Читая Монтеня

редственность" отнюдь не вечна, она имеет место быть постоль-

ку, поскольку возраст этого общества еще не достиг того преде-

ла, за которым возникают разного рода проблемы, без решения

которых ставится под сомнение сам факт дальнейшего существова-

ния этого общества. Это может быть и проблема природных ресур-

сов, и целый комплекс вопросов, связанных с психологией людей,

например, неудовлетворенность какого-либо члена общества своим

социальным положением, ролью в обществе; и в случае, если в

таком положении окажется человек с задатками лидера, способный

убеждать и вести за собой, то наличие хотя бы конфликтных си-

туаций уже обеспечено (особенно, если таких людей окажется

несколько). Я не очень доверяю теории "положительности" чело-

века, ибо, на мой взгляд, в человеке изначально присутствует и

"черное" и "белое", причем приблизительно в равных пропорциях;

и это соотношение может сохраниться, наверное, только в соци-

альном вакууме. По ходу развития общества, как и любого орга-

низма, будут возникать и многие другие проблемы, требующие ре-

шения. Следовательно, сохраниться значениям всех описа-

тельнных "атрибутов" этого общества (отсутствие торговли, власти

и, конечно же,занятий, деятельности, необходимость в которой,

может быть, и является одной из первопричин развития общества) ,

не измениться в какой-то мере и укладу, структуре общества,

наверное, не удастся. А, следовательно, возможно и возникнове-

ние разного рода "искусственных" ограничений, накладываемых на

человека, и такое, изменившееся общество вряд ли уже будет так

восторгать Монтеня. Однако философ старается не рассматривать

подобных перспектив, восхищаясь укладом жизни и нравами

"чистого общества" (что на мой взгляд, несколько похоже на

праздные мечтания, но что, впрочем, можно понять, если

вспомнить, какая ситуация сложилась во Франции в годы напи-

сания "Опытов"), все же понимая временность такого благо-

получия: "Их способ ведения войны честен и благороден, и даже

извинителен и красив настолько, насколько может быть изви-

нителен и красив этот недуг человечества: основанием для их

войн является исключительно влечение к доблести. Они начинают

войну не ради завоевания новых земель, ибо все еще наслаждаются

плодородием девственной природы, снабжающей их, без всякого

усилия с их стороны, всем необходимым для жизни в таком изобилии,

что им незачем расширять собственные пределы. Они пребывают в

том благословенном состоянии духа, когда в человеке еще нет

желаний сверх вызываемых его естественными потребностями; все

то, что превосходит эти потребности им ни к чему. Всех своих

единомышленников, которые примерно одинакового с ними воз-

раста, они называют братьями, младших - своими детьми, ста-

риков же - отцами. Эти последние оставляют свое имущество в

наследство всей общине,без раздела и без всякого иного права

на владение им, кроме того,какое дарует своим созданиям, про-

изводя их на свет, природа. Если их соседи, перейдя через горы,

совершают на них нападение и одерживают победу, то вся добыча

победителя только в славе да еще в сознании своего превосход-

ства в силе и доблести; им нет дела до имущества побежден-

ных, и они возвращаются в свою область, где у них нет недо-

статка ни в чем, а главное в том величайшем благе, кото-

рое состоит в умении наслаждаться своей долей и довольство-

ваться ею. Так же поступают, в свою очередь, и они сами,

когда им случается быть победителями. Они не требуют от сво-

их пленных иного выкупа, кроме громко сделанного заявления,

что те признали себя побежденными; но в течение целого сто-

летия не нашлось среди них такого, который не предпочел бы

умереть, нежели хоть сколько - нибудь поступиться в своих

речах или действиях величием своего несокрушимого мужест-

ва; и не встретишь среди них такого, который из страха

быть убитым и съеденным унизился бы до просьбы о помиловании.

Они предоставляют пленникам полную свободу для того, чтобы

жизнь приобрела для них тем большую цену, и постоянно напоми-

нают им об их близкой смерти, о муках, которые им предстоит

вытерпеть, о приготовлениях, производимых с этой целью, о том,

как они разрубят их на кусочки и будут лакомиться ими на своем

пиршестве. Все это делается исключительно для того, чтобы выр-

вать у них хотя бы несколько малодушных и униженных слов или

пробудить в них желание бежать и таким образом, напугав их и

сломив их стойкость, почувствовать свое превосходство над ни-

ми."

Монтень считает жестокость этих в буквальном смысле слова

каннибалов более оправданной, чем жестокость его современников

европейцев. "Я нахожу, что гораздо большее варварство пожирать

человека заживо, чем пожирать его мертвым, большее варварство

раздирать на части пытками и истязаниями тело, еще полное жи-

вых ощущений, поджаривать его на медленном огне, выбрасывать

его на съедение собакам и свиньям ( а мы не только читали об

этих ужасах, но и совсем недавно были очевидцами их, когда это

проделывали не с закосневшими в старинной ненависти врагами,

но с соседями, со своими согражданами, и, что хуже всего,

прикрываясь благочестием и религией), чем изжарить человека и

съесть его после того, как он умер". Пожалуй, с этим можно и

нужно согласиться, сравнивая мораль времени инквизиции и обы-

чаи дикого племени каннибалов; хотя, впрочем, и сегодня гуман-

ность является не самым распространенным свойством души совре-

менных цивилизаций. Но в данном случае следует, наверное, ру-

ководстьвоваться принципом: "из двух зол выбирают меньшее",

так как при всем понимании исторических особенностей разных

временных периодов, я считаю злом любую жестокость, именно

жестокость, по отношению к человеку. По Монтеню культура, нра-

вы и образ жизни этих дикарей во многом превосходят европейс-

кие. "Потрясающее великолепие городов Куско и Мехико и среди

прочих диковинок сад их короля, где все деревья, все плоды и

все травы, расположенные так же, как они обычно произрастают в

садах, и с соблюдением их натуральной величины, были порази-

тельно искусно выполнены из золота, каковыми были в его прием-

ной и все животные. которые водились на его землях и в водах

его морей, и, наконец, красота их изделий из камня, перьев и

хлопка, а также произведения их живописи наглядно показывают,

что они нисколько не ниже нас и в ремеслах. Но что касается

благочестия, соблюдения законов, доброты, щедрости, честности,

искренности, то нам оказалось весьма и весьма кстати, что все-

го этого у нас не в пример меньше, чем у них; из за этого пре-

имущества перед нами они сами себя погубили, продали, предали.

Что до смелости и отваги, до твердости, стойкости, решитель-

ности перед лицом страданий, голода, смерти, то я не побоюсь

сопоставить находимые мной среди них образцы с наиболее прос-

лавленными образцами античности, все еще бережно хранимыми па-

мятью нашего мира по эту сторону океана...

Какая жалость, что это столь благородное приобретение не

было сделано при Александре или при древних греках и римлянах

и столь великие преобразования и перемены в судьбе стольких

царств и народов не произошли при тех, кто мог бы бережно

смягчить и сгладить все, что тут было дикого, и вместе с тем

поддержать и вырастить добрые семена, брошенные здесь самою

природой, не только привнося в обработку земли и украшение го-

родов искусство Старого Света, но также привнося в добродетели

туземцев добродетели греческие и римские! Каким это было бы

улучшением и каким усовершенствованием нашей планеты, если бы

первые образцы нашего поведения за океаном вызвали в этих на-

родах восхищение добродетелью и подражание ей и установили

между ними и нами братское единение и взаимопонимание! До чего

же легко было бы ей завоевать души столь девственные, столь

жадные к восприятию всего нового, в большинстве своем с прек-

раснейшими задатками, вложенными в них природою! Мы же посту-

пили совсем по иному, воспользовались их неведеньем и неопыт-

ностью, чтобы тем легче склонить их к предательствам, роскоши,

алчности и ко всякого рода бесчеловечности и жестокости по об-

разу и подобию наших собственных нравов. Кто когда нибудь по-

купал такою ценою услуги, доставляемые торговлей и обменом то-

варами? Столько городов разрушено до основания, столько наро-

дов истреблено до последнего человека, столько миллионов людей

перебито беспощадными завоевателями, и богатейшая и прекрас-

нейшая часть света перевернута вверх дном ради торговли перцем

и жемчугом: бессмысленная победа! Никогда честолюбие, никогда

гражданские распри, толкавшие людей друг на друга, не приводи-

ли их к столь непримиримой вражде и не причиняли им столь ужа-

сающих бедствий". Здесь остается только согласиться с Монтенем

в том, что в истории вообще всего человечества существует мно-

го моментов, при, будь это в нашей власти, изменении которых

судьба человечества и Человека оказалась несколько иной, по

нашему разумению более, ну что ли, счастливой.

Насколько это актуально звучит в наше время, можно понять,

если вспомнить, с какими трудностями сталкивается теперь евро-

пейская цивилизация в том, что касается экологии, охраны сре-

ды, заботы о здоровье, о всестороннем развитии человека и т.д.

Все это во многом следствие того, что западная культура пош-

ла по пути внешнего, поверхностного овладения природой, прене-

брегая человеческим фактором, фактором духовного, внутреннего

совершенствования.

4. ГЛАВНОЕ - ЧЕЛОВЕК

Монтень не раз говорил в своей книге, что предмет, о ко-

тором он повествует, - это человек, человеческая судьба и

жизнь. У Монтеня человек отнюдь не мыслится как вещь, по ана-

логии с другими вещами мира, он противник того подхода к лич-

ности, когда она рассматривается объективно, наравне с прочими

предметами. При объективном, беспристрастном рассмотрении лю-

бого предмета рассматривающий должен полностью избавиться от

самого себя, и чем меньше останется от него, тем ближе он к

истине. Но дело складывается по- другому, если исследователь

попытается поймать, уловить человеческую личность и жизнь. В

таком случае он оказывается в положении змеи, хватающей хвост.

"Если вы сосредоточите все усилия своей мысли на том, чтобы

уловить бытие, это будет равносильно желанию удержать в приго-

рошне зачерпнутую воду; чем больше вы будете сжимать и задер-

живать то, что текуче по своей природе, тем скорее вы потеряе-

те то, что хотели удержать и зажать в кулаке. Так как все вещи

претерпевают непрерывно одно изменение за другим, то наш ра-

зум, ищущий реального бытия, оказывается обманутым; он не мо-

жет найти ничего постоянного и неизменного, ибо всякая вещь

либо еще только возникает, но еще не существует, либо начинает

умирать еще до своего рождения." Единственным выходом, на мой

взгляд, в такой ситуации является рассмотрение вещей относи-

тельно конкретного момента времени и конкретного пространства,

или же относительно друг друга, но в различные моменты времени

и пространства.

"Весь мир - это вечные качели. Все, что он в себе заключа-

ет, непрерывно качается: земля, скалистые горы Кавказа, еги-

петские пирамиды, - и качается все это вместе со всем осталь-

ным. а также и само по себе. Даже устойчивость - и она не что

иное, как ослабленное и замедленное качание. Я не в силах зак-

репить изображаемый мною предмет. Он бредет наугад и пошатыва-

ясь, хмельной от рождения, ибо таким он создан природою. Я

беру его таким, каков он предо мной в то мгновение, когда за-

нимает меня. И я не рисую его пребывающим в неподвижности. Я

рисую его в движении, и не в движении от возраста к возрасту ,

но от одного дня к другому, от минуты к минуте."

5. О ВОСПИТАНИИ

Самого же человека Монтень рассматривает как часть природы.

Природа, по мнению Монтеня, должна быть также наставницей и

в деле воспитания. На первое место необходимо поставить не на-

копление, аккумуляцию знаний, а развитие мышления, способности

суждения. Воспитание оценивается как средство обнаружить,

раскрыть и усовершенствовать то, что дано природой, что зало-

жено в натуре человека. Цель Монтеня воспитать людей естест-

венных, честных, трудолюбивых. Именно поэтому Монтеня очень

любил и часто перечитывал Л.Толстой, ценивший его мысли о сво-

бодном и естественном воспитании. Воспитанник должен быть в

состоянии по своему и с разных сторон воспроизводить усвоен-

ное. Монтень неоднократно подчеркивал также индивидуальные

подход в деле воспитания. "Пусть учитель спрашивает с ученика

не только слова затверженного урока, но смысл и самую суть его

и судит о пользе, которую он принес, не по показаниям памяти

своего питомца, а по его жизни. И пусть, объясняя что-либо

ученику, он покажет ему это с сотни разных сторон и применит

ко множеству различных предметов, чтобы проверить, понял ли

ученик как следует и в какой мере усвоил это; и в последова-

тельности своих разъяснений пусть он руководствуется примером

Платона. Если кто изрыгает пищу в том самом виде, в каком

поглотил ее, то это свидетельствует о неудобоваримости пищи и

о несварении желудка. Если желудок не изменил качества и фор-

мы того , что ему надлежало сварить, значит, он не выполнил

своего дела.

Пусть он заставит ребенка пройтись перед ним и таким обра-

зом получит возможность судить о его походке, а следовательно,

и о том, насколько ему самому нужно умерить себя, чтобы прис-

пособиться к силам ученика. Не соблюдая здесь соразмерности,

мы можем испортить все дело; уменье отыскать такое соответс-

твие и разумно его соблюдать - одна из труднейших задач,какие

только я знаю. Способность снизойти до влечений ребенка и ру-

ководить ими присуща лишь душе возвышенной и сильной. Что до

меня, то я тверже и увереннее иду в гору, нежели спускаюсь с

горы." Становится ясным, почему при просвещении современными

учителями многочисленных учеников, при преподнесении им одина-

кового урока и требовании от них одинакового поведения (хотя

способности каждого из них отличаются от способностей другого)

среди большого числа обучающихся находится один, два, для ко-

торых обучение действенно, которые извлекают пользу из подоб-

ного преподавания. Монтень акцентирует также и практическую

направленность воспитания. "Хотел бы я поглядеть, как Палюэль

или Помпей - эти превосходные танцовщики нашего времени - стали

бы обучать пируэтам, только проделывая их перед нами и не сдви-

гая нас с места.Точно так же многие наставники хотят образовать

наш ум, не будоража его. Можно ли научить управлять конем,

владеть копьем, лютней или голосом, не заставляя изо дня в

день упражняться в этом, подобно тому как некоторые хотят нау-

чить нас здравым рассуждениям и искусной речи, не заставляя

упражняться ни в рассуждениях, ни в речах? А между тем при

воспитании в нас этих способностей все, что представляется на-

шим глазам, стоит назидательной книги; проделка пажа, тупость

слуги, застольная беседа - все это новая пища для нашего ума.

В этом отношении особенно полезно общение с другими людьми,

а также поездки в чужие края, не для того, разумеется, чтобы,

следуя обыкновению нашей французской знати, привозить с собой

оттуда разного рода сведения о том, например, сколько шагов

имеет в ширину церковь Санта-Мария Ротонда, или до чего рос-

кошны панталоны синьоры Ливии, или, подобно иным, насколько

лицо Нерона на таком-то древнем изваянии длиннее и шире его же

изображения на такой-то медали, но для того, чтобы вывезти от-

туда знание духа этих народов и их образа жизни, и для того

также, чтобы отточить и отшлифовать свой ум в соприкосновении

с умами других. Я бы посоветовал посылать нашу молодежь за

границу в возможно более раннем возрасте и, чтобы одним ударом

убить двух зайцев, именно к тем из наших соседей, чья речь на-

именее близка к нашей, так что если не приучить к ней свой

язык смолоду, то потом уж никак ее не усвоить."

Мне кажется, что подобный подход в воспитанию заслуживает

достаточно внимательного изучения, ибо не только в средневе-

ковье, но и в наши дни достаточно распространена ситуация,

когда искания ума человеческого либо вообще отсутствуют, либо

направлены далеко не в сторону познания истинных ценностей.

6. ОБ УЧЕНОСТИ

Монтень выступает и против самоценности знаний, против пе-

дантов, защищающих сухое начетничество."Мои земляки перигорцы

очень метко называют таких ученых мужей "окниженные", то есть

те, кого наука как бы оглушила, стукнув по черепу. И действи-

тельно, чаще всего они кажутся нам пришибленными, лишенными

даже самого обыкновенного здравого смысла. Возьмите крестьяни-

на или сапожника: вы видите, что они просто и не мудрствуя лу-

каво живут помаленьку, говоря только о тех вещах, которые им в

точности известны. А наши ученые мужи, стремясь возвыситься

над остальными и щегольнуть своими знаниями, на самом деле

крайне поверхностными, все время спотыкаются на своем жизнен-

ном пути и попадают впросак. Они умеют красно говорить, но

нужно, чтобы кто то другой применил их слова на деле." Мне ос-

тается только добавить здесь, что сегодня подобные ученые му-

жи, о которых говорит Монтень, достаточно "адаптировались" в

жизни и "попадают впросак" ничуть не чаще, чем остальная часть

человечества. Вот что значит прогресс!

Делая вывод о сомнительности самоценного приобретения зна-

ний, Монтень приводит в пример Спарту, где общее воспитание

считалось важнее, чем овладение многочисленными конкретными

знаниями. "Многочисленные примеры, которые являют нам и это

управляемое на военный лад государство, и другие подобные ему,

заставляют признать, что занятия науками скорее изнеживают ду-

ши и способствуют их размягчению, чем укрепляют и закаляют их.

Самое мощное государство на свете, какое только известно нам в

настоящее время, это империя турок, народа, воспитанного в

почтении к оружию и в презрении к наукам. Я полагаю, что и Рим

был гораздо могущественнее, пока там не распространилось обра-

зование. И в наши дни воинственные народы являются вместе с

тем и самыми дикими и невежественными. Доказательством могут

служить также скифы, парфяне, Тамерлан. Во время нашествия го-

тов на Грецию ее библиотеки не подверглись сожжению только

благодаря тому из завоевателей, который счел за благо оставить

всю эту утварь, как он выразился, неприятелю, дабы она отвлек-

ла его от военных упражнений и склонила к мирным и оседлым за-

бавам..." Наш мир еще не идеален, и остается только надеяться,

что времена, когда укрепление души не науками, а подготовкой к

войне станет жизненно необходимым, канули в Лету. На первый

взгляд может показаться, что Монтень несколько негативно отно-

сится к науке, однако это совсем не так:

" Я люблю и почитаю науку, равно как и тех, кто ею вла-

деет. И когда наукой пользуются как должно, это самое благо-

родное и великое из достижений рода человеческого. Но в тех (а

таких бесчисленное множество), для кого она главный источник

самодовольства и уверенности в собственном значении, чьи поз-

нания основаны лишь на хорошей памяти, кто все черпает только

из книг, в тех, осмелюсь сказать, я ненавижу ученость даже

несколько больше, чем полное невежество. В нашей стране и в

наше время ученость может быть полезной для кармана, но душе

она редко что-либо дает - ( насколько актуально для сегод-

няшней России! - прим.С.Г.).Для слабой души она является тяже-

лым и труднопереваримым материалом, отягощает и губит ее. Души

Страницы: 1, 2, 3, 4