза, оно имеет в себе самом. Ибо этот свет оно

не может заимствовать даже от всех неподвижных звезд вместе взятых,

поскольку они сами столько света нам посылают, притом что от нас они не

отстоят дальше, чем от Солнца; равно как нет и другого тела, более

лучистого, от которого Солнце могло бы заимствовать свой свет; если бы

такое тело существовало, мы несомненно бы его заметили. То же самое легко

примут на веру и относительно неподвижных звезд /т.е. что они светят

собственным светом - И.Л./ те, кои рассмотрят, сколь живыми лучами они

мерцают и насколько они удалены от нас и от Солнца: ибо если бы мы

находились так же близко от какой-нибудь неподвижной звезды, как мы

находимся от Солнца, то вполне достоверно можно утверждать, что эта звезда

покажется нам не меньшей по размерам и не менее яркой, чем Солнце”.

Обратим внимание на то, что еще раз Декарт предлагает нам мысленно

перенести исходную точку наблюдения: теперь он предлагает нам не на Солнце

посмотреть с расстояния, равного расстоянию от нас до неподвижных звезд, а

на какую-либо из неподвижных звезд, мысленно представив себя в ее

окрестности. Этот мысленный эксперимент приводит Декарта к важному выводу:

“Но подобно тому как и Солнце имеет вокруг себя некое обширное

пространство, в котором не содержится ни одной неподвижной звезды, так и

отдельные неподвижные звезды должны быть весьма удалены от всех прочих, и

т.о. одни неподвижные звезды должны находиться от нас и от Солнца дальше,

чем другие”. Иными словами, Декарт призывает нас отказаться от “сферы

звезд”, т.е. разбросать звезды по неограниченному пустому пространству.

Этот вывод Декарт выносит на поля лейденского издания своей книги “Начала

философии”: “Неподвижные звезды не находятся на одной сфере”. Ясно, что к

такому выводу Декарта привела гипотеза Коперника.

Для философии этот вывод имел колоссальное значение, может быть, даже

большее, чем учение о движении Земли. Коперник лишь “удалил” нас из центра

мира. Декарт же и Бруно вовсе лишили нас мира как единого целого.

Следует отметить, что другие философы конца XVI - начала XVII века

значительно уступали Бруно и Декарту по глубине своих космологических

прозрений. Например, Френсис Бэкон /1561 - 1623/ в своей книге “О

достоинстве и приумножении наук” пишет следующее: “Известно, что положение

Коперника о вращении Земли /распространенное и в наше время/, поскольку оно

не противоречит тому, что мы наблюдаем, нельзя опровергнуть, исходя из

астрономических принципов, однако это можно сделать исходя из правильно

примененных принципов естественной философии”. Эти слова были написаны в

1623 году, когда Кеплер и Галилей уже прочно стояли на позициях

гелиоцентризма. Критика же схоластики Бэконом по существу антинаучна /как и

критика схоластики Эразмом Роттердамским в “Похвале глупости”/: “Метод же

схоластов приблизительно таков: сначала по поводу любого положения они

выдвигали возражения[...] мелочностью вопросов они подрывают твердыню

науки. Разве не разумнее было бы в большом зале зажечь одну большую свечу

или люстру со множеством различных светильников, чтобы осветить сразу все

пространство, вместо того, чтобы обходить каждый уголок с маленькой

лампадой в руке ?[...] У схоластов можно найти некоторые прекрасно

сформулированные и весьма верные открытия, но также и чудовищный лай

пререканий и бесконечных вопросов. Поэтому совсем не удивительно, если

такого рода наука даже у непросвещенной толпы служит предметом презрения,

ибо люди обычно склонны вообще отвергать истину из- за тех споров, которые

ведутся вокруг нее[...] И когда люди видят, как ученые сражаются друг с

другом из-за вещей, не имеющих никакого значения, они сразу же вспоминают

слова Дионисия, сицилийского тирана: “Это болтовня стариков, которым нечего

делать”.

Теперь понятно, почему Бэкон не смог в свете своей воображаемой люстры

увидеть подлинное значение открытия Коперника. Наука требует черновой

работы, не боится “чудовищного лая пререканий” и смело вступает в лабиринт

запутанных споров, когда этого требуют интересы истины. Что касается толпы,

то спустя десять лет после выхода книги Бэкона “О достоинстве и

приумножении наук” она с восторгом зачитывалась “Диалогом о двух системах

мира” Галилея, хотя в этом произведении много споров и вопросов. Иными

словами, позитивная наука нового времени оказалась намного ближе по своему

духу к схоластике, чем предполагал Бэкон.

|[pic] |Джордано Бруно |

| |(Giordano Bruno |

| |/Iordanvs Brvnvs Nolanvs/) |

| | |

| |(январь(?)1548 - 17.02.1600) |

| | |

| |Миновало 400 лет со времени сожжения|

| |выдающегося ученого Джордано Бруно. |

| |На современников его смерть |

| |произвела не меньшее впечатление, |

| |чем выдвинутые им идеи. И поныне имя|

| |Джордано Бруно знают буквально все, |

| |хотя его помнят именно как жертву |

| |инквизиции. Связно рассказать, в чем|

| |же заключалась научная новизна |

| |воззрений Бруно, теперь мало кто |

| |сможет |

К сожалению, из-за этого возник изрядный "перекос" в понимании не

только судьбы ученого, но и средневековой жизни вообще. Бесконечные повторы

в энциклопедиях и учебниках, что Бруно "развивал космогонию Коперника,

отстаивал концепцию о бесконечности Вселенной" и был "обвинен в ереси и

сожжен инквизицией в Риме", породили устойчивое мнение, будто ученого

казнили именно за высказывание им своих идей. Сложился образ беззащитного

гения на фоне косных, злобных церковников. Между тем церковь во времена

Бруно отнюдь не была гонительницей науки, и ученому никто не запрещал

размышлять, пусть даже развивая идеи Коперника.

Книга Николая Коперника "О вращении небесной сферы", опубликованная в

1543 г., в год смерти ученого, была запрещена католической церковью только

в 1616 году. Коперник не скрывал своей работы и не считал ее противоречащей

основам веры. Более того, в 1542 г. в письме Папе Павлу III он сообщал, что

публикует книгу по просьбе своих друзей: кардинала Николая Шонберга и

епископа Тидеманна Гизе; просили о публикации и "многие другие выдающиеся и

ученейшие люди". В предисловии "К читателю. О предположениях, лежащих в

основе этой книги" ее редактор богослов Андреас Осиандер преподносил

гелиоцентрическую систему мира лишь как некий способ расчета видимых

движений небесных светил, имеющий такое же право на существование, как и

геоцентрическая система мироздания Клавдия Птолемея.

Джордано Бруно, вдохновленный идеями Коперника, стал пропагандировать

идею о бесконечности Вселенной и о бесконечном множестве обитаемых миров.

Средневековые схоласты легко опровергали его постулат: не может быть

бесконечного множества миров, если Бог один, и Сын его один. А Бруно

высмеивал этот аргумент, высказываясь уже не о строении физической

Вселенной, а об ошибочности основ веры.

Но даже после сожжения Бруно основные космогонические идеи Коперника и

его последователя не были запрещены. Только интриги между французской и

испанской партиями за влияние на папский престол инициировали рассмотрение

святой инквизицией двух вопросов: находится ли в центре мира неподвижное

Солнце и вращается ли вокруг него Земля. Положительный ответ на первый

вопрос был признан еретическим, а на второй - ошибочным. Так через 73 года

после смерти Коперника и через 16 лет после сожжения Бруно их идеи были

отвергнуты церковью.

Филиппо Бруно родился в 1548 г. в Ноле близ Неаполя. В 11 лет его

привезли в Неаполь изучать литературу, логику, диалектику. В 15 лет он

поступил в местный монастырь Св. Доменика, где продолжил обучение. Здесь он

принял сан священника и то имя, под которым стал известен, - Джордано.

Однако усиленные занятия выработали в нем критическое отношение к догматам

церкви и схоластике.

Джордано Бруно - философ, поэт и сатирик-памфлетист - под влиянием

трудов Коперника весьма своеобразно воспринимал теологию. Особой нелюбовью

пользовалось у него признанное церковью учение Аристотеля. Своими

высказываниями он смущал собратьев-монахов, и начальству пришлось начать

расследование его деятельности. Не дожидаясь результатов, Бруно сбежал в

Рим, но, посчитав это место недостаточно безопасным, двинулся на север

Италии. Здесь он стал зарабатывать на жизнь преподаванием, не задерживаясь

подолгу на одном месте.

В Женеве за резкую критику кальвинистов (он конфликтовал не только с

католиками) попал в тюрьму. По освобождении в 1579 г. перебрался во

Францию. Здесь на Бруно обратил внимание английский король Генрих Ш,

присутствовавший на его публичной лекции, и ученый был приглашен в Англию.

Сначала 35-летний философ жил в Лондоне, затем в Оксфорде, но после

ссоры с местными профессорами опять перебрался в Лондон, где издал ряд

трудов, среди которых один из главных - "О бесконечности вселенной и мирах"

(1584). Несмотря на покровительство высшей власти Англии, уже через два

года он вынужден был фактически сбежать во Францию, затем в Германию.

Бруно обладал удивительным талантом наживать себе врагов. Вот как,

например, он отрекомендовался ректору, докторам и профессорам Оксфордского

университета: "Я, Филотей (друг Бога) Иордан Бруно Ноланский, доктор

наиболее глубокой теологии, профессор чистейшей и безвредной мудрости,

известный в главных академиях Европы, признанный и с почетом принятый

философ, чужеземец только среди варваров и бесчестных людей, пробудитель

спящих душ, смиритель горделивого и лягающегося невежества; во всем я

проповедую общую филантропию. Меня ненавидят распространители глупости и

любят честные ученые".

|[pic] |Он отказывался от любой традиции, которую не |

| |воспринимал его разум, и прямо заявлял |

| |спорящим с ним, что они глупцы и недоумки. |

| |Считал себя гражданином мира, сыном Солнца и |

| |Земли, академиком без академии. Основу его |

| |учения составляло представление о |

| |бесконечности Вселенной, и он низвел Солнце |

| |до роли рядовой звезды. В своей космологии |

| |опровергал противоположность между Землей и |

| |Небом. Говорил, что одни и те же законы |

| |действуют во всех уголках Вселенной. Высказал|

| |идею об обитаемости других миров. |

После одного из диспутов в Оксфорде воскликнул: "...созвездие

педантов, которые своим невежеством, самонадеянностью и грубостью вывели бы

из терпения самого Иова". (Один из наиболее долготерпеливых героев

Священного писания.)

В 1591 г. Бруно принял приглашение на работу от венецианского магната

Джованни Мочениго, но очень скоро они рассорились, причем настолько, что

бывший благодетель собственноручно передал Джордано венецианской

инквизиции, сопроводив свое действие соответствующим доносом. Местные

инквизиторы не смогли переубедить Бруно в отношении к Богу и в 1593 г.

передали римским коллегам.

|Десять лет его пытались склонить к |[pic] |

|раскаянию и лишь затем судили. | |

|Причем, по показаниям очевидцев, | |

|судьи были поражены и удручены своим| |

|собственным приговором сильнее, чем | |

|обвиняемый, воспринявший его с | |

|полным равнодушием. Возможно, каждый| |

|из судей думал, что весь конклав | |

|проявит снисхождение к великому | |

|мыслителю и лишь он один покажет | |

|свою принципиальность. | |

17 февраля 1600 года Джордано Бруно как не раскаявшегося еретика

сожгли на Кампо деи Фьори (Площади Цветов) в Риме.

"ЗЕМНОЙ ШОВИНИЗМ" И ЗВЕЗДНЫЕ МИРЫ ДЖОРДАНО БРУНО

|Историк должен ясно ответить на |

|вопрос: |

|за что же, в конце концов, сожгли |

|Джордано Бруно? А. Ф. Лосев. |

|"Эстетика Возрождения " |

|Не нужно нам других миров. Нам |

|нужно зеркало. |

|Мы не знаем, что делать с иными |

|мирами. |

|Ст. Лем. "Солярис " |

Современный кризис древней идеи

Более тридцати лет назад, когда только начались космические полеты и

резко возросли связанные с ними надежды на близкую встречу с "братьями по

разуму", Станислав Лем в гениальном, на мой взгляд, романе "Солярис" писал,

что, отправляясь в Космос, мы должны быть готовыми к встрече с Неизвестным,

т. е. к встрече с принципиально новыми ситуациями, не имеющими никаких

земных аналогов. Мы должны понимать, что развитие иных миров скорее всего

шло путями, радикально отличавшимися от земного, поэтому контакт с

обитателями таких миров или может оказаться невозможным, или будет

происходить в формах, недоступных анализу нашего разума.

К сожалению, предостережения польского фантаста и философа практически

не были услышаны ни многочисленными поклонниками НЛО, ни вполне серьезными

учеными, пытающимися вот уже несколько десятилетий обнаружить радиосигналы

из других миров, обитатели которых явно мыслятся полными подобиями

современных научных сотрудников, сидящих у телескопов. Эту разновидность

гео- или, скорее, "НИИ-центризма" В. Ф. Шварцман очень удачно назвал

"естественнонаучным шовинизмом", отметив, что, не зная, во имя чего должны

вестись передачи, мы тем не менее считаем оптимальным способом космических

посланий именно радиоволны. В результате проблему контактов с иными мирами

мы постоянно сводим к проблеме создания все более крупных радиотелескопов,

не задумываясь всерьез о целях, возможном содержании и, как следствие,

способах передачи подобных посланий.

Пытаясь обнаружить какие-либо сигналы от внеземных цивилизаций, мы

должны прежде всего учитывать то, что уже сами понятия "сигнал",

"цивилизация" и т. п. слишком земные и антропоморфные, чтобы служить

надежной основой для наших космических поисков. Не исключено, впрочем, что

слишком земными являются даже такие фундаментальнейшие понятия, как "жизнь"

и "разум", и что они не приложимы к тем формам бытия, с которыми мы можем

столкнуться во Вселенной. Но это значит, что в наших поисках главной

задачей должно стать не наращивание мощности телескопов, не фантазирование

о возможных путях развития гипотетических обитателей других миров, а

радикальное преодоление антропоморфизма нашего мышления - постоянного

стремления видеть в Неизвестном лишь подобие нас самих.

Исключительно важным и поучительным примером попытки преодоления этого

"земного шовинизма" является трагическая и во многом загадочная судьба

Джордано Бруно (1548 - 1600). Историки уже очень давно спорят о том,

почему, собственно, учение итальянского философа о бесконечности Вселенной

и множественности в ней обитаемых миров показалось инквизиции настолько

опасным, что для его искоренения 17 февраля 1600 г. в Риме на Площади

цветов был разведен костер. Однако только сейчас, приступив к активным

поискам сигналов от внеземных цивилизаций и перестав воспринимать как само

собой разумеющееся идею о том, что если жизнь возникла на Земле, то почему

она не может возникнуть вблизи других звезд, мы начинаем в полной мере

осознавать, насколько глубоким был разрыв между воззрениями Бруно и

распространенными тогда взглядами на устройство мира и насколько все-таки

Страницы: 1, 2, 3, 4